Страница 19 из 61
18
Полагаю, я доехала домой на «автопилоте». Думала лишь об этом происшествии, в результате которого доктор Бродрик впал в кому и находился в критическом состоянии. Был ли это несчастный случай?
Вчера сразу после разговора с доктором Бродриком я отправилась в офис «Джен-стоун» и принялась выяснять, кто посылал за этими записями. Беседовала с доктором Челтавини и доктором Кендалл. Говоря о мужчине с рыжеватыми волосами, как описал его мне доктор Бродрик, я выспрашивала сотрудников о других возможных курьерских службах. И вот этим утром, лишь несколько часов спустя, доктора Бродрика сбивает какой-то автомобиль.
Из машины позвонила в закусочную Каспиена и поговорила с Милли. Она рассказала, что несчастный случай произошел в шесть утра в парке округа, рядом с домом Бродрика.
— Полиция считает, тот водитель был, наверное, пьян или типа того, — сказала Милли. — Чтобы сбить доктора, ему надо было здорово съехать с дороги. Ну разве это не ужасно? Помолитесь за него, Карли.
— Непременно помолюсь.
Приехав домой, я переоделась в удобны и легкий джемпер, слаксы и тапочки. В пять часов налила себе бокал вина, достала сыра и крекеров, положила ноги на скамеечку и принялась думать о прошедшем дне.
Встреча с Мэгги, которой оставалось жить всего несколько месяцев, оживила воспоминания о Патрике.
«Будь у меня выбор, — думала я, — хуже, наверное, было бы, если бы Патрик дожил до четырех лет. Не легче разве было потерять его нескольких дней от роду, чем ждать, пока он обретет душу и станет центром жизни для меня, как Мэгги для Роды и Марти Бикорски? Если бы… Если бы… Если бы хромосомы, из которых формировалось сердце Патрика, не были с изъяном. Если бы можно было уничтожить раковые клетки, проникшие в мозг Мэгги…»
Разумеется, задавать подобные вопросы бессмысленно, потому что ответов на них нет. Этого не произошло, поэтому мы никогда не узнаем, как могло бы быть. Сейчас Патрику было бы десять. В своем воображении вижу его таким, каким он мог бы стать. У него были бы, конечно, темные волосы, как у его отца, Грега. Возможно, он был бы высоким для своего возраста.
Грег высокий, и, судя по моим родителям, бабушкам и дедушкам, мне достались рецессивные гены высокого роста. У него были бы голубые глаза. (У меня глаза голубые, а у Грега голубые с поволокой.) Мне хочется думать, что мой ребенок был бы больше похож на меня, потому что я похожа на отца, а тот был приятнейшим мужчиной и к тому же весьма привлекательным.
Странная вещь. Мой сын, который прожил всего несколько дней, вспоминается мне вполне реальным, в то время как Грег, с которым я в течение года посещала аспирантуру и за которым год была замужем, почти совсем стерся из памяти. Как бы то ни было, единственное связанное с ним постоянное чувство — это недоумение по поводу того, как я могла быть такой глупой и не догадаться, какой это был с самого начала поверхностный человек. Вы ведь помните тот старый плакат: «Он не тяжелый, это мой брат»? А как насчет такого: «Он не тяжелый, это мой сын»? Прелестный младенец весом пять фунтов четыре унции, но с больным сердцем оказался для отца непосильной ношей.
Надеюсь, что у меня еще будет шанс. Хотелось когда-нибудь завести семью. Молю Бога, чтобы глаза у меня были открыты и я бы не совершила очередной ошибки. Вот что мне в себе не нравится: я чересчур скоро сужу о людях. Марти Бикорски вызвал у меня неосознанную симпатию и жалость. Потому и решила его навестить, потому и верю, что он непричастен к этому поджогу.
Потом стала думать о Николасе Спенсере. Два года назад, когда мы познакомились, он мне сразу понравился и вызвал у меня восхищение. Теперь же мне видна лишь верхушка айсберга. Все остальное до поры скрыто от глаз: то, как он обошелся с этими людьми, не только подорвав их финансовую стабильность своими обесцененными акциями, но и разрушив их надежду на вакцину, которая способна предотвратить и излечить рак у их смертельно больных близких. Если только не найдется другой ответ.
К этому ответу причастен мужчина с рыжеватыми волосами, забравший записи доктора Спенсера. Я в этом уверена. Может быть, на доктора Бродрика совершено покушение, потому что он мог опознать того человека?
Через некоторое время я вышла на улицу, дошла пешком до Гринвич-Виллидж и в непритязательном маленьком кафе заказала себе лингвини с соусом из моллюсков и салат. Это помогло справиться с головной болью, но, к сожалению, на душе легче не стало. Меня одолевало чувство вины, оттого что мой визит мог стоить доктору Бродрику жизни. Но потом, вернувшись домой, я все-таки уснула.
Проснувшись на следующее утро, почувствовала себя лучше. Люблю воскресное утро, люблю, прихлебывая кофе, читать в постели воскресные газеты. Потом включила радио, чтобы послушать девятичасовые новости. Рано утром мальчишки из Пуэрто-Рико, удившие рыбу с лодки недалеко от того места, где были найдены обломки самолета Николаса Спенсера, выудили из воды обгоревший и запятнанный кровью обрывок синей мужской спортивной рубашки. Комментатор сказал, что без вести пропавший бизнесмен Николас Спенсер, подозреваемый в хищении из своей медицинской исследовательской компании миллионов долларов, несколько недель назад, в тот день, когда улетал из аэропорта графства Уэстчестер, был одет в синюю спортивную рубашку. Обрывок был обследован, после чего предполагалось провести его сравнение с идентичными рубашками из галантерейного магазина «Пол Стюарт» на Мэдисон-авеню, где Спенсер делал покупки. Поблизости от места катастрофы водолазы снова должны будут заняться поисками тела.
Я позвонила Линн на квартиру и сразу поняла, что разбудила ее. Голос был сонным и недовольным, но быстро изменился, когда она меня узнала. Я пересказала ей новости, и она долго молчала, а потом прошептала:
— Карли, я была уверена, что его найдут живым, что все это ночной кошмар, после которого я проснусь и увижу его рядом с собой.
— Вы одна? — спросила я.
— Конечно, — негодующе произнесла она. — За кого вы меня принимаете?
Я прервала ее.
— Линн, есть ли у вас домработница или кто-то еще, кто вам помогает, пока вы поправляетесь?
На этот раз резко прозвучал мой голос. Почему, во имя Бога, она думает, будто я намекаю на присутствие какого-то мужчины?
— О, Карли, извините, — сказала она. — Домработница по воскресеньям обычно выходная, она придет позже.
— Не возражаете против моего общества?
— Нет, конечно.
Мы договорились, что я приеду около одиннадцати. Перед моим выходом из дома позвонил Кейси.
— Карли, слышала последние новости о Спенсере?
— Да.
— Это должно быстро прекратить домыслы, что он якобы жив.
— Думаю, да. — Перед моими глазами стояло лицо Николаса Спенсера. Почему я надеялась, что он вдруг появится и все прояснит, скажет, что это была ужасная ошибка? — Я сейчас собираюсь навестить Линн.
— Я тоже убегаю по делам. Не буду тебя задерживать. Поговорим позже, Карли.
Мысленно я представляла себе, как мы чинно сидим с Линн, но меня ожидало нечто другое. Войдя в ее гостиную, я застала там Чарльза Уоллингфорда и двух мужчин, которые оказались адвокатами «Джен-стоун».
Линн была одета в бежевые брюки элегантного фасона и светлую блузку. Белокурые волосы зачесаны назад. Легкий, умело нанесенный макияж. Бинты на руках уступили место широким марлевым повязкам на каждой ладони. На ногах прозрачные туфли без задников, с прокладками, защищающими обожженные ступни.
Я смущенно чмокнула ее в щеку, удостоилась прохладного приветствия Уоллингфорда и вежливых кивков адвокатов, которые меня узнали. Оба они были серьезными с виду, в консервативной одежде.
— Карли, — извиняющимся тоном начала Линн, — мы как раз заканчиваем заявление для прессы. Много времени это не займет. Уверена, что последует множество звонков.
Мы с Чарльзом Уоллингфордом обменялись взглядами. Его мысли легко читались: что я здесь делаю, наблюдая, как они подготавливают заявление для прессы? Ведь я и есть пресса.