Страница 1 из 183
Юрий Корнеевич Смолич
Избранное в 2 томах. Том 1
ДЕТСТВО
ТРАНСВААЛЬ
Утро. Солнечное, чудесное.
Собственно, утра еще не было, но оно сейчас должно было прийти. Его еще не было здесь, в темной и душной после ночи комнате, но там, в другом мире, за ее стенами, на дворе, оно уже наступило. И солнца было там так много, что ему не хватало места. Сквозь щели ставен оно вонзалось в комнатную темь узкими и длинными лезвиями. Оно пронизывало темноту целым веером натянутых и дрожащих горячих солнечных нитей.
И мириады разноцветных пылинок плясали, роились и трепетали в солнечных лучах.
Сейчас начнется новый день. И это невыразимо радостно. День вошел прямо через окно — внезапно и прекрасно, — как только мать открыла ставни и распахнула раму. Ароматы и звуки утра — запах росистой листвы, птичий гомон — ринулись в комнату вслед за солнцем.
— Юрка! — сказала мать, поворачиваясь от окна. — Вставай!
Она подошла и склонилась над Юрой. Юра потянулся ей навстречу, весь дрожа и замирая от счастья:
— Мама!
Она схватила Юру в объятья — и Юра сразу стал маленьким, он больше не существовал, он был частью своей мамы. С веселым смехом мать поднесла Юру к открытому окну.
Летнее утро — солнечное и прозрачное. Небо синее и далекое. Ветви вишен и сирени протянулись прямо в комнату. Изредка тихо падают в траву тяжелые капли росы. Воробьи суетятся и чирикают на вершинах деревьев. Издалека доносится церковный звон. Над тихим городом висит неясный гомон.
Солнце, утро, новый день. Безграничная и неисчерпаемая радость бушевала в груди.
Перед домом расстилался небольшой цветничок. Десяток пестрых клумб и желтые дорожки между ними. Сколько цветов, и какие все разные! Петунья, настурция, крученые панычи, резеда, бальзамин, пионы. Они заливали клумбы зеленой, желтой, красной, синей и, всего больше, белой пеной. В светлом чесучовом пиджаке, в черных очках и без шапки, высился среди этого цветочного прибоя отец. Он замер, закинул голову кверху — только слегка ерошил свою рыжую бороду и, наслаждаясь, мечтательно и не спеша выпускал в воздух колечки табачного дыма. Окурок был зажат между пальцами левой руки, ерошившей бороду, в правой отец держал садовую лейку. Он поливал клумбы. Цветы — это была, после математики и музыки, третья всепоглощающая страсть отца. Он копал, сеял, сажал и поливал везде, где бы ни поселился даже ненадолго. А дольше чем год-полтора он не жил нигде: неугомонная непоседливость гнала скромного учителя математики из города в город. Переезжать и переезжать — это была четвертая отцовская страсть. Пятой — была астрономия. Телескоп стоял на веранде — длинный, как цапля, и желтый, как самовар.
— Мама! — спросил Юра. — А почему деревья зеленые?
— Почему деревья зеленые? — Мать минутку смотрела на Юру и радостно засмеялась. — Вот вырастешь и станешь большой, тогда все будешь знать! Подожди.
Ясно было, что ждать этого нужно еще долго — может быть, до самого вечера, — и Юра совсем уже собрался обидеться и зареветь: взрослые никогда не отвечают прямо, стараются избежать путного ответа. И всегда у них — «вот вырастешь»! Но тут произошло новое чудесное событие.
Калитка отворилась, и с улицы во двор вошел человек. На голове у него была черная шляпа с зеленым пером, на плече сидела большая розовая птица, за спиной он нес, согнувшись, красный ящик на одной тонкой деревянной ножке. Другая такая же деревянная ножка была у самого чужого дяди вместо правой ноги.
— Мама! — всплеснул Юра руками. — Почему у него вместо ноги ножка от стола?
— Шарманщик! — сказала мама. — Не надо. Уходите.
Но шарманщик не послушался. И это было вполне понятно. Станет ли такое необыкновенное существо — с зеленым пером на шляпе, попугаем на плече и красивой шарманкой за спиной — обращать внимание на самую обыкновенную маму? Зеленого пера, попугая и шарманки не было даже у отца! Безусловно, шарманщик был главнее самого папы.
Шарманщик установил инструмент перед собой, и розовый попугай прыгнул на крышку. Он сел на край ящичка с белыми конвертами. Шарманщик был самый главный в мире — все человеческое счастье находилось в его руках: вот оно лежит, запрятанное в конверты. Розовый попугай протягивал вам ваше счастье в обмен на маленькую серебряную монетку. Кухарка Александра вышла на крыльцо и подперла рукой щеку. Из-за забора с соседнего двора высунулись четыре головы. На улице за калиткой остановилось двое прохожих — крестьянин в широкополом брыле и крестьянка с пустой бутылью из-под молока.
— Леди и джентльмены! — провозгласил шарманщик. — Обратите внимание на мое калецтво!
Он завертел ручку — в красном ящике засипело, загудело, крякнуло — и печально запел:
Трансвааль, Трансвааль, страна моя -
Кто любит тебя, как я!..
— Ах, — сказала мама, — бедные буры! — Она вздохнула. Кухарка Александра вытерла слезы синим фартуком. Отец поставил лейку и поправил очки.
О бурах знали все. Три года подряд журнал «Нива» печатал картинки боев между бурскими инсургентами н английскими войсками. Только вчера, прочитав в газетах об окончательном подавлении бурского восстания, подписании мира в Претории и лишении буров независимости, отец вынул четвертый том энциклопедии «Просвещение» и прочитал нам вслух:
«Буры высокого роста, неутомимы, трезвы, носят длинную бороду, лица у них дышат отвагой и энергией и сильно напоминают портреты Рубенса, Ван-Дейка, Останде и др. У женщин кожа отличается белизной и нежностью. Бур спокоен, рассудителен, по возможности всегда скрывает свои чувства, но, при всей своей гостеприимности, крайне недоверчиво относится к иностранцам. Эта недоверчивость является следствием частых обманов со стороны их притеснителей англичан…»
Шарманка всхлипнула и замолкла. Мама патетически всплеснула руками и подняла глаза к небу.
— Господи! Когда же справедливость воцарится на земле? Ну что за бессердечный народ эти англичане!
— Попы и лабазники! — сказал отец. — Нуте-с?
Шарманщик снова запел:
Трансвааль, Трансвааль, страна моя -
Кто любит тебя, как я!..
Юрин старший брат и еще старше его сестра, взявшись за руки, стояли против шарманки и взволнованно смотрели шарманщику в рот. Он был высокого роста, конечно неутомим, трезв и носил довольно длинную бороду. Лицо его, безусловно, дышало отвагой и энергией. Он был спокоен, рассудителен и по возможности скрывал свои чувства. Кроме того, эта деревянная ножка вместо ноги. Не может быть сомненья, он и есть бур, инсургент, герой повстанческих боев против «притеснителей англичан».
Трансвааль, Трансвааль, страна моя -
Кто любит тебя, как я!..
Юра решил раз и навсегда: «Когда вырасту и буду большой, непременно сделаю так, чтоб противные англичане не смели притеснять бедных буров».
Первыми появляются подснежники. Подснежник — цветок хрупкий, но смелый и нетерпеливый. Еще снег не сошел, а уже сквозь весеннюю ноздреватую корочку наледи, прогревая себе тесную и скромную проталинку, тянется упругий побег, похожий на перышко лука. Сегодня это бело-зелено-желтоватый хвостик, завтра это бело-зеленое копьецо, послезавтра — уже длинный зеленый листок с тоненькой стрелкой внутри. Еще через день бутон на конце стрелки вдруг раскрывает твердый белый ротик. И цветы высыпают так густо, что земля снова становится белой и снежной под холодным обильным цветом.
И тут же зацветают пролески. Это уже весна. Цветы у них лиловые — теплые и солнечные. И хотя тело цветка еще твердое, упругое, готовое побороться с холодом и непогодой, он дышит лаской, теплом, весной. Он уже пахнет.