Погружение

Бог видит все то, да молчит пока, собой не навязываясь, и говорит тут же так.

- Сами за дела какие возьметесь вскоре, ибо будет не до того, чтобы время какое убивать и на чинов каких, вами же избранных, располагать.

То время временем созыва большого я называю и будет то вскоре среди вас самих, как то было когда-то в стародавние времена.

Веру упрочать свою больше будете и во многом сами себя уже превзойдете в деле достижения какого, а заодно все, как один, в нем самом, как говорят, грудью станете.

Вот такие слова его и, наверное, станут вполне очевидными. Коль нету сладу общего людского в делах каких, то и дело само не движется, а значит, застой очередной наблюдается.

С тем и бороться будем, если, как говорится, при жизни поспеем, коль сама природа не успеет у кого из нас ее отобрать.

Может и грубовато несколько сказано, да говорю так, как есть на самом деле, ибо неведомо никому, что назавтра будет, да и вообще впереди.

Только предполагать можем, да еще уповать на что, в тайной надежде на кого-то, что возможно, где и взыщется среди нас же.

- Но такого искать надобно, а не сидмя, как говорят, сидеть или сложа руки на груди, подобно какому покойному.

То такая участь только тому и положена, чтоб смирение чтилось в образе людском, померкшем во времени.

Живой же человек или люд, как я его прозываю, должен живостью своею преобладать и действовать всяко разносторонне и разнообразно.

На то она жизнь ему и дана для движения, а не для алчности накопления богатств разных, да общей приземноватости людской, в общем образе во время настоящее выраженном.

То так уже сам Бог сказал, а не я сам и, думаю, вы слова его от моих все-таки должны отличать. Мысль какую почерпывать самостоятельно, а не ждать истолкования какого в миру, на свету восходящего. То же и ко мне относится и, само собой, разумеется, стараюсь я сам, что понять самостоятельно, да сотворить по мере сил жизненных. Никто меня к тому не принуждает и все¸ как говорится, по доброй воле ведется.

Кто как понимает сказанное и в том есть, конечно же, существенная разница. Но, как и говорил я, все от ума зависит или точнее, от его состоятельности во времени.

На сиим исчерпываю строку введения этого и подпись свою на время прикрываю. Слово будет предоставлено кому-то другому и по ходу его выражения станет более понятным кому и почему.

ГЛАВА ПЕРВАЯ

ПРОИСХОЖДЕНИЕ

- Отродясь такого не бывало, чтобы кто-то там повелевал мною, - чья-то душа упирается, как говорят, рогом и не дает возможности права взыскать все с ее стороны. То есть, правду нам узнать обо всем или точнее, о ее принадлежности кому-то из уже нашего времени. Также о деяниях ее праведных и не праведных, а помимо всего и о злодеяниях разных, в обиход участи людской направленных, да только на них самих отражающихся.

Но с Бога помощью все же происходит то, и вновь мы слышим голос тот заунывный, что временем гундосит немного, всхлипывая порой и прихрипывая.

- Что хотите узнать от меня все? – вскоре, несколько успокоившись, душа та спрашивает и застывает в ожидании вопроса нашего.

- Хотим знать, что ты собою представляешь? – внедряемся уже мы силою своей мысли общей.

- А чего здесь знать-то и зачем оно вам понадобилось? – спрашивает уже нас душа та окаянная и зубы свои ощеривает, словно в оскале жизненном зверином каком.

- Хотим знать, кто ты и какое место занимаешь среди нас же?

- А не выдадите ли вы меня потом? – упрашивает душа та строго, в своем оскале еще больше напрягаясь и глаза свои, так же звериные выставляя напоказ, отчего страшно сразу становится и хочется убежать куда подалее.

- Не продадим, как ты то делаешь повседневно. Рассказывай, давай очередно о себе, да о том, как на себя всю славу приняла, не дав другому взойти по-настоящему, - здесь уже Бог сам вклинивается в разговор наш, и, честно признаться, ему то больше по силе, нежели пока нам самим вместе взятым.

- Что ж, - сокрушенно соглашается душа та, качая при этом головой и все всхлипывая про себя, словно это ее такое начало прижизненное, - буду отвечать.

- Как на духу? – Бог наш строго ее опрашивает.

- А то, как же.

- Тогда, слушаем. Только волю языку своему бескостливому особо не давай, не то в косноязычности вся речь твоя и проляжет, - строго Бог упреждает.

- Не стану делать того, - душа та заверяет и чрез время небольшое начинает нам всем повествовать, кто она есть и зачем здесь на земле нашей.

- Слушайте, вы все, - так несколько крикливо и пафосно она начинает, но Бог тут же успокаивает, несколько прижимая ее по-своему и не давая напряжения того общего, что на Земле в целом есть от самих людских особей. Потому, душа та успокаивается немного и уже более дружелюбным тоном говорит, - начну с начала самого. Как был я фараоном расскажу и от чего так стало, что в разные стороны спустя некоторое время мы все из египетского государства разошлись.

Звали меня Тутмосом на то время и прородился я от вождя одного, что канул в лету благодаря мне самому. Это уже стало в черед правления Тутанхамона старшего.

За сына я говорю, а не за отца его, что при жизни был очень чтим людьми, и горы те, пирамидами зовущиеся, воздвиг нам всем в назидание.

Имя свое я поимел только из-за одного. Любил подолгу на месте одном сидеть, да думы свои думать, как делал то когда-то самый первый на Земле фараон.

Завидели все то люди, да вмиг и признали во мне душу ту покойную и захотели воздвигнуть на трон тот общий большой. А надо сказать, что истинному сыну того фараона первого дело то не сильно передалось и во многом путался он сам, тем самым людей от себя немного отталкивая и некоторые ошибки допуская.

Я же земной хитростью уже тогда обладать начал и, свое усмотрев, вмиг к той власти приблизился, на выборах очередных свою кандидатуру и выставив. Долго велись все споры по тому, и сами жрецы не могли решения какого принять, как вдруг комета на небе оказалась и ее приняли, как знак смены власти на новую. Так жрецы те и сказали.

С той вот поры пришлось мне во всем властвовать и множество людей себе подчинить по большей части не делам каким, а лобызанию разному, к почету общему относящемуся. Все те ношения фараоновы я придумал и выдумал также, чтобы носили меня в бани, да там развлекали по-разному. Любил я и что-то новое выдумывать и неизменно сотворял то или отражал в людях.

За то прозвали они меня славным в какой-то период, так как по большей части я только ее и любил. Но дела все же однако, и мне приходилось кое-какие делать, да и как не творить их, когда жрецы те всегда тут как тут.

В общем, на страже того порядка они стояли и даже мне, как фараону общему от власти не по себе было. Вот и задумал я от них всех избавиться и уже кое-что придумал, да тут оказия одна совершилась и в период грома одного большую часть их побило. Мне же пришлось только остальными заняться. Правда, для того пришлось время немногое подождать.

Во всем благом утолял жажду я самостоятельно. Любил наряды роскошные, любил безделушки разные, что народ сам творил в угоду фараону - богу земному, а также любил время от времени за всеми присматривать, чтобы они сами мне какой вред прижизненный не нанесли.

Так вот и время мое шло, особо не в делах, а в беззаботье разном.

Люди везде трудились, фараоны другие дань ту общую несли, и в целом все по-нормальному шло, пока снова гром тот не грянул и не заставил многих пересмотреть все те дела наши по-новому.

К тому времени жрецов несколько поубавилось, а новые пока до той власти не взошли. Я и воспользовался этим и под тот самый гром провозгласил власть на земле только свою и ничью больше.