Ночь длинных ножей

Он качнулся. Успел попрощаться с этим светом. И тут же вернулся обратно, поняв, что на сей раз смерть обошла его стороной и пуля лишь задела плечо. Прыгнул в сторону.

Женщине было лет сорок. Держала она автомат неуверенно. Их разделяло метров пять, она выглядывала из кухоньки…

Она успела еще раз нажать на спусковой крючок, но пуля ушла в воздух, и Руслан ногой выбил автомат.

— Брата убил, меня убей! — Глаза ее горели лютой ненавистью. — Но и тебе не жить!

Он потрогал руку. Пуля прошла вскользь, но кровь хлестала сильно…

Он огляделся. Движения больше не было. И глаза женщины напряженно смотрели на него.

— Я с женщинами не воюю.

Он качнулся. Вскинул на плечо «РПК». Вытащил у Рашида из-за пояса «стечкина». Забросил в овраг остальное оружие. И побрел, пошатываясь, прочь…

Глава 11

МИСТИЧЕСКИЕ СВЯЗИ

Было уже темно, когда Алейников вылез из машины. Спальное помещение Нижнетеречного ВОВД устроили в здании бывшего райпищеторга. Сам райпищеторг пережил и исламское правление, и два пришествия федеральных сил, и теперь вот военный комендант района издал распоряжение расквартировать здесь временный отдел. Начальник райпищеторга жаловался, что милиционеры разбазарили материальные ценности, и угрожал выселить их через коменданта и суд. Но комендант его слушать не собирался, судов пока в районе не было, так что ВОВД здесь окопался крепко.

Раньше к этому трехэтажному зданию примыкал ресторан с баром, а в самом райпищеторге были многочисленные кабинеты, где что-то считали и распределяли. Сегодня здесь хозяйничал человек в камуфляже. На крыше был установлен крупнокалиберный пулемет. Во дворе дремлющими монстрами застыли два БТРа, готовые в случае опасности проснуться и ощериться, как клыками, своими пулеметами, ринуться вперед, давя лапами-колесами и сплющивая шкурой-броней врагов. Там же уснула на ночь пожарная машина-работяга, поставщик воды и для отдела, и для комендатуры. По верху забора тянулась колючая проволока. Площадь перед райпищеторгом была перекрыта бетонными блоками, освещалась прожекторами, здесь же свилась спираль Бруно, готовая вцепиться и рвать своими лезвиями-бритвами того, кто отважится перемахнуть через нее.

Омоновцы оккупировали бывший бар «Каравелла», его украшали три буквы: «лла». В зале еще сохранилась чеканка с изображением парусника, украшавшая некогда стены, а также возвышались высокие одноногие барные стулья.

Алейникову все это напоминало тот же опостылевший фантастический фильм — после всемирного катаклизма человек становится человеку врагом, а предметы, здания, которые так привычны всем с детства, вдруг меняют свое назначение и смысл. И тогда ресторан запросто становится казармой, а крыша райпищеторга щерится стволами пулеметов. Тут ни на миг не оставляло ощущение ирреальности… А иногда казалось, что весь мир и задуман изначально именно таким — со спиралью Бруно и стволами пулеметов. А весь остальной мир если и существует, так только для того, чтобы производить оружие, боевую технику, патроны и консервы.

Алейников делил комнату с начальником штаба ВОВД и заместителем начальника по кадрам. Кадровик дежурил в отделе, а начштаба уже спал как убитый.

Алейников вошел в комнату, улегся на металлическую кровать. Раздеваться не стал. Сегодня будет бессонная ночь. Он хотел было вздремнуть, но не тут-то было. Нервы были на пределе. Да еще нахлынули ностальгические чувства.

Начальник криминальной милиции был уже в том возрасте, когда прошлое вспоминают с грустью и возникает холодный страх от мыслей о будущем. Как бы то ни было, жизнь все быстрее движется к финишу. Сорок два года — уже возраст. Есть о чем вспомнить. И пора подводить предварительные итоги.

Как получается, что иногда встречи с одними и теми же врагами, вроде бы случайные, проходят через всю жизнь? Эти люди преследуют тебя, как божий рок.

К одному из таких наваждений для Алейникова относился Даудов. Хромой, пусть черти волокут его прямо в ад!

Когда они встретились в первый раз? Это был девяносто первый переломный год. Еще не развалилась великая советская империя. И прожитых лет за спиной у Алейникова куда меньше. На душе у него тогда было тревожно, как и у всех, но казалось, что падать ниже некуда и дальше все будет изменяться только к лучшему…

Капитан Алейников тогда еще не служил в спецотделе быстрого реагирования Регионального управления по борьбе с оргпреступностью — СОБРов и РУОПов самих еще не было. Он был опером уголовного розыска области на юге России. И однажды ему выписали командировку в Москву в распоряжение Главного управления уголовного розыска.

— Работа там будет веселая. Тебе понравится, — ободрил начальник областного уголовного розыска.

Работа действительно оказалась занятная. Алейникову пришлось изображать на стрелках с бандитами «шкафа», что было не так трудно мастеру спорта по рукопашному бою. Оперативное внедрение штатных сотрудников — тогда это только начинало практиковаться. Алейников и его напарник под видом правильных братанов с Урала внедрялись в московскую организованную преступность.

Тогда они и пересеклись в первый раз с Хромым. Алейников еще не знал, что им предстоит встречаться долгие годы.

Ресторан «Лазания» на Пятницкой улице был облюбован чеченской общиной, и встретились они там не для того, чтобы воевать, а чтобы утрясать какие-то взаимовыгодные вопросы. Напарник Алейникова держался уверенно, даже нагло, было видно, что он отлично владеет темой. И легенда была продумана настолько тщательно, что у чеченцев не возникло сомнений, что эти люди настоящие уральские бандиты. Алейникову оставалось грозно сдвигать брови и сидеть, немного откинувшись на стуле, чтобы была видна выглядывающая из-под пиджака кожаная кобура с черной рукояткой немецкого «парабеллума».

Этот этап многоходовой комбинации прошел гладко. Переговоры с чеченцами прошли в конструктивном русле. Под конец Хромой, тогда еще не возлюбивший всеми фибрами души ваххабитские ценности, а потому без особых душевных терзаний трескавший запрещенные для истинного мусульманина водку и свиные отбивные, разоткровенничался:

— Эх, братки, приходят новые времена… Москва — слишком лакомый кусок и слишком большой город, чтобы им владели русские.

— А кто им должен владеть? — спросил оперативник.

— Мы. Чеченцы.

— Это почему?

— Потому что мы фактически уже выкинули русских, как нашкодивших щенков, из Чечни. Потому что теперь мы имеем свою территорию, где можем двигать какие хочешь дела. Потому что мы создаем государство, которое будет пригибать Россию… Кто такой московский бандит? Ленивая тварь, обремененная семьей, детьми. Он весь на виду. Его грохнут не сегодня, так завтра. Наш же человек с гор пришел, в горы ушел, и никакой киллер его там не достанет… У нас будут свои банки. С помощью ваших же людей из банков и правительства мы будем выкачивать из России деньги по липовым документам. Мы создаем богатую империю. У нас маленькая страна. Российских денег нам хватит, чтобы жить хорошо.

— Не думаю, что это понравится братве.

— Во как мы ее загнем, — сделал Хромой выразительный жест, будто закручивал кран. — Это наш город… Так что настала пора выбирать. Мы готовы принять под покровительство всех, кто приходит к нам с добром. Подумайте.

Самое интересное, что так думал не только Даудов. Действительно, чеченские бандформирования захватывали все новые и новые позиции в Москве. Началось это в разгар кооперативного движения, в 1988 году, когда из заключения вышли несколько чеченских авторитетов и призвали на помощь правильных людей из Чечни, среди которых был и Даудов. Они начали активно претворять в жизнь теорию «захвата территорий» и повального обложения «налогом за охрану» жуликов, спекулянтов, кооперативщиков. Естественно, их интересы тут же столкнулись с интересами люберецкой, солнцевской, балашихинской и прочих группировок, уже поделивших Москву. Должна была пролиться кровь. Но крови чечены никогда не боялись — ни чужой, ни своей. Быстро была создана единая система боевых дружин, курирующих определенные объекты и собиравших в армию по вполне эффективной системе оповещения по «боевому сбору». Людские ресурсы чеченцы черпали не только в преступной среде, но и в московских вузах, где училось много их земляков. Никогда не стеснялись привлекать к сотрудничеству представителей русских, дагестанских группировок. Сила диаспоры состояла в том, что она не была отягощена уголовными традициями, воровской закон и братковские «понятия» ни во что не ставила, вся деятельность строилась на основе национальных традиций и тейповой структуры. У чеченцев был один единственный вор в законе, который пытался миром утрясти возникавшие конфликты и служил неким буфером между своими земляками и традиционными ворами в законе, вот только чеченцы вписываться в эту систему отказывались. Да и сам чеченский вор-миротворец долго не прожил — его расстреляли средь бела дня из автомата в Зеленограде.