Ночь длинных ножей

По плечу Синякина текла кровь. Его все-таки задели. Кровь текла сильно, и голова кружилась. В уши будто набили ваты. Но он все равно слышал нарастающий гул — это подходило звено вертолетов.

— Все, Ибрагимка. Отвоевались. Надо сдаваться.

— Нет! Аллах не позволяет воину пасть на колени! — крикнул Ибрагимка.

— Черт с ним, с твоим Аллахом, — Синякин ударил по пулемету.

Ибрагим внимательно посмотрел на него, в мутных глазах зажглось мрачное торжество.

— Э, ты чего? — Синякин сжал пулемет. И вздернул ствол, целясь в живот Ибрагимке.

Молодой ваххабит оказался быстрее. Дернулся автомат Калашникова. Синякин вздрогнул, глядя, как на его груди расплываются кровавые пятна.

— Сука! — прохрипел он.

— Ты Аллаха не любил! Ты притворялся, собака! — Ибрагимка подобрал выпавший из рук хозяина пулемет и, выпрямившись, дал в окно длинную очередь.

Глава 38

ПЛЕННЫЕ

Вертолеты пошли на снижение и уже почти цепляли шасси верхушки деревьев. Это означало, что машины подходят к цели. И летчики намеревались сразу выйти на линию удара.

— Мы подходим! — крикнул в микрофон полковник ФСБ.

— «Алтай», отбой! Мы отработали! — послышалось из рации.

Деревья внизу оборвались и пошли холмистые степные просторы. Внизу были видны строения, крошечные машинки. Валил дым из небольшого строения, то ли дота, то ли сарая. Горел «КамАЗ», и взрывом был разворочен старенький «Москвич».

Вертолеты зависли где-то в километре от объекта и грузно приземлились на более-менее ровную площадку. Холм скрывал место боя.

— Вперед, — кивнул полковник ФСБ, пригибаясь и выпрыгивая из вертолета.

Бойцы контртеррористической группы, закованные в бронежилеты, в «сферах» с встроенными рациями, устремились вперед.

Бронежилет сковывал движения, но давал некоторое ощущение безопасности. Алейников практически не ощущал его тяжести. Привычно вошел в ритм бега, несмотря на возраст: в беге, да и во всем другом, он вполне мог потягаться с бойцами из группы ФСБ.

Когда открылось поле боя, то стало ясно, что работа практически закончена. Спецназовцы, похожие на леших в своих маскировочных костюмах, которые отлично имитировали листву и делали людей невидимыми на местности, более-менее свободно расхаживали по территории.

Полковник ФСБ с Алейниковым быстро переместились в сторону разбитого «КамАЗа», около которого пристроился командир группы спецназа.

— Объект практически отработан, — без особых церемоний доложил капитан полковнику ФСБ. — Среди личного состава потерь нет. Уничтожено четырнадцать боевиков… Дом еще не зачищен. Вон, третье окно, в самом центре, там засел гад. Но высунуться не может. Его сразу снайпер снимет.

— Это оставь моим ребятам. Чтобы было о чем вспомнить. А то скиснут, — усмехнулся полковник ФСБ.

— Есть… — Командир группы закричал:

— Отставить движение. Пусть «тяжелые» поработают.

Спецназовцы держали каждое окно дома под прицелом. Полковник взял немецкое громкоговорящее устройство, очень мало напоминающее старые матюгальники, но орущее никак не тише их, и крикнул:

— Эй, в доме! Выходи!

«Тяжелые» между тем ринулись вперед и заняли позиции под окнами.

Они в любую секунду могли взять затаившегося боевика живым, бросить светошумовую гранату, ввалиться в помещение и вырубить оглушенного боевика. Но делать этого не понадобилось.

Ибрагимка вышел из двери дома, спустился по ступеням, поднимая руки и держа их так, чтобы его не заподозрили в дурных намерениях. Он знал, что эти стреляют быстро, при малейшем намеке на угрозу. Глаза его слезились, из уголков рта текла кровь, как у отведавшего человечины упыря.

Он сделал шаг, потом другой. Вздохнул глубоко. Ступени скрипели под его весом. Голова у него была какая-то пустая. В ушах стоял гул от контузии. Он готов был претерпеть все муки, как воин Аллаха. А потом судьба сама распорядится, продолжать ли ему свое дело или умереть. Мысли о смерти сейчас не вызывали у него никаких эмоций. Ему просто было обидно, что так все кончается.

Один из спецназовцев ГРУ его узнал. Он отлично помнил эмира Грозного, его дела, его обмен и крикнул дружески:

— О, Ибрагим. Здорово!

Ибрагимка поднял глаза.

Спецназовец нажал на спусковой крючок.

Ибрагимка отлетел на два шага, согнулся пополам, замычал что-то. Изо рта запузырилась пена. Он повалился на землю.

— Отставить! — заорал полковник ФСБ. — Они нужны живые.

Спецназовец пожал плечами, сказав:

— Мне показалось, у него взрывное устройство. Между тем «тяжелые» перешли к зачистке дома.

— Выходи! Или взрываем все к чертовой матери! — крикнул полковник в расчете на то, что в доме еще кто-то остался.

Никто не ответил.

— Жестко зачищаем, — произнес в рацию полковник. Ему не хотелось рисковать людьми. До дома было метров сто, и с их позиции от разгромленного «КамАЗа» все было видно.

Тактика жесткой зачистки помещений наработана. Две гранаты в комнату. Если там взрывные устройства, растяжки, они или сдетонируют, или придут в негодность, а враг будет оглушен или убит. Потом ворваться туда. Полить при необходимости огнем углы. Следующая комната…

— Никого, — доложил старший «тяжелых» по рации.

— Должны быть еще двое, — сказал командир группы спецназовцев.

— Ищите! — приказал полковник.

Командир группы «тяжелых» наткнулся на едва заметный, идеально подогнанный люк в большой комнате, когда дом был уже отработан и, кроме трупов, оружия, боеприпасов и рассыпанных долларов, там ничего не было. Капитан сразу почувствовал, что недостающие боевики скрываются именно там.

— Двадцать секунд, чтобы выйти! — крикнул он.

— А-а! — послышался приглушенный яростный крик снизу, как будто из преисподней. Пол вздыбился, пули ушли вверх, застучав по потолку. Одного из фээсбэшников задело, и он схватился за предплечье. Бойцы тут же бросились вон из зоны поражения.

— Выходи! — крикнул капитан. — У вас нет шансов! Ответом была еще одна очередь.

— Сами напросились! — крикнул капитан.

Тактика была простая. Разнести миной или связкой гранат люк. Потом забросать все гранатами. И добить тех, кто останется жив Шансов, действительно, у тех, кто прятался внизу, не было никаких.

— Давай, — кивнул командир группы взрывнику. Спешить было некуда. Эту работу нужно выполнить качественно и с максимальной безопасностью для себя.

Время больше не поджимало.

И тут послышался истошный приглушенный крик снизу:

— Не надо! Я выхожу!

Люк откинулся. И со стуком из него вывалилось тело.

Бойцы напряглись, готовые к стрельбе. Возможен был любой сюрприз. Но тело не двигалось. Стало понятно, что тот, кто лезет следом, просто вытолкнул тело перед собой, прикрываясь от пуль.

Из люка вылез человек, в котором каждый из бойцов без труда опознал не раз виденного перед операцией на фотографии и видеозаписи Хромого.

— Я сдаюсь . Я не стрелял! Он стрелял!

Хромой был весь в крови, лицо разодрано, с обильными кровоподтеками. На руке его были какие-то вдавленные, окровавленные следы, похожие на укус. Гадаев, чье тело лежало около люка, выглядел куда хуже. На шее пятна, весь в крови… К тому же, он был уже трупом.

— Руки держи в пределах видимости! — крикнул капитан, державший Хромого на мушке. — Расстегнись! Осторожно, не делая лишних движений!

Взрывного устройства, гранаты — ничего не было. Хромой действительно сдался Его вовсе не прельщали лавры камикадзе, цель которого — унести на тот свет побольше врагов. Он хотел жить.

Его уронили на землю. Еще раз обыскали. Гадаева тоже с соблюдением всех мер предосторожности осмотрели. По следам на его шее можно было представить, какая короткая и ожесточенная схватка была внизу.

Действительно, еще несколько минут назад в подвале завязалась кровавая драма. Когда нападающие пошли на штурм. Хромой, знавший, что в этой комнате есть скрытый люк, откинул его и кивнул Гадаеву, сжимавшему автомат и съежившемуся за подоконником: