Рекрут

Костя послушно уронил полтинник в баклагу и теперь пил уже заметно аккуратнее. А когда несколькими часами позднее он уже готов был снова взмолиться о водопое, Виорел вдруг остановился, поднес к глазам ладонь, заслоняясь от солнца, и стал пристально вглядываться в даль.

– Надо же, как точно вышли! – произнес он удовлетворенно. – Радуйся, Котяра, еще немного – и как минимум привал!

– Радуюсь, – пробормотал Костя по-джавальски, и Виорел, обернувшись, поглядел на него одобрительно. Но комментировать не стал.

Костя тем временем и сам всмотрелся туда же, куда и Виорел. Прогретый воздух дрожал и струился, тем не менее вдалеке можно было разглядеть нечто вроде одинокой вышки посреди степи. Вышка очень походила на сторожевую.

– Значит, так, – принялся наставлять Виорел. На этот раз – по-русски. – Это пограничный пост. Твое дело – молчать и не дергаться, даже если поймешь, о чем мы разговариваем. А ты скорее всего прекрасно поймешь. Если что спросят, гляди сначала на меня; если кивну – отвечай как сумеешь, только правду. Сопротивляться не вздумай! Мы – легальные торговцы, нам скрывать нечего, поэтому и бояться в общем-то нечего. Как только меня узнают, считай, порядок. А до того и пальнуть могут, так что без резких движений. Уяснил?

– Уяснил, – кивнул Костя с некоторой растерянностью.

Как оказалось, к тому, что в него могут пальнуть, морально Костя был совершенно не готов. В груди слегка похолодело, невзирая на полуденную жару. Да и походка стала малость деревянной, он даже начал от Виорела отставать, но усилием воли взял себя в руки и быстро догнал.

Виорел тем временем добыл откуда-то, скорее всего из кармана, пеструю тряпку, похожую на цыганский платок, только размерами поменьше. Взял ее за уголок и так и шел – помахивая на уровне головы.

До вышки оставалось примерно с километр, когда оттуда грянул выстрел. У Кости аж колени подогнулись от неожиданности. Да и задрожали, чего уж там…

– Подними руки, – тихо произнес Виорел.

Сам он так и поступил – если правая рука, с вымпелом, уже была поднята, то вторую он поднял именно сейчас. Костя поспешил последовать его примеру: выстрелы как-то мало располагают сугубо гражданских людей к вольностям. А уж Костя-то всю жизнь был ботан ботаном, разве что без очков.

Так они и шагали дальше, с поднятыми руками. Уже метров через триста Косте сделалось тяжело, руки словно свинцом налились, но он терпел изо всех сил, потому что очень не хотел услышать еще один выстрел – а где гарантия, что выстрелят опять в воздух?

Когда до вышки оставалось метров сто и она уже видна была во всех подробностях – от вертикальных узких бойниц в стенах до аккуратной лесенки, начинающейся не у самой земли, а чуть выше, на уровне пояса, – справа и слева от идущих Виорела и Кости поднялись двое вооруженных парней, облаченных в бесформенные желтовато-серые балахоны. Надо сказать, на местности балахоны маскировали идеально: Костя прошел в каких-то десяти метрах от ближнего к себе и заметил его только когда тот оказался на ногах.

– Здорово, Вира! – поздоровался один из поднявшихся, к огромному удивлению Кости – по-русски и без малейшего акцента. Даже окал он привычно, совершенно по-вологодски. – Ты как всегда?

– Привет, Олежка. Да, по старой схеме.

– Ну и славно. Топайте.

– Подождите, – вмешался второй.

Этот почему-то говорил по-джавальски.

– У тебя новый шорфаз?

Он произносил слова немного не так, как Виорел, да и не все из них были известны Косте, но общий смысл разговора, как ни странно, Костя уловил без труда.

– Это он тут новый. А в Маранге вполне себе старый. Илья заболел, вот его пришлось подрядить.

– Ты за него дорджи?

– Как за себя. Отвечаю.

– Хорошо. Идите, зервар на месте. Мы уже дали сигнал на варуше.

– Ага.

И уже Косте:

– Пойдем, Котяра. Руки можешь опустить.

Сделав несколько шагов, Костя не удержался и обернулся – оба пограничника уже сидели на краю неглубокого окопчика; один прикуривал, второй подносил ему огоньку.

– Шорфаз – это приятель? – на всякий случай уточнил Костя.

– Да, приятель, знакомый. Что-то вроде этого. Маранг – наша Земля. Что еще не понял?

– Смысл понял, не понял подробности: кто-то там сидит где-то и нас ждет.

– Точно, варуше – это застава, а зервар, который нас ждет, – ее начальник.

– А Олежка этот – тоже с Земли?

– Ясное дело! – усмехнулся Виорел. – Из Вологды, с Бывальника. Наших тут много, учти.

– А второй почему не по-русски говорил?

– Так он и не русский. Скандинав, то ли швед, то ли норвег, хрен их, дылд белобрысых, разберет, а предметно я не интересовался. Он русского, ясен перец, не знает, я – его языка тоже. Приходится по-джавальски. Начальник их, кстати, тоже скандинав, зовут Улаф. На этой заставе вообще все или русские, или скандинавы. А вот дальше к столице много кто попадается, даже всякие китайцы и негры… Пардон – афрочеловеки. – Виорел ухмыльнулся. – Хотя мне, наверное, можно их и неграми называть. Зовут же меня все молдаваном! И я не обижаюсь.

– По-моему, ты от русского только именем и отличаешься, – сказал Костя задумчиво. – Ну, выговор у тебя немножко непривычный, подумаешь…

Они как раз проходили мимо вышки. Если там, на верхотуре, кто-то и сидел, Виорелу и Косте он не показался.

Так они протопали километра два, и только после этого Костя заметил заставу – длинное, похожее на барак строение, обнесенное темным забором, кажется, бревенчатым. Над забором виднелась двускатная крыша и верхние половины шести окон. Само здание, по крайней мере та его часть, что просматривалась поверх забора, словно тоже облачилось в камуфляжную форму и на фоне окрестной степи практически не выделялось. А вот забор выделялся, он был намного темнее, чем выгоревшие степные травы и рыжевато-серый суглинок.

А когда подошли совсем близко, Костя с удивлением понял, что забор вокруг заставы сложен вовсе не из бревен, а из грубо отесанных железнодорожных шпал. Темными они были, несомненно, из-за пропитки и скорее всего до сих пор мазались.

У приоткрытой створки весьма солидных на вид ворот поджидал еще один пограничник. Понятное дело, вооруженный.

– Здорово, Вира! – поприветствовал он по-русски. – Чего, новичка завербовал?

– Привет. В процессе, – проворчал Виорел. – Илья в больницу угодил.

– Опа! – Пограничник сделал круглые глаза. – Чего с ним?

– Аппендицит, – вздохнул Виорел. – Позавчера «скорая» забрала. Когда его погрузили, он на меня глянул и тихо сказал: «Хорошо, что здесь!» Ну, в смысле, на Земле. Прихватило бы в Центруме – сам понимаешь… В городах еще туда-сюда. А в степи где-нибудь…

– Да уж… – покачал головой пограничник. – Ну, давай стволы и проходите, зервар заждался.

Джавальское слово он ввернул в русскую фразу совершенно естественно и не задумываясь, видимо, подобное было в порядке вещей.

Виорел отстегнул и отдал пограничнику свой обрез, потом еще вынутый из-за пазухи сверток.

– Входим, – сказал он Косте.

За воротами открылся достаточно просторный дворик с посыпанными песком дорожками, колодцем и несколькими небольшими сарайчиками. На коньке одного из них, на самом краю, возлежал, жмурясь на солнце, здоровенный рыжий котище. Он и сам казался кусочком солнца, особенно в сравнении с серой кровлей сарайчика, очень уж свет удачно падал.

Первым делом Виорел направился к колодцу, и они долго, с наслаждением пили, зачерпывая воду из ведра смешным деревянным ковшиком, то и дело передавая его друг другу. А когда утолили жажду, Виорел еще наполнил доверху флягу и только после этого протопал по песчаной дорожке ко входу в барак. Костя обратил внимание на наружную дверь – крепкую, обитую листовым железом, хоть тараном в нее колоти. Разобьешь со временем, конечно. Но потрудиться придется изрядно. И ставни на окнах, сейчас раскрытые, немногим от двери отличаются. Застава явно была обустроена с учетом возможной осады.

После тесноватого помещения непосредственно за дверью, которое Костя мысленно назвал предбанником, открылась просторная комната, занимающая центральную часть барака; посреди нее высилась беленая печь. Между печью и окнами на противоположной от входа стороне располагался длинный стол с двумя лавками; за ним без труда уместились бы человек десять, а то и вся дюжина. Торцевые части барака отделялись стенами; в правой имелась одна дверь, в левой – две. Виорел постучался в ближнюю левую дверь.