Прежде чем проститься

— Это я переписала из ее дневника... «Я сидела у папы на коленях. Он внимательно смотрел выпуск новостей и вдруг заплакал. Я хотела разбудить маму, но он не позволил. Сказал, что это будет нашей маленькой тайной. Я спросила папу, почему он такой грустный. Он ответил, что у него сегодня был очень тяжелый день: работа не ладилась, а вдобавок он еще и простыл. "Вот нервы и расшалились", — сказал мне папа. Потом он отнес меня в кровать и пошел в душ. Он там долго фыркал, как будто прочищал нос. Я поняла, что папа действительно сильно простудился».

Закончив читать, Лайза тут же порвала листок.

— Не знаю, как там по закону... но если у полицейских есть совесть, вы не разболтаете об этом газетчикам... Мне почему-то кажется, что между тем звонком и деньгами, которые заплатили Джимми, есть какая-то связь. И тот жилой дом на Сто первой улице обязательно нужно проверить.

Склафани был «старшим братом» до самого конца их пребывания в доме Лайзы. Он сказал Лайзе, что никаких словесных обещаний они ей давать не будут. Потом она сама убедится, что полицейские тоже умеют держать слово.

— Угадай, о чем я думаю? — спросил Склафани, когда они с Бреннаном ехали обратно.

— Да о том же, о чем и я. Нужно добыть все записи вечерних выпусков новостей, которые шли девятого сентября. Возможно, тогда мы поймем, за что Джимми Райен получил взятку.

— Сэр, вам звонит Нелл Макдермотт, — извиняющимся тоном сообщила секретарша Питера Лэнга. — Я ей пыталась объяснить, что вы очень заняты, но она все равно настаивает на разговоре. Что я ей должна ответить?

Лэнг ненадолго задумался.

— Пожалуй, я поговорю с ней, — ответил он, обращаясь одновременно к секретарше и сидевшему у него Луису Греймору, старшему юрисконсульту фирмы.

Разговор с Нелл был кратким.

— Вот уж никак не ожидал, что Нелл пожелает меня видеть, причем немедленно, — сказал Лэнг, кладя трубку. — Как вам это нравится, Лу?

— Насколько помню, ваш визит к ней окончился неудачей. Вы говорили, что Нелл буквально выпроводила вас. Вы намерены с ней встречаться?

— Да. Она приедет через двадцать минут.

— Хотите, чтобы я присутствовал при вашем разговоре?

— Думаю, это излишне.

— Я бы мог деликатно напомнить этой женщине, что ваша семья поддерживала избирательные кампании ее деда еще в те времена, когда ни вас, ни ее не было на свете, — предложил Греймор.

— С Нелл такие штучки не проходят. Я вот тоже попытался деликатно ей намекнуть, что готов поддержать ее избирательную кампанию, если она пойдет по стопам деда. В ответ на меня повеяло таким ледяным холодом, что все дальнейшие слова просто замерзли у меня в глотке.

Греймор встал. Он был уже немолод и успел поработать с отцом Питера. Лэнг ценил его за эрудицию и дотошность. Ему даже нравилась старомодная, несколько вычурная вежливость Греймора.

— Если мне будет позволено дать вам совет, я настоятельно порекомендую вам вести себя с Нелл предельно честно. В прошлый раз вы допустили тактическую ошибку. Должно быть, Нелл почувствовала, что на уме у вас совсем другое. Внучка Макдермотта — как раз тот случай, когда только предельная честность может дать желаемый результат.

Греймор удалился. «Возможно, ты и прав, старик», — подумал Лэнг. На этот раз он не стал выстраивать стратегию своего разговора с Нелл.

Вскоре секретарша ввела Нелл в его кабинет. Внучка Макдермотта была одета отнюдь не для делового визита, однако даже этот наряд безошибочно свидетельствовал о мире, к которому она принадлежала. Лэнг привык к тому, что почти все его посетители восхищались потрясающим видом из окон, а также изысканным убранством кабинета и дорогими картинами на стенах. Третье поколение Лэнгов научилось разбираться в живописи и уже не позволяло себе держать в кабинете копии, пусть даже безупречно исполненные.

Нелл либо не замечала всей этой роскоши, либо не желала говорить об этом. И все же Лэнг намеренно усадил ее там, откуда был виден Гудзон и приличный кусок панорамы Нью-Йорка.

— Мне нужно поговорить с вами, — сказала Нелл.

— Понимаю, — улыбнулся Лэнг. — Поэтому вы и приехали. Я вас внимательно слушаю.

Нелл тряхнула головой, будто ей вдруг помешали собственные волосы.

— Питер, мы хоть и встречались с вами несколько раз, но едва ли достаточно знаем друг друга Я приехала не затем, чтобы восполнить этот пробел. У меня к вам два вопроса. Насколько хорошо вы знали моего мужа? И зачем вы мне лгали насчет использования вами участка, купленного Адамом у вдовы Каплан?

Лу оказался прав. Эту женщину не поймаешь на комплименты. И в кошки-мышки с ней тоже не поиграешь.

— Ну что ж, Нелл, попробую ответить на ваши вопросы. Начну с первого. С Адамом я познакомился, когда он еще работал в «Уолтерс и Арсдейл». Мы несколько раз встречались. Моя фирма давно сотрудничает с ними.

— Вы бы могли назвать Адама своим другом?

— Честно говоря, нет. Я его не настолько знал. И потом, я нелегко завожу дружбу.

Нелл кивнула.

— А что вы думали о нем как об архитекторе? Судя по вашим тогдашним словам, мир потерял гениального зодчего.

— Сомневаюсь, чтобы я такое говорил, — улыбнулся Лэнг. — Я пытался вам объяснить, что его проект «башни Вандермеера» нам не подходит. То, что вы посчитали моей ложью... на самом деле мне не хотелось вас травмировать. Когда я сказал, что Адам мог бы участвовать в разработке нового проекта, я... скажем так, допустил некоторое преувеличение. Возможно, вам все это видится в ином свете, но я тогда решил немного поберечь ваши чувства, Нелл. Поскольку Адам не сказал вам, что его проект отвергнут, я не считаю необходимым усугублять ваше состояние и тоже умолчал об этом.

— Вы и в другом слукавили, Питер. Мой участок нужен вам отнюдь не для большей привлекательности проекта.

Вместо ответа Лэнг подошел к стене и нажал кнопку. Сверху опустился большой экран с панорамной картой Манхэттена. Лэнг включил подсветку. Голубые точки и квадратики покрывали весь остров. Возле каждого стоял номер. Правую часть экрана занимало обширное пояснение, выполненное золотистыми буквами. Там перечислялись все названия проектов и их адреса. Большинство зданий являлось собственностью «Лэнг энтерпрайсиз».

— Знаете, Нелл, вчера сюда, можно сказать, вломились двое полицейских инспекторов, расследующих дело о взрыве яхты. Они не сказали мне в лоб, но чувствую, они носятся с версией, будто это я подложил бомбу. Они тоже никак не могли понять, зачем мне так понадобился участок вдовы Каплан... простите, ваш участок. Да всего лишь потому, что мы намереваемся построить на Двадцать восьмой улице впечатляющее здание и нам нужен дополнительный кусок земли.

Нелл подошла к карте и некоторое время разглядывала манхэттенские владения Лэнга.

— Вынужден признать: в прошлый раз я не был с вами честен, — сказал Лэнг, убирая экран. — Простите меня за всю эту «спасительную» ложь.

— Я скажу, зачем мне понадобилось объединять участки... Когда мой дед восемнадцатилетним ирландским парнем приехал в Нью-Йорк, он поначалу жил на Двадцать восьмой улице. Не берусь утверждать, что он нанимал комнату в доме, которым уже тогда владела семья Каплан. Возможно, в соседнем. Не скрою, я хочу построить величественный небоскреб, чтобы он стал памятником всему тому, чего добились на американской земле три поколения Лэнгов... Теперь вы знаете правду.

Лэнг подошел к ее стулу.

— Но я понимаю: выше головы не прыгнешь. Я умею ждать. Рано или поздно в том месте обязательно появится другой подходящий участок.

— А почему вы проморгали собственность вдовы Каплан? — вдруг спросила Нелл.

— По одной простой причине. Пока за «особняком Вандермеера» сохранялся статус архитектурной достопримечательности, меня абсолютно не интересовал ее участок. Кто же думал, что Инвентаризационная палата снимет статус? И потом еще пожар. Все это было так внезапно.

— Интересно, зачем же тогда Адам купил столь невыгодный участок?