Страница 5 из 36
— Я. Дуччо — отличный парень, он проведет нас к самой Бастии.
— Вам тоже нужно туда?
— Да. Я же направляюсь в Верону.
Вошел Александр, и я, сразу забыв обо всем, подставила ему щеку для поцелуя. Странный Дуччо вылетел у меня из головы. Да и разве должна была я об этом задумываться, если рядом был мой муж?
Первый день путешествия прошел спокойно. Лошадь, доставшаяся мне, пусть не слишком породистая, слушалась беспрекословно, а это было тем более важно, что мы с каждым часом углублялись в горы, вздымающиеся возле Аяччо на четыре тысячи футов. День был прохладный, но ясный и сухой; с тропы можно было видеть клубящийся внизу туман, расплывающиеся очертания белых колоколен Аяччо и поросшие соснами каменистые склоны высоких холмов. Кромка моря, еще недавно хорошо просматривавшаяся, через четверть часа продвижения на север исчезла. Теперь только колючие кустарники наступали на тропу; мы вступили под сень могучей стихии горного леса. Вечнозеленый падуб, можжевельник, самшит, мастиковые деревья были перепутаны здесь, сплетены в колючий колтун вьющимся ломоносом, гигантскими папоротниками, жимолостью, терновником. Над морем зеленого руна поднимались колонны каштанов бастелико. Такие горные леса назывались здесь маки. Гранитные скалы врезались в темную лазурь неба розовыми, серыми и красноватыми вершинами.
В серой суконной юбке, туго стягивающем талию черном корсаже, высоких замшевых сапогах, в мягкой широкополой шляпе из фетра, под которой были плотно уложены мои золотистые косы, я чувствовала себя амазонкой, и руками, затянутыми в перчатки из мягкой кожи, уверенно сжимала поводья. Яркий румянец заливал мне щеки, алые губы невольно приоткрывались в улыбке, кровь быстрее бежала по жилам, и на душе у меня было очень хорошо, — в такие минуты мне казалось, что я все могу, если рядом Александр, что мой возраст — двадцать пять лет — это, в сущности, только начало, а все, что было у меня в прошлом, можно просто не считать, смотреть в будущее и ждать от жизни самого хорошего.
Когда дорога становилась особенно трудна, Александр брал мою лошадь под уздцы и сам выводил ее на более безопасный участок, или его рука просто обвивала мою талию, и я сразу чувствовала себя бесстрашной и уверенной.
— Вам хорошо? — спросил он вдруг, и я поразилась, с какой тревогой он ждал от меня ответа.
Мой ответ был быстр, нежен и искренен:
— Мне всегда хорошо, если вы со мной, Александр.
Мы еще, в сущности, совсем не знали друг друга: он не знал о моем прошлом, я — о его. И я не раз удивлялась, откуда же возникает это чувство полнейшего душевного слияния, понимания, чувствования. Мы чувствовали друг друга. Я по его шагам могла определить, когда он сердит, а когда весел. Может быть, это то самое, о чем говорил граф д’Артуа, — эмпатия? Совпадение пульсации двух тел? Ты делаешь приятное любимому человеку и сам получаешь от этого не меньшее, а может, и большее удовольствие…
Поздно вечером мы были уже в Понте-Лечча — небольшом корсиканском городке, расположенном в речной долине, на берегу реки Голо. В маленькой грязной гостинице, к нашему удивлению, мест не было, и нас принял на ночлег в свой дом начальник местного гарнизона. Усталая, измученная шестнадцатью часами верховой езды, которая совсем не походила на прогулку, я едва добралась до постели. Прижавшись к Александру покрепче, чувствуя тепло его тела, я мгновенно уснула.
На рассвете я почувствовала на шее прикосновение губ Александра, быстрые поцелуи, осыпающие мои плечи. Но сон так крепко сомкнул мои веки, что я не в силах была проснуться, и лишь пробормотала в ответ на эти ласки что-то протестующее. Рука мужа ласково погладила меня по щеке, и он прекратил свои попытки, оставив меня в покое.
4
— Море уже совсем близко. Если подняться вон на тот холм, можно его увидеть…
Это хриплым голосом сказал старый пастух, в двух шагах от хижины которого пылал наш костер. Мы остановились здесь, чтобы немного отдохнуть. Я и Эжени явно в этом нуждались, а Ле Пикар обещал за время привала собственноручно зажарить на огне фазана, подстреленного два часа назад в соседнем лесу.
Похоже было, горы остаются позади или, по крайней мере, становятся ниже. Чем ближе мы подходили к Бастии и морю, тем теплее становилось. На деревьях уже набухали почки и очень явственно ощущался в воздухе сладкий апельсиновый запах — тот самый запах, что с детства вошел мне в кровь и который я, к несчастью, наполовину забыла…
Именно сейчас странное волнение охватило меня, какая-то трепетная волнующая дрожь пробежала по телу. Не в силах сидеть спокойно, я поднялась и пошла вниз по тропинке, сама не зная зачем. Только сейчас, у этой хижины, а не в Аяччо, я ощутила, что Италия — совсем близко. Даже не Италия, а Тоскана… Моя Тоскана — та самая, что снилась мне по ночам. Особенно этот аромат апельсиновых рощ — сладкий, едва уловимый…
— Куда вы? — окликнул меня Александр.
— Я сейчас вернусь…
Подобрав юбки, я быстро спускалась вниз по каменистой тропке, видя, как все яснее вырисовывается передо мной плавная линия сланцевых гор, уходящих на запад, с острыми скалистыми выступами. Корсика… Пожалуй, недаром этот край часто выбирают для свадебных путешествий: дикий, самобытный, красочный, он просто дышал романтикой. А летом здесь, наверное, настоящий рай.
В это мгновение сухой треск раздался у меня за спиной. Я порывисто обернулась, успела заметить мелькнувшую среди кустов темную шляпу, и вдруг грубая шершавая ладонь зажала мне рот.
Сначала, почти задохнувшись от неожиданности и испуга, я, однако, инстинктивно изогнулась в руках незнакомца, который меня схватил, и изо всех сил рванулась вперед: он выпустил меня лишь на короткий миг, но я успела крикнуть. Мощный кулак опустился на мою голову. Оглушенная, потерявшая слух и голос, но пребывая в сознании, я осела на землю, и руки незнакомца весьма грубо подхватили меня.
От него ужасно пахло потом и конской сбруей. Он вскочил на лошадь, перебросив меня через седло; я слышала какие-то крики, но, поскольку была еще наполовину оглушена, то ничего не могла разобрать. Похоже было, незнакомец спешит: по крайней мере, он пустил лошадь в такой бешеный карьер, будто за ним кто-то гнался.
В том положении, в котором я находилась, из меня можно было вытрясти душу, и от этой ужасной тряски к горлу подступила тошнота. Я даже не могла кричать. Сколько времени так прошло — я не представляла; сознание возвращалось ко мне, и я готова была уже впиться зубами в руку, по-прежнему сжимающую мой рот, но в этот миг услышала позади шум и увидела, как рядом со мной пули взбивают фонтанчики пыли на дороге.
Как в калейдоскопе, мелькали камни на обочине, голые деревья, поросшие мхом валуны… Дорога круто пошла вниз, когда лошадь, словно наткнувшись на невидимое препятствие, рухнула на передние ноги, а я, ничего не соображая, но повинуясь силе инерции, кувырком полетела через ее голову. Меня выбросило из седла, я покатилась по склону, больно ударяясь о камни, и, наконец, остановилась, уцепившись за выступавший из земли голый мощный корень какого-то дерева.
Что бы все это значило?
Не теряя, к своему удивлению, сознания, а лишь постанывая от боли, я подтянулась вверх, держась руками за корни, и, сделав усилие, села. В голове шумело. Я ничего не понимала. Почему скачка так внезапно прекратилась и я упала? А тот негодяй? Куда он делся?
Лошадь, вероятно, была подстрелена… Едва успев уяснить это, я услышала шум на дороге, которая сейчас была на два туаза выше меня. Потом послышался голос герцога, зовущий меня, и, собрав все силы, я громко закричала:
— Я здесь!
С поспешностью, которая должна была мне польстить, Александр буквально скатился с откоса и склонился надо мной, схватив меня за руку.
— Сюзанна, Боже мой! Вы живы?
— О, вполне! — сказала я храбро.
Его голос был хриплым от волнения и страха. Он тормошил меня, ощупывал, словно хотел на ощупь убедиться, что со мной все в порядке, потом вдруг сильно притянул к себе, порывисто прижав к груди мою голову, и погладил волосы, изрядно растрепавшиеся во время этого приключения.