Прежде чем проститься

«Наверное, у него сохранились чертежи», — подумала Лайза, приподнимая стопку бумаг.

Их оказалось меньше, чем она предполагала. Иллюзию заполненности отсеку придавали два пакета, скрывавшиеся под бумагами. Оба были запакованы в коричневую оберточную бумагу и перевязаны бечевкой. Лайза взялась за бечевку, но пакеты словно приклеились к днищу. Ей пришлось встать на колени и подсунуть пальцы, чтобы приподнять один из них.

Лайза положила пакеты на верстак и сняла с инструментальной доски резак. Надрезав бечевку, она развернула первый пакет. Как Лайза и предполагала, под оберткой была коробка. Она сняла крышку и... застыла в немом изумлении. Внутри лежали аккуратные пачки денег: купюры по двадцать и пятьдесят долларов. Было даже несколько стодолларовых. Некоторые из них прошли через множество рук, другие, казалось, только что вышли из-под печатного станка. Дрожащими пальцами Лайза подняла крышку второй коробки. Там гоже были деньги, в основном пятидесятидолларовые купюры.

Преодолев оцепенение, Лайза стала пересчитывать деньги. Эту процедуру она повторила несколько раз. Расхождений в подсчетах не было: общая сумма в обеих коробках составляла пятьдесят тысяч долларов. Эти деньги были принесены в дом и спрятаны Джимми Райеном, ее любимым мужем, который никогда не ловчил с ней в денежных делах и отдавал ей весь заработок до последнего цента.

Перебравшись в Нью-Йорк из Флориды, ясновидящая и медиум Бонни Уилсон успела за эти два года приобрести солидную клиентуру. Несколько раз в неделю она с утра до вечера принимала посетителей в своей квартире на Уэст-Энд-авеню.

Стройная, черноволосая, с миловидными чертами лица, тридцатилетняя Бонни казалась скорее фотомоделью, нежели знатоком парапсихологических явлений. Но люди, приходившие к ней, вряд ли обращали особое внимание на ее внешность. Эта женщина привлекала их совсем другими качествами — способностью установить контакты с их умершими родными, близкими и друзьями.

Тем, кто появлялся у нее впервые, Бонни обычно говорила:

— Мы все в разной степени обладаем парапсихологическими способностями. При желании каждый может развить их в себе. Мне, наверное, повезло: я обладаю такими способностями с самого рождения. Даже в раннем детстве я умела ощущать происходящее в жизни других людей. Уже тогда я выслушивала их тревоги и помогала им найти ответы.

Произведя первое впечатление, мисс Уилсон продолжала:

— Но природный дар — это только начало. Я училась, молилась, медитировала. Я перенимала опыт тех, кто продвинулся дальше меня. Постепенно я стала понимать: когда люди приходят ко мне и просят установить контакт с дорогим им человеком, перешедшим на высшие планы бытия, этот человек пытается ответить. Иногда послания с «той стороны» содержат советы или предостережения живущим. А иногда покинувшие нас просят своих родных и близких не горевать, ибо там они вполне счастливы. Жизнь продолжается; изменилась лишь ее форма... Постепенно мне стало все легче и легче входить в контакт с теми, кто оставил наш план бытия. Некоторых услышанное от меня пугает и повергает в уныние, но таких людей не много. Большинству мои сеансы приносит заметное облегчение и утешение. Я искренне готова помочь всем, кто приходит ко мне. Единственная просьба: отнеситесь с доверием ко мне и моим способностям. Правильнее сказать, что Господь дал их мне как бы напрокат и не ради тщеславного любования ими, а во имя помощи тем, кому она необходима.

Бонни регулярно посещала собрания Нью-Йоркской ассоциации парапсихологов, проводившиеся в первую среду каждого месяца. Столь же аккуратной посетительницей была и Герта Макдермотт, однако сегодня она отсутствовала. Перед началом собравшиеся вполголоса обсуждали ужасную трагедию, обрушившуюся на семью Макдермоттов. Все знали, как Герта гордилась своей внучатой племянницей и часто говорила о том, что Нелл — прирожденная ясновидящая. Однако дальше восторгов дело не шло: Нелл Макдермотт не желала появляться на собраниях парапсихологов.

— Знаете, с этим Адамом Колиффом я как-то встретился на вечеринке у Герты, — рассказывал Бонни доктор Зигфрид Фольк. — Вряд ли его всерьез интересовала парапсихология и наши исследования, но своим приходом он явно ублажил старушку. Весьма обаятельный человек, надо сказать. Я послал Герте открытку с соболезнованием. На следующей неделе собираюсь ее навестить.

— И я тоже хочу ее повидать, — ответила Бонни. — Я просто обязана помочь Герте и ее близким.

В среду Джед Каплан снова вышел на прогулку по своему любимому маршруту. Начальной точкой был дом на Четырнадцатой улице, близ Первой авеню, где находилась родительская квартира, а конечной — Северная бухта напротив Всемирного финансового центра. Место, где еще совсем недавно покачивалась на волнах яхта Адама Колиффа. Вот уже пятый день подряд Джед прогуливался по этому маршруту. Если не особо глазеть по сторонам, весь путь занимал у него чуть больше часа. В городе хватало мест, куда можно было бы прогуляться, но они не интересовали Каплана. Зато избранный маршрут с каждым днем доставлял ему все больше удовольствия.

Сейчас Джед стоял на набережной Северной бухты и, слегка улыбаясь, глядел на Гудзон. «Корнелии II» среди яхт больше не было. Джед знал, что уже никогда не увидит ее силуэт, и от этой мысли испытывал почти физическое наслаждение. Ему нравилось представлять, как роскошная яхта превращается в огненный шар, а тело Адама Колиффа разрывается на куски. Джед где-то вычитал об ощущениях людей, стоящих на пороге гибели. Миг, отделявший их от небытия, растягивался, и обреченные переживали мучительное чувство бессилия что-либо изменить. Каждый раз Джед добавлял к своей мысленной картине все новые детали; он гонял ее взад-вперед, словно видеозапись, распыляя останки Колиффа над водой Нью-Йоркской гавани. Обычно он никогда не смотрел фильмы дважды, но этот, воспроизводившийся на его мозговом экране, Джед был готов смотреть десятки раз.

День выдался прохладным. К вечеру похолодало еще сильнее. С реки дул резкий, пронизывающий ветер. Ресторанчики под открытым небом терпели убытки: их столики пустовали. Пассажиры паромов с Хобокена и Джерси-Сити[17] торопились укрыться под крышами причалов. «Ишь, неженки, — пренебрежительно усмехнулся Джед. — Чуть ветерок подул, и вам уже зябко. Вас бы на пару лет в австралийскую пустыню. Посмотрел бы я, что вы там запоете».

Внимание Джеда привлек большой пассажирский теплоход, направлявшийся в сторону моста Верразано-Нарроуз. Интересно, куда он пойдет дальше? В Европу? Или в Южную Америку? «Может, и мне туда отправиться? — подумал Джед. — Загостился я здесь. Пора сниматься с якоря». Он уже с ума сходил от материнских причитаний. Наверное, и старухе с ним было не легче. Утром, готовя ему завтрак, мать сказала: — Джед, почему ты так ненавидишь людей? Ты никогда ни о ком не сказал доброго слова. Но твоя ненависть к Адаму Колиффу переходит всякие границы. Человек погиб, а ты продолжаешь его ненавидеть. Я только никак не могу понять за что. Он не сделал тебе ничего дурного. Со мной он держался очень учтиво. Ты вбил себе в голову, что тот дом стоит чуть ли не миллиард. Но это твои фантазии, Джед. А мистер Колифф был человеком дела. Он знал, что сколько стоит. И вообще, Джед, грех говорить дурно о покойниках.

Каплану очень хотелось есть, и потому он терпел материнский монолог. Все это на разные лады она повторяла уже не первый раз.

— Мы не можем жить с тобой под одной крышей, — продолжала Ада Каплан, ставя перед сыном тарелку с завтраком. — Здесь ты только исходишь на ненависть и, того и гляди, сделаешь какую-нибудь глупость. Поезжай куда-нибудь и постарайся начать новую жизнь. Денег я тебе дам.

Первоначальная сумма, предложенная матерью Джеду, равнялась пяти тысячам долларов. К концу завтрака она увеличилась в пять раз плюс ксерокопия завещания, по которому все остальные деньги после смерти матери переходили к нему. Джед заставил ее поклясться душой отца, что она никогда не изменит завещания. Только на таких условиях он соглашался уехать из Нью-Йорка.

17

Пригороды Нью-Йорка, расположенные на правом берегу Гудзона.