Плач в ночи

Ночь еле тянулась. Владения Эриха обыскивали заново, поступали десятки отрицательных отчетов. Пошел снег - кружащиеся, жалящие хлопья.

Мод приготовила сэндвичи, но Дженни кусок не лез в горло. В конце концов она выпила бульону. В полночь Клайд увез Руни домой, Мод с Джо тоже уехали.

— Я всю ночь буду на рабочем месте, — пообещал шериф. — Как только мы что-нибудь узнаем, я позвоню.

Остался только Марк.

— Ты, должно быть, устал. Езжай домой, — сказала Дженни.

Марк не ответил. Он принес одеяла и подушки, уложил Дженни на диван у печки, сунул в огонь новое полено, а сам устроился в большом кресле.

В полумраке Дженни рассматривала колыбель, заполненную дровами, которая стояла около кресла. После смерти малыша она не молилась и до сих пор не понимала, сколько горечи накопилось в душе. «Теперь... я принимаю его смерть. Но, пожалуйста, Господи, верни мне девочек».

Можно ли заключить сделку с Богом?

В какой-то момент Дженни задремала, но пульсирующая боль в плече держала ее на грани бодрствования. Она беспокойно ворочалась, тихо постанывая. Потом ей стало легче - боль утихла, и Дженни прекратила метаться. Открыв глаза, она обнаружила, что прижимается к Марку, его рука обнимает ее, а сама она укутана в лоскутное одеяло.

Но что-то не давало ей покоя. Что-то стремилось вырваться из подсознания на поверхность, нечто важное ускользало от нее. Это было как-то связано с той последней картиной и Эрихом, наблюдающим за ней через окно.

В семь часов Марк сказал:

— Приготовлю тосты и кофе.

Поднявшись наверх, Дженни приняла душ, поморщившись, когда струя воды ударила по пластырю на плече.

Когда она спустилась вниз, в доме были Руни и Клайд. Они пили кофе и смотрели новости. В программах «Сегодня» и «Доброе утро, Америка» покажут фотографии девочек.

Руни принесла с собой лоскутки:

— Дженни, хочешь пошить?

— Нет, не могу.

— Мне помогает. Мы делаем это для кроватей девочек, — объяснила Руни Марку. — Девочек найдут.

— Руни, пожалуйста! — Клайд попытался утихомирить жену.

— Но это правда. Видите, какие яркие и красивые цвета. В моих одеялах нет ничего темного. О, смотрите, вот новости.

Они смотрели, как Джейн Поли начинает репортаж:

— Подделка, которая потрясла мир искусства вчера, как выяснилось, оказалась лишь малой частью драматичной истории. Эрих Крюгер...

На экране появилось лицо Эриха. Та же фотография, что и в брошюре из галереи: золотистые кудрявые волосы, темно-синие глаза и легкая улыбка. Показали снимки с фермы, на которых уносили труп.

Затем появились фотографии улыбающихся Тины и Бет.

— Эти две маленькие девочки по-прежнему не найдены, — продолжала Джейн Поли. — Умирая, Эрих Крюгер сказал жене, что ее дети еще живы. Но полиция не знает, можно ли верить его словам. Кажется, последняя картина, которую он нарисовал, предполагает, что Тина и Бет мертвы.

Последнее полотно Эриха заполнило весь экран. Дженни глядела на поникшие фигурки, похожие на марионеток, собственный искаженный образ, на Эриха, со смехом подсматривающего в окно из-за портьеры.

Марк подошел, чтобы выключить телевизор:

— Я велел Гундерсону запретить снимать в хижине.

Руни подскочила.

— Надо было показать мне эту картину! — крикнула она. — Надо было показать мне. Разве вы не понимаете. Шторы... синие шторы!

Шторы!Вот что не давало Дженни покоя. Руни высыпает на кухонный стол обрезки темно-синей ткани, тонкий рисунок которой виден на картине.

— Руни, куда он их дел? — в один голос воскликнули все. — Куда?

Руни, поняв, каким драгоценным знанием обладает, вцепилась в Марка и взволнованно заговорила:

— Марк, тызнаешь. Рыбачий домик твоего папы. Эрих всегда ездил туда с тобой. В гостевой комнате у вас не было штор. Он сказал, что там слишком ярко. Восемь лет назад я отдала шторы ему.

— Марк, они могут быть там? — воскликнула Дженни.

— Это возможно. Мы с отцом больше года не были в домике. У Эриха был ключ.

— Где этот домик?

— В районе Дулута. На островке. Все сходится. Только...

— Только - что?

Дженни слышала, как снег стучит в окна.

— Домик не отапливается, — Клайд произнес вслух то, о чем подумал каждый из них. — Он не отапливается, а ты хочешь сказать, что дети, может, сидят там одни?

Марк бросился к телефону.

Через полчаса им перезвонил начальник полиции Хэтевей-Айленд:

— Они у нас.

Измученная Дженни слушала, как Марк спрашивает:

— Они живы?

Она схватила трубку, чтобы услышать ответ:

— Да, но едва-едва. Крюгер угрожал наказать детей, если они хоть нос из дома высунут. Но его так долго не было, а там все промерзло, и старшая девочка решила попытать удачи. Ей удалось отпереть дверь. Когда мы их нашли, они только вышли из дома искать маму. В такую бурю они не протянули бы и получаса. Минутку...

Дженни услышала шорох, а потом два голоска:

— Алло, мамочка.

Марк крепко обнимал Дженни, пока та всхлипывала:

— Мышка, Динь-Динь. Я люблю вас. Люблю вас.

Глава 39

Апрель обрушился на Миннесоту, словно из рога изобилия. Деревья окутала красноватая дымка, когда начали появляться крошечные почки, ждущие своего часа, чтобы стать цветами. Из лесов выбегали олени; по дорогам выхаживали фазаны; скот разбредался по пастбищам; земля смягчилась, а снег в бороздах растаял, напоив растения, которые прокладывали путь к поверхности.

Бет и Тина снова начали ездить верхом: Бет - прямо и осторожно, а Тина в любой момент готова была, толкнув пони ногой, пустить его вскачь. Около Бет ехала верхом на Огненной Деве Дженни, а рядом с Тиной был Джо.

Дженни никак не могла насладиться временем, проведенным с детьми: тем, что она может целовать мягкие щечки, сжимать крепкие ладошки, слушать молитвы дочерей и отвечать на их бесконечные вопросы. Или выслушивать боязливые признания:

— Папочка так пугал меня. Клал мне руки на лицо вот так. Он был такой странный.

Дженни хотела вернуться в Нью-Йорк, покинуть эти места, но доктор Филстром отсоветовал ей:

— Эти пони - лучшая терапия для детей.

— Я просто не могу больше оставаться в этом доме.

Выход придумал Марк: здание сельской школы на западном конце его участка, которое он давно перестроил для себя.

— Когда папа переехал во Флориду, я забрал фермерский дом, а это жилье сдавал внаем, но уже полгода оно пустует.

Дом был очарователен: две спальни, просторная кухня, изящная гостиная, не слишком большая, так что, когда Тина плакала от кошмарных снов, Дженни тут же оказывалась рядом с ней.

— Я здесь, Динь-Динь. Засыпай.

Дженни рассказала Люку, что хочет передать ферму Крюгеров Историческому обществу.

— Подумай хорошенько, Дженни, — ответил тот. — Ферма стоит целое состояние, и, видит бог, ты заслужила право владеть ею.

— Мне всего хватает. А жить там я все равно не смогу.

Дженни закрыла глаза, отгоняя воспоминания о колыбели на чердаке, о панели за изголовьем кровати, о статуэтке совы и портрете Каролины.

Часто в гости приезжала Руни, с гордостью сидя за рулем машины, которую купил для нее муж: спокойная Руни, которой больше не нужно было ждать дома на тот случай, если Арден вдруг вернется.

— Если надо, можно смириться с чем угодно, — сказала она. — Самое ужасное - это неизвестность.

Дженни навещали люди из Грэнит-Плейс.

— Самое время приветствовать тебя здесь, Дженни.

А многие добавляли:

— Дженни, нам так жаль.

Гости приносили с собой рассаду и семена.

Дженни возилась в саду, погружая пальцы в мягкую влажную землю. На подъездной дорожке раздался шум мотора универсала, и девочки помчались навстречу Марку. И Дженни вдруг с радостью поняла, что она, как эта земля, тоже готова к новому сезону, новому началу.