Плач в ночи

Дженни оставила Эриха разговаривать с Элисон Спенсер, элегантной молодой женщиной - критиком из журнала «Арт Ньюс». Та была в кремовом костюме от «Адольфо», который оттенял ее пепельные волосы. Дженни вдруг осознала, что ее шерстяная юбка совсем простая, а сапоги смотрятся поношенными, хоть на них и поставили новые подметки и начистили. Она знала, что ее свитер выглядит в точности таким, какой он есть, - дешевая, бесформенная тряпка из полиэстера.

Дженни попыталась объяснить свою внезапную подавленность. День был долгий, и она устала. Ей пора уходить, и она почти боялась забирать девочек из садика. Пока Нана была с ними, возвращение домой приносило радость.

— А теперь, дорогая, садись и расслабься, — говорила Нана. — Я смешаю нам по коктейлю.

Ей нравилось слушать о том, что происходит в галерее, и она читала детям сказку, пока Дженни стряпала ужин.

— Джен, с тех пор как тебе исполнилось восемь, из тебя кухарка лучше, чем из меня.

— Ой, Нана, — дразнила Дженни, — если бы ты не жарила гамбургеры так долго, они бы не смахивали на хоккейные шайбы...

С тех пор как умерла Нана, Дженни забирала девочек из детского сада, на автобусе отвозила домой и отвлекала их печеньем, пока готовила поесть.

Когда она надевала пальто, ее задержал один из самых известных коллекционеров. Наконец в двадцать пять шестого ей удалось сбежать от него. Она подумала, не пожелать ли Эриху спокойной ночи, но он все еще был увлечен разговором с Элисон Спенсер. Наверняка ему будет все равно, что Дженни ушла. Стараясь не обращать внимания на очередной приступ уныния, она потихоньку выскользнула из галереи через служебный вход.

Глава 2

Из-за гололеда ходить по тротуарам было небезопасно. Америк-авеню, Пятая авеню, Мэдисон-авеню, Парк-авеню, Лексингтон-авеню, Третья авеню. Вторая. Длинные-длинные кварталы. Тот, кто сказал, что Манхэттен — узкий остров, никогда не бежал через него по скользким тротуарам. Но автобусы так медленно ползли, что Дженни проще было добраться пешком. И все равно она опоздает.

Детский сад находился на 49-й улице, рядом со Второй авеню. Было уже без пятнадцати шесть, когда, задыхаясь от бега, Дженни позвонила в дверь квартиры миссис Кертис.

— Миссис Макпартленд!

Миссис Кертис была явно разгневана: руки скрещены на груди, губы превратились в узкую полосу на длинном, неприятном лице.

— У нас был ужасный день, — продолжила мрачная дама. — Тина плакала, не переставая. И вы сказали мне, что Бет приучена к тувалету, но позвольте вам заметить - это не так.

— Она приучена к тувалету, то есть к туалету, — возразила Дженни. — Наверное, дело в том, что девочки еще не привыкли к садику.

— Им и не удастся.С вашими детьми слишком много хлопот. Постарайтесь понять меня: трехлетний ребенок, не приученный к горшку, и двухлетний ребенок, который вечно плачет, требуют повышенного внимания.

— Мамочка…

Дженни не ответила миссис Кертис. Бет и Тина сидели рядышком на потертой кушетке в темном фойе, которое миссис Кертис величаво окрестила «игровой зоной». Интересно, подумала Дженни, как давно девочки укутаны в верхнюю одежду. В порыве нежности она стиснула их в объятиях.

— Привет, Мышка. Здравствуй, Динь-Динь.

Щеки у Тины были влажными от слез. Дженни ласково отвела назад мягкие темно-рыжие волосы, что упали им на лоб. Обе девочки унаследовали от Кевина его карие глаза с густыми темными ресницами и его волосы.

— Сегодня она боялась, — сообщила Бет, указывая на Тину. — Ревела и ревела.

У Тины задрожала нижняя губа, и она протянула руки к Дженни.

— И вы снова опоздали, — обвинила миссис Кертис.

— Извините, — отозвалась Дженни рассеянно. Глаза у Тины блестели, щеки горели. У нее начинается очередной приступ крупа? Все дело в этом садике. Не стоило вообще приводить их.

Дженни взяла Тину на руки. Бет, опасаясь, как бы ее не бросили, соскользнула с кушетки.

— Я оставлю обеих девочек до пятницы, и это одолжение, — сказала миссис Кертис. — Но на этом все.

Не попрощавшись, Дженни открыла дверь и шагнула наружу, в холод.

Уже совсем стемнело, и дул сильный ветер. Тина положила голову Дженни на плечо, а Бет пыталась спрятать лицо за материнским пальто, как за щитом.

— Я всего раз описалась, — призналась она.

Дженни рассмеялась:

— Мышка, любимая! Держись. Через секунду будем в хорошем теплом автобусе.

Но мимо проехали три автобуса, набитых битком. Наконец Дженни сдалась и зашагала в центр города. Тина висела на руках мертвым грузом. Если Дженни пойдет быстрее, это значит, что придется наполовину тащить Бет. Пройдя два квартала, Дженни нагнулась и подхватила девочку.

— Я сама могу, мамочка, — запротестовала та. — Я большая.

— Знаю, что большая, — уверила ее Дженни, — но если я тебя понесу, мы доберемся быстрее. — Сцепив пальцы, она уместила на руках обе маленькие попки. — Держитесь, — сказала она, — марафон полным ходом.

Ей предстояло пройти еще десять кварталов к центру, а потом еще два в сторону. Девочки не тяжелые, уговаривала она себя. Они - твои дети. Господи, где же она найдет другой садик к следующему понедельнику? О, Нана, Нана, как ты нам нужна! Дженни не посмеет брать еще выходные в галерее. Интересно, подумала она, Эрих пригласил Элисон Спенсер на ужин?

Кто-то зашагал в ногу рядом с ней. Пораженная Дженни подняла взгляд, когда Эрих нагнулся и забрал у нее Бет. Девочка удивленно и испуганно округлила рот. Кажется, Эрих понял, что она вот-вот запротестует, и улыбнулся ей.

— Мы доберемся домой гораздо быстрее, если я понесу тебя, и мы поторопим мамочку и Тину, — сказал он заговорщицки.

— Но... — начала Дженни.

— Ты, конечно, позволишь помочь, Дженни? — спросил он. — Я бы понес и малышку, но уверен, что она ко мне не пойдет.

— Не пойдет, — согласилась Дженни, — и, конечно, я благодарна, мистер Крюгер, но...

— Дженни, пожалуйста, прекрати звать меня «мистер Крюгер». Почему ты бросила меня в лапах этой надоедливой женщины из «Арт Ньюс»? Я все ждал, когда ты меня спасешь. Когда я понял, что ты ушла, то вспомнил о детском садике. Та ужасная тетка сказала мне, что ты ушла, но у нее я получил твой адрес. Я решил дойти до твоей квартиры и позвонить в дверь. А потом прямо перед собой увидел красивую девушку, которой нужна помощь, вот и все.

Эрих крепко сжал ее локоть. Вдруг вместо усталости и уныния Дженни охватило абсурдное счастье. Она посмотрела в лицо художнику.

— У вас такое каждый вечер? — спросил Эрих. Тон у него был одновременно недоверчивый и обеспокоенный.

— Обычно в плохую погоду нам удается сесть в автобус, — ответила Дженни. — Сегодня автобусы были так набиты, что там едва хватало места для водителя.

Квартал между Лексингтон-авеню и Парк-авеню был застроен кирпичными домами с высоким крыльцом. Дженни указала на третий дом:

— Вот он.

Она с любовью оглядела улицу. Ряды особняков внушали ей спокойствие: эти здания построены почти сто лет назад, когда на Манхэттене еще было полно частных домов. Сейчас большинство из них уже исчезли, превратились в булыжник, чтобы освободить место для небоскребов.

У здания Дженни попыталась пожелать Эриху спокойной ночи, но тот отказался уйти восвояси.

— Я провожу до квартиры, — сказал он.

Дженни неохотно провела его в однокомнатную квартиру на первом этаже. Изношенную обивку подержанной мебели она закрыла веселенькими желто-оранжевыми чехлами, темно-коричневый ковер почти полностью закрывал исцарапанный паркет, рядом с ванной в маленькой гардеробной поместились детские кроватки, скрытые дверью-жалюзи. Репродукции Шагала прятали облупившуюся краску на стенах, а комнатные растения оживляли полку над кухонной раковиной.

Обрадовавшись тому, что их отпустили, Бет и Тина вбежали в комнату. Бет закружилась на месте.

— Мамочка, как хорошо дома, — сказала она и взглянула на сестру: — Тина тоже рада.

Дженни рассмеялась: