Право выжившего

— Проводим рейды по гостиницам, — заявил на инструктаже начальник милиции общественной безопасности УВД. — Нарушение режима проживания, оружие, наркотические вещества — этому основное внимание. В каждой группе — сотрудник угрозыска или РУБОПа, паспортной службы, бойцы ОМОНа. Действовать вежливо, но решительно. Соблюдать права граждан и социалистическую законность.

По старой привычке начальник МОБ сказал «социалистическая законность», хотя давно уже нет ни социализма, ни законности, ни порядка.

Косарев и Мартынов попали в одну группу. Гостиница «Восток» вполне оправдывала свое название. Но точнее ее все-таки было бы назвать «Кавказ».

— Стой здесь. До последней капли крови. Никого подозрительного не выпускай, — проинструктировал Косарев бойца ОМОНа, чье стокилограммовое тело загородило выход из гостиницы. — Работаем по этажам. Одна группа — в правое крыло. Другая — в левое. Рации — на третьем канале.

Мероприятие проходило уныло и неинтересно. Агент еще вчера сказал Косареву, что Новокузнецкая банда, жившая в этой гостинице, сказала «завтра менты со шмоном заявятся» и исчезла в неизвестном направлении. Косарев в очередной раз убеждался, что работа без конкретной информации, да еще в таких масштабах — дело совсем бестолковое.

Так и получалось. Постучаться в номер, проверить паспорт, досмотреть вещи в случае необходимости — и до свидания. Почему-то как раз в тот день все постояльцы подобрались как на подбор вежливые и правопослушные

— У вас на меню печати нет. Администратора сюда, — наконец нашел к чему прицепиться командир группы омоновцев — бывший сотрудник ОБХСС.

Хоть какой-то результат. Будет чем забить рапорт. «Нарушение правил торговли» — звучит!

Этаж за этажом. Номер за номером.

— Гуляем? — спросил Косарев, открывая незапертую дверь. Можно было бы и не спрашивать. Гульба была в самом разгаре. Двое кавказцев, две туполицых, смазливых дивчины и скромно сидящий в углу качок собрались в номере. Стол ломился от выпивки и еды.

— Сутенерствуешь, сынок? — спросил Косарев качка.

— Да нет. К знакомым зашел.

— Ага. В горном ауле вместе жили ? Как их хоть зовут, братьев твоих?

— А чего, я помню.

— Забирай своих матрешек и дуй отсюда, — порекомендовал Косарев.

Качок нахмурился, недовольный тем, что заработок срывается. Девочки — видно сразу — из интимной фирмы. Качок — охранник, который привел их в номер и должен получить деньги, после чего оставить своих подопечных для любовных утех, а через пару часов (или поутру) получить их целыми и невредимыми обратно.

— Но… — решил возразить качок.

— Не раздражай. Иначе всю твою фирму на уши поставлю.

Парень пробурчал что-то под нос и вместе с девахами удалился.

— Цепляете тварей всяких, а потом плачете, что вас водкой с психотропными веществами накачивают, — сказал Косарев.

— Да мы… — начали оправдываться покрасневшие кавказцы солидного возраста.

— До свидания, — Косарев отдал их паспорта и вышел прочь.

Следующий номер. Тук-тук. Два дагестанца без отметки о проживании — в отделение на разбор и на штраф… Следующий.

Нет пропуска в гостиницу — в отделение… Суровая работа для уголовного розыска — борьба с особо опасными уклонистами от регистрации…

С третьим этажом покончено. Теперь на четвертый.

— Хоть бы пару патронов, или доллар фальшивый найти, — сказал Мартынов.

— Да брось ты., — отмахнулся Косарев. — Меньше думай о том, как пустить пыль в глаза. Вечер прошел бесполезно — и спиши его.

Группа разделилась. Пошли по номерам. Косарев закончил проверку своих номеров и направился в конец коридора.

Там работал старший лейтенант — участковый из местного отдела. Подойдя к дверям, Косарев услышал возбужденные голоса. Переговаривающиеся особенно не стеснялись в выражениях.

— Ты чего, черножопый, решил за сто баксов откупиться?

— Э, мое, клянусь хлебом. Не хотэл продавать. Сам хотэл косяк забить!

— А кого волнует — хотел или не хотел. На хранение тянет. Два года на парашу.

— Нэт денег больше… Ну, двести.

— Что? Мне, офицеру?! Двести баксов? Ты о чем? А со старшим делиться? А с товарищами по работе? Ты чего, обезьяна?

— Э, зачем обзываться?

— Не нравится? А дубиной по ребрам?

— Ладно. Бэз денег оставляешь. Триста баксов.

— По рукам. Четыреста… , — Триста пятьдесят.

— Уговорил…

Косарев взмахом руки подозвал омоновца и Мартынова, толкнул дверь. В номере старший лейтенант держал за шкирку кавказца. На столе лежал кулек с анашой.

— Понятых, — кивнул Косарев омоновцу.

— Э, братья, — озадаченно посмотрел на пришедших кавказец. — Больше четырех сотен баксов нэт.

— И не надо. Побереги на адвокатов, — Косарев завернул руки кавказцу, нацепил на них наручники и засунул ему кулек в карман.

— Э, брат, ты что дэлаешь?

— Твои братья в другом месте, — он толкнул кавказца на стул и кивнул старшему лейтенанту. — Пошли, перекинемся словечком.

Они прошли в темный холл, где стояли расшатанные кресла и неработающий телевизор за решеткой.

— Значит, пятьсот баксов тебе? — спросил Косарев.

— Вы о чем?

— Двести — мало ? Надо со старшим поделиться ?

— Я бы поделился.

— Да-а?

— Поделился бы, падлой буду.

— Ты и так падла.

Косарев ударил старшего лейтенанта в грудь, тот отлетел на пару шагов. Потом последовал оглушающий удар в лоб, и участковый впечатался в стенку.

— Душманский прихвостень, — прошипел Косарев. — Таких гадов четвертовать надо.

— Да вы… Да ты, — участковый встряхнул головой. — Это так даром не пройдет.

— Не пройдет? — Косарев взял старшего лейтенанта рукой за горло, встряхнул, потом отпустил и перевел дыхание. — Я бы тебя, будь моя воля, здесь бы и порешил… Можешь подать на меня рапорт.

— Так со своими нельзя! Могу ведь и без рапорта разобраться.

— А ты попробуй. Застрелю к чертовой бабушке. Поспрашивай, кто такой подполковник Косарев, если еще не слышал.

— Да ладно.

— Вот тебе и ладно, — Косарев ударил его резко в челюсть тыльной стороной ладони — чтобы ничего не сломать.

Послал на пол отдохнуть. Сплюнул, повернулся и пошел прочь.

После операции, которая, естественно, ничего не дала, уже ночью Косарев вез Мартынова домой.

— Гниль какая, — сказал Косарев, возвращаясь все снова и снова к сегодняшней истории. — За рваные баксы барыгу с наркотой отпустить.

— Подрабатывает народ, как может, — пожал плечами Мартынов. — А как можно милиции не платить по три месяца зарплату и ждать, что она не доберет свое?

— Иди, джинсами на рынке торгуй, если не доволен. Или банк охраняй — зарабатывай. Тебя в форму одели, удостоверение, оружие, власть дали. А ты баксы сшибаешь вместо того, чтобы подонков арестовывать. Как такого героя назвать? Вражина.

— Ох, неистовый ты, Косарев.

— Да, неистовый. Я привык полагаться на тех, с кем воюю бок о бок. Знать, что мне прикроют спину. А эта тварь тебя за баксы продаст с потрохами.

— Продаст. Ступивший на путь предательства идет по нему до конца, — согласился Мартынов.

— Сегодня он у наркоша баксы взял. Потом похоронил вещдоки. Потом продал информацию. И вот он уже на содержании у мафии и сдает всех — агентов, своих коллег… Трудно работать, когда не знаешь, откуда ждать подвоха — от таких же, как ты, сотрудников или от начальства?

— Такова жизнь.

— Ага, — Косарев наподдал газу, и машина резко рванула вперед. — Надо было бы Допытаться этого старлея за жабры взять как положено… Да все равно дело бы сгорело — одна морока. Доказательств никаких. Хоть рыло почистил ему.

— А, понятно, почему у него челюсть распухла.

— Мало досталось… В расход бы его пустить. По законам военного времени.

— Да ладно, всех не пустишь. Все С черных деньги берут.

— Ты берешь?

— Я — нет.

— А ребята наши?

— Нет.

— Значит, не все. А эта мразь в старлейских погонах" берет. Вот я и говорю — по законам военного времени