Страница 48 из 59
Есть полное основание утверждать, что всё происходившее перед центральным зданием КГБ 22 августа было предрешено и постановление Моссовета о демонтаже памятника — одно из свидетельств того, что варварская акция была хорошо спланирована.
В одной из телевизионных передач Станкевич не без гордости заявил, что он возглавил толпу на площади Дзержинского, потому что «так распорядилась история». Но, на наш взгляд, привело его туда не историческое провидение, а обычный наполеоновский комплекс, которым страдали тогда многие завлабы и научные сотрудники, возомнившие себя народными трибунами. По этой же причине Станкевич оказался и в числе главных организаторов варварских захватов помещений ЦК КПСС на Старой площади. Думается, история по-настоящему распорядилась тогда, когда Станкевич, скрывавшийся в 1990-е годы от уголовного преследования в Польше, оказался там за решёткой — в той же тюрьме, в которую в своё время царская охранка заточила Феликса Эдмундовича. Нетрудно понять, какой смысл вложила история в это совпадение.
Заметим, что после низвержения памятника Дзержинскому попытки очернить память о выдающемся революционере только усилились. Вокруг имени Дзержинского до сих пор упорно нагромождается ложь, за которой организаторы вакханалии 22 августа 1991 года чувствуют себя относительно спокойно и безнаказанно. Когда-то биография Дзержинского являлась для советских людей, особенно для молодёжи, учебником нравственности, а его жизнь — образцом служения своей Родине. Всем памятны находившие отклик в молодых сердцах строки Владимира Маяковского из его поэмы «Хорошо!»:
Сейчас же молодёжь воспитывается в основном на грязных выдумках о Дзержинском Романа Гуля, которые тиражируются в Интернете и принимаются неискушёнными молодыми людьми за чистую монету — Всемирная паутина делает своё дело. Продолжают публиковать свои опусы, порочащие и унижающие Дзержинского, так называемые «историки», имеющие об истории, особенно о её переломных моментах, периоде Октября и Гражданской войны, самые смутные представления, манипулирующие фактами, выдернутыми из исторического контекста…
К сведению либералов, создавших легенду о председателе ВЧК как о человеке, стоявшем у истоков репрессий: Ф. Э. Дзержинский в тяжёлое для советской власти время трижды вносил предложения в Совнарком об отмене смертной казни. Заметим: смертная казнь была отменена сразу же после Октябрьской революции II съездом Советов. Затем она вновь вводилась — как вынужденное средство борьбы с «белым террором» и вновь была отменена постановлением ВЦИК и СНК РСФСР от 7 января 1920 года. В этом постановлении говорилось: «Революционный пролетариат и революционное правительство Советской России с удовольствием констатируют, что разгром вооружённых сил контрреволюции даёт им возможность отложить в сторону оружие террора». Однако в связи с польским наступлением и реальной угрозой, нависшей над Советской Россией с запада, высшая мера наказания в виде смертной казни была восстановлена. В то же время декретом ВЦИКа в 1922 году был введён запрет на применение смертной казни к лицам до 18 лет, беременным женщинам.
Принципиальная позиция Дзержинского по отношению к высшей мере наказания, его роль в подготовке и принятии документов, отменяющих смертную казнь, — очевидна и имеет большое значение для понимания личности человека, возглавлявшего ВЧК. Так же, как и огромная организаторская работа Феликса Эдмундовича по борьбе с детской беспризорностью, о чём, естественно, сейчас предпочитают умалчивать. А ведь благодаря усилиям именно «карательных» органов удалось вернуть к нормальной, полноценной жизни тысячи людей, многие из которых стали известными учёными и военачальниками, учителями и инженерами…
Подчеркнём, что реальная политика большевиков в первые годы советской власти никак не вяжется с либеральными страшилками о кровожадных и беспощадных комиссарах. Несостоятельны и попытки выдать за генеральную линию большевистской партии деятельность в её рядах троцкистских русофобов, отщепенцев и провокаторов, с которыми вело решительную борьбу ленинско-сталинское ядро коммунистов. И одержало победу.
…Из воспоминаний Шебаршина:
«Со стены смотрит на меня с укоризной Феликс Эдмундович Дзержинский. Я перед ним виноват. Оказавшись временно в кресле председателя КГБ, 22 августа я наблюдал публичную казнь его монумента на Лубянской площади и не вмешался, не разорвал на себе рубашку, не пошёл на ликующую, одержимую злобной радостью толпу… Феликс Эдмундович оказался в одиночестве».
…Когда низвергали памятник Дзержинскому, чекисты безмолвствовали. Не слишком громко звучат их голоса в защиту Дзержинского и в наши дни, когда продолжают порочить его имя…
В ЧУЖОМ КРУГУ
Прозрение наступило быстро.
23 августа в 14.00 Шебаршин снова был в приёмной у Горбачёва.
Перед ним в зал совещаний вызвали М. А. Моисеева. Михаил Алексеевич вышел через полминуты, на мгновение остановился и внятно произнёс: «Я больше не заместитель министра обороны и не начальник Генерального штаба».
Отметим: несмотря на тяжёлое поражение, большинство советских военачальников уходили достойно, с чувством до конца выполненного долга. Предшественник Моисеева маршал С. Ф. Ахромеев узнал о создании ГКЧП, будучи в отпуске, сразу же вылетел в Москву, встретился с Янаевым и активно включился в работу по поддержке ГКЧП. 22 августа он отправил на имя Горбачёва письмо, в котором изложил свою позицию:
«Почему я приехал в Москву по своей инициативе — никто меня из Сочи не вызывал — и начал работать в „Комитете“[42]? Ведь я был уверен, что эта авантюра потерпит поражение, а приехав в Москву, ещё раз убедился в этом. Дело в том, что, начиная с 1990 года, я был убеждён, как убеждён и сегодня, что наша страна идёт к гибели. Вскоре она окажется расчленённой. Я искал способ громко заявить об этом. Посчитал, что моё участие в обеспечении работы „Комитета“ и последующее связанное с этим разбирательство даст мне возможность прямо сказать об этом. Звучит, наверное, неубедительно и наивно, но это так. Никаких корыстных мотивов в этом моём решении не было».
Через день Сергей Фёдорович покончил жизнь самоубийством[43]. Накануне добровольно ушли из жизни Б. К. Пуго и его жена Валентина Ивановна.
Гибель страны не смогли пережить многие патриоты России. Осенью 1991-го страну обожгли прощальные строки замечательной русской поэтессы Юлии Друниной, прошедшей через суровые испытания на фронтах Великой Отечественной войны:
…После Моисеева в комнату заседаний, где за длинным столом расположились Горбачёв, Ельцин, руководители республик, пригласили Шебаршина. Президент СССР был ещё лаконичнее, чем накануне: «Я назначаю Председателем КГБ товарища Бакатина». Затем повернул голову в сторону Шебаршина: «Отправляйтесь сейчас в комитет и представьте его».
42
Имеется в виду ГКЧП.
43
Многие считают, что его уход из жизни не был добровольным.