Прежде чем проститься

— Да. Простите, я погрузилась в свои мысли. Мне пока еще сложно привыкнуть, — сказала Нелл, кусая губы.

— Я не вправе настаивать, миссис Колифф. Если вы не готовы, можно перенести эту встречу на другой день. Но нам очень хотелось бы поговорить с вами сегодня.

Нелл тряхнула головой. Этому жесту она научилась от деда. Мак всегда встряхивал головой, если обстоятельства не позволяли высказать свое неудовольствие вслух.

— Хорошо, инспектор. Раз уж вам так нужно, приезжайте сейчас, — отрезала Нелл и повесила трубку.

Ближайшими соседями Лайзы была семья Карренов. В среду Бренда Каррен вместе со своей семнадцатилетней дочерью Морганой предложили Лайзе свозить ее детей на какой-нибудь фильм, а потом накормить обедом.

— Идите, ребята, — сказала Бренда, обращаясь ко всем троим. — Моргана ждет вас в машине. Я тоже скоро подойду.

Она дождалась, пока дети скроются за дверью, и только потом начала разговор с Лайзой.

— Ну что ты так волнуешься, Лайза? Им ведь хорошо с нами. Ты правильно сделала, что не отправила их сегодня в школу. Но удели немного времени и себе.

— Немного? — отрешенно переспросила Лайза. — А по-моему, у меня теперь слишком много времени. И оно тянется еле-еле. Я просто не знаю, чем заполнить эти длинные часы и дни.

Бренда понимающе кивала головой.

— Однако ты права. Мне нужно побыть одной. Я собиралась порыться у Джимми в столе, поискать полисы «Социальной защиты» и оформить пособия на детей. Хоть какой-то доход, пока я очухаюсь и решу, что делать дальше.

— Но у вас должны быть и другие страховки, — сказала Бренда и тут же спохватилась: — Прости, что лезу не в свое дело. Когда-то Эд прожужжал мне все уши этими страховками, вот я и вспомнила.

— У нас они есть, — ответила Лайза и мысленно добавила: «На похороны Джимми хватит, но не более того».

Однако делиться этой мыслью с соседкой она не стала. Лайза не была скрытной, тем не менее в ней крепко засели бабушкины наставления. Все детство она только и слышала: «Не болтай с чужими о домашних делах. Никого не касается, что у тебя есть и чего нет. Пусть себе головы ломают, а ты молчи».

Что тут особенно ломать голову? Если глава семьи почти два года мыкался без работы, даже ребенку ясно, сколько долгов успело накопиться в этой семье. Но кому интересно, что по кредитным картам мы до сих пор должны четырнадцать тысяч и эта сумма ежемесячно возрастает на восемнадцать процентов?

— Бренда, ты меня о чем-то спрашивала? — спохватилась Лайза.

— Я говорила, что Джимми всегда замечательно следил за вашим домом. У Эда, конечно, не те руки, но если понадобится что-нибудь починить, он с удовольствием этим займется. Сама знаешь, сколько в случае чего с тебя сдерут водопроводчики и электрики.

— Знаю. Спасибо за предложение, Бренда.

— Лайза, мы не мастера говорить красивые слова, но нам всем очень недостает Джимми. Он был замечательным человеком, и мы его очень любили. И тебя мы любим. Мы тебе обязательно поможем выстоять. Знай это.

На глаза Бренды наворачивались слезы. Лайзе не хотелось, чтобы соседка заплакала, поскольку тогда и она не удержится. Она через силу улыбнулась.

— Вы мне уже помогаете. Пусть дети хоть немного развеются с тобой и Морганой.

Лайза проводила Бренду до порога, затем по узкому коридору вернулась на кухню. Дом не был рассчитан на семью с тремя детьми, и в кухне ощущалась теснота. Там едва умещались обеденный стол и стулья. Второй стол, письменный, был встроенным. Когда они только собирались купить этот дом, агент по недвижимости, грузная болтливая дама, особенно подчеркивала наличие в нем встроенной мебели. «По таким ценам вам больше нигде не найти дом со встроенной мебелью», — пыхтела она, без конца вытирая пот.

Сейчас письменный стол был выдвинут, и на нем лежали пачки конвертов. Счета по ипотечному кредиту, за газ и телефон были просрочены почти на неделю. Если бы Джимми тогда вернулся домой, они бы сели вместе, как садились всегда, и решили, за что нужно заплатить обязательно, а с чем еще можно повременить. «Теперь это моя работа», — вздохнула Лайза, садясь и пододвигая к себе конверты.

Она выписала чеки на оплату и скрепя сердце потянулась к другой пачке, перетянутой резинкой. Счета по кредитным картам. Боже, сколько их! Придется заплатить по минимуму, чтобы только не росли пени.

Лайза вспомнила, сколько раз предлагала мужу очистить один из ящиков письменного стола. Глубокий, вместительный, этот ящик превратился в настоящий склад разных рекламных листовок, которые Джимми почему-то отправлял не в мусорную корзину, а сюда. Здесь же валялись давно просроченные купоны на покупки со скидкой. «И зачем Джимми их копил, если мы ни разу ими так и не воспользовались?» — думала Лайза. Даже когда денег было совсем в обрез, ее муж продолжал вырезать из каталогов картинки с рекламой инструментов, которые он собирался купить, когда выберется из финансовой дыры.

Среди бумаг и бумажек ей попался знакомый конверт с колонками цифр. Сколько раз Лайза видела Джимми сидящим за этим столом! Он давил на кнопки калькулятора, суммируя долги, а потом перечеркивал прежнюю сумму и писал под ней новую, которая всегда была больше. За последние годы это превратилось едва ли не в ритуал. Потом Джимми забрасывал все бумаги обратно в ящик, шумно задвигал его и спускался в полуподвал, в свою мастерскую. «Пойду починю одну штуку», — обычно говорил он.

Лайза прекрасно знала, что ничего он там чинить не будет, а сядет на верстак и обхватит голову руками. Просто Джимми не хотелось, чтобы она и дети видели его отчаяние.

Но почему он не успокоился, когда получил работу и в доме вновь появились деньги? Этот вопрос мучил Лайзу уже несколько месяцев подряд. Сейчас ее вдруг потянуло зайти в мастерскую Джимми. Спускаясь, она старалась не вспоминать, сколько сил потратил муж, чтобы превратить запущенный сырой полуподвал в уютную семейную комнату. Часть пространства Джимми отгородил себе под мастерскую.

Толкнув дверь, Лайза щелкнула выключателем. Обычно Джимми запирал дверь мастерской на ключ, опасаясь, как бы мальчишки не поранились острыми инструментами. Отцовская забота была лишь частью правды. Джимми требовалось место, где он может оставаться наедине с собой. Когда он лишился работы, мастерская стала его убежищем.

У Лайзы сжалось сердце. Мастерская, залитая голубоватым светом неоновых трубок, была почти стерильно чистой. Даже верстак больше напоминал операционный стол. Лайза помнила верстак совсем другим — заваленным инструментами, кусками дерева, металла, проводами. Сейчас же все инструменты были укреплены в своих ячейках на настенной доске. Распиловочные козлы, на которых Джимми когда-то пилил здоровенные листы фанеры и жесткого строительного картона, были сложены и поставлены в угол возле картотечного шкафа.

Шкаф этот они нашли в гараже только что купленного дома. Заводить большую библиотеку они не собирались, и Лайза была не прочь его выбросить. Но Джимми отреставрировал шкаф и поставил к себе в мастерскую. Там он хранил налоговые декларации и прочие бумаги.

Лайза раскрыла дверцы и выдвинула верхний ящик. Налоговые декларации и сопутствующие документы были аккуратно рассортированы по годам и разложены по плотным коричневым конвертам. На каждом белела аккуратная этикетка с указанием года.

Выдвинув второй ящик, Лайза увидела, что Джимми сделал в нем перегородки. Этот ящик был заполнен эскизами и чертежами по дальнейшему обустройству дома. Джимми собирался превратить оставшуюся часть подвала еще в одну комнату, сделать Кайлу откидную кровать и пристроить к гостиной крытую веранду. Возможно, в одном из отсеков хранились и наброски их «дома мечты», который Джимми намеревался построить для семьи. Незадолго до того, как его уволили, он сделал Лайзе рождественский подарок. Джимми попросил жену дать волю фантазии и представить дом, в котором ей хотелось бы жить.

И Лайза дала волю фантазии. Она сказала, что хочет кухню с застекленной крышей, и пусть кухня будет соединяться с гостиной, а там обязательно должен быть камин на высоком фундаменте. Лайза нафантазировала двусветную столовую и просторную гардеробную рядом с их спальней. Джимми подробно записал все ее пожелания и вскоре сделал потрясающей макет «дома мечты».