Плач в ночи

— О, Эрих, ты меня напугал, — промолвила она. — Я не слышала, как ты вошел.

Его взгляд не отрывался от ее лица.

— Подумал, что тебе понадобится твоя сорочка, дорогая, — сказал он. — Вот она.

В руках у него была шелковая ночная рубашка цвета морской волны, с глубокими треугольными вырезами спереди и сзади.

— Эрих, у меня есть новая сорочка. Ты только что купил эту для меня?

— Нет, — ответил он. — Это была сорочка Каролины.

Он нервно облизал губы и странно улыбнулся. Глаза затуманились от любви. Когда он снова заговорил, тон был умоляющим:

— Ради меня, Дженни, надень ее сегодня.

Глава 8

Несколько минут Дженни простояла, уставившись на дверь ванной, не зная, что делать. «Я не хочу носить сорочку покойницы», — молча протестовала она. На ощупь шелк был мягким и льнул к пальцам.

Отдав ей сорочку, Эрих вдруг ушел из ванной. Взглянув на чемодан, Дженни задрожала. Может, просто надеть собственную сорочку и пеньюар, просто сказать: «Эрих, я предпочитаю это...»

Она вспомнила выражение его лица, когда он протянул ей сорочку своей матери.

Дженни понадеялась, что сорочка не подойдет по размеру. Это бы все решило. Но, натянув сорочку, она поняла, что вещь сшита словно по ней - приталенная, узкая в бедрах, с подолом, спадающим до щиколоток. Треугольный вырез подчеркивал упругую грудь. Дженни посмотрела в зеркало. Пар уже рассеивался, и по стеклу бежали капельки воды. Должно быть, из-за этого Дженни выглядела по-другому. Или, может, оттенок морской волны подчеркивает зелень в ее глазах?

Нельзя было сказать, что сорочка плохо сидит, и определенно она ей к лицу. «Но я не хочу носить ее, — тревожно подумала Дженни. — В ней мне не по себе».

Она уже вознамерилась стянуть одеяние через голову, как в дверь тихо постучали. Дженни открыла.

Ни Эрихе была серая шелковая пижама и халат в тон. Он выключил все лампы, кроме ночника, свет которого оттенял его блестящие золотистые волосы.

Парчовое покрывало клюквенного цвета было снято, простыни откинуты. У массивного изголовья - подушки с кружевами.

В руках Эрих держал два бокала шампанского. Один из них он передал жене. Они вышли на середину комнаты, и Эрих коснулся своим бокалом ее бокала.

— Дорогая, я прочел до конца то стихотворение, — и он тихо произнес:

О, как целовала Дженни меня,

Птичкой слетев с табурета!

В памяти радости легче храня,

Сердце, запомни и это.

Буду ли болен, буду старик,

Денег иметь буду мало,

Но улыбнусь, если вспомню на миг,

Как Дженни меня целовала[8] .

На глаза Дженни навернулись слезы. Это ее первая брачная ночь. Этот мужчина, который подарил ей столько любви и которого она так любит, - ее муж. Эта прекрасная комната принадлежит им. Какая разница, в какой она сорочке! Это такая мелочь ради него. Дженни знала, что, когда они произнесли тост друг за друга, улыбка у нее была такая же счастливая, как и у него. Когда Эрих забрал у нее бокал и поставил его, она с радостью шагнула в его объятия.

Еще долго после того, как Эрих заснул, подложив руку ей под голову и зарывшись лицом в ее волосы, Дженни лежала без сна. Она настолько привыкла к уличному шуму, обычному для нью-йоркской квартиры, что пока не могла раствориться в полной тишине этой комнаты.

Здесь было очень прохладно, ей это нравилось, и Дженни наслаждалась чистым свежим воздухом. Но в комнате было так тихо, так невероятно спокойно, не считая ровного дыхания у шеи - вдох, выдох.

«Я так счастлива, — подумала она. — Я и не знала, что можно быть такой счастливой».

Эрих оказался стеснительным, нежным и внимательным любовником. Дженни всегда подозревала, что можно испытывать гораздо более глубокие эмоции, чем те, что когда-либо пробуждал в ней Кевин. Это оказалось правдой.

Они поговорили до того, как Эрих заснул.

— Кевин был единственным до меня, Дженни?

— Да, единственным.

— У меня раньше никого никогда не было.

Он имел в виду, что никогда не любилникого или никогда ни с кем не спал? Возможно ли это?

Дженни погрузилась в сон. В комнату лишь начал просачиваться свет, когда она почувствовала, как Эрих ворочается и выскальзывает из постели.

— Эрих...

— Дорогая, прости, что разбудил. Никогда не сплю больше нескольких часов. Скоро я пойду в хижину и буду рисовать. Вернусь около полудня.

Снова засыпая, она почувствовала, как он целует ее в лоб и губы.

— Я люблю тебя, — прошептала она.

Когда Дженни проснулась окончательно, комнату заливали потоки света. Быстро подбежав к окну, она подняла штору и с удивлением увидела, как Эрих исчезает в лесу.

Пейзаж походил на одно из его полотен. Ветви деревьев побелели от инея. Крышу сарая рядом с домом покрывал снег. Вдалеке, в полях, Дженни разглядела пятнышки - рогатый скот.

Она посмотрела на фарфоровые часы на ночном столике. Восемь. Скоро проснутся девочки. Они могут испугаться, обнаружив себя в незнакомой комнате.

Дженни босиком поспешила из спальни в просторное фойе. Проходя мимо старой комнаты Эриха, заглянула в нее и остановилась. Покрывало сбилось, подушки скомканы. Войдя в комнату, Дженни потрогала постель. Та еще была теплой. Эрих оставил их спальню и пришел сюда. Почему?

«Он мало спит, — подумала она. — Наверное, не хотел вертеться в постели и разбудить меня. Он привык спать один. Может, ему хотелось почитать».

Но он же сказал, что с тех пор, как ему исполнилось десять, он ни разу не спал в этой комнате.

В холле послышались шаги.

— Мама, мамочка!

Дженни выбежала в холл, присела и распахнула объятия. Бет и Тина, с глазами, сияющими после долгого сна, кинулись к ней.

— Мамочка, мы тебя искали, — обвиняющим тоном заявила Бет.

— Тут хорошо, — прочирикала Тина.

— И у нас есть подарок, — добавила Бет.

— Подарок? Что же ты получила, родная?

— Я тоже, — закричала Тина. — Мамочка, спасибо.

— Это лежало у нас на подушках, — объяснила Бет.

Ахнув, Дженни уставилась на подарок. Каждая из девочек держала по круглому кусочку соснового мыла.

Дженни нарядила малышек в новые красные вельветовые комбинезоны и полосатые футболки.

— Никакого садика, — уверенно заявила Бет.

— Никакого садика, — радостно согласилась Дженни. Она быстро надела слаксы и свитер, и все трое спустились вниз. Только что пришла уборщица. Она была тощая, с несоразмерно сильными руками и плечами. Маленькие глазки на одутловатом лице глядели настороженно. Казалось, что женщина редко улыбается. Волосы, заплетенные слишком туго, как будто натягивали кожу лица, лишая его всякого выражения.

Дженни протянула руку.

— Вы, должно быть, Эльза. Я... — Она произнесла было «Дженни», но вспомнила о раздражении Эриха, когда она чересчур сердечно поздоровалась с Джо. — Я миссис Крюгер.

Затем представила девочек.

Эльза кивнула:

— Я стараюсь, как могу.

— Вижу, — отозвалась Дженни. — Дом выглядит прелестно.

— Вы скажите мистеру Крюгеру, что пятно на обоях в столовой - не моя вина. Может, у него на руке была краска.

— Вчера вечером я не заметила никакого пятна.

— Я вам покажу.

На обоях у окна было грязное пятно. Дженни внимательно рассмотрела его.

— Бога ради, да тут микроскоп нужен, чтобы его увидеть.

Эльза отправилась в гостиную начинать уборку, а Дженни с дочками позавтракали на кухне. Покончив с едой, Дженни достала книжки для раскрашивания и цветные карандаши.

— Вот что, — предложила она, — дайте мне спокойно выпить кофе, а потом мы отправимся на прогулку.

Ей хотелось подумать. Только Эрих мог положить мыло девочкам на подушки. Конечно, вполне естественно, что утром он зашел взглянуть на них, и нет ничего страшного в том, что ему явно нравится сосновый аромат. Пожав плечами, Дженни допила кофе и одела малышек в зимние комбинезоны.

8

«Рондо» английского писателя и поэта Джеймса Генри Ли Ханта (1784—1859), перевод с английского В. Савина.