Страница 10 из 14
Она замотала головой, и слезы невольно подступили к глазам.
– Ты не знаешь, что они со мной сделали.
– А ты не знаешь, что пришлось пережить мне. Я мог бы показать тебе, что у меня все тело покрыто шрамами; эти шрамы остались на память от войн, в которых мне пришлось сражаться в Чечне, на Балканах и здесь. Мы с тобой – бойцы, Маша. Мы делаем все, что нужно, чтобы добиться цели.
– И каков же план, какова конечная цель? – спросила Маша, вперив в пространство невидящий взгляд.
– Та же цель, к которой стремятся все люди… Цель – это деньги, потому что деньги дают свободу. Свободу самостоятельно распоряжаться собственной жизнью. Ни больше ни меньше.
Он сунул руку в карман куртки, и на секунду она наивно подумала, что он собирается отдать ей паспорт, но вместо паспорта он протянул ей небольшой блокнот и шариковую ручку.
– Я не чудовище, я – бизнесмен и хочу, чтобы и ты настроилась на такие мысли, чтобы ты стала успешной бизнесвумен. Как я полагаю, ты ничего не откладывала на черный день, разве что пару тысчонок, в основном все тратила на всякую ерунду, барахло от «Гуччи» и «Прада». Отныне ты будешь бережно относиться к деньгам. Поставишь себе в жизни цель.
– У меня была цель до того, как все это случилось.
Он покачал головой:
– Нет. У тебя были мечты, а это не одно и то же. Мечтать может каждый дурак, но мало кто умеет претворять мечты в жизнь. Я хочу, чтобы ты вела учет. Я буду говорить тебе цену, а ты записывать. Ты шикарная девушка, Маша. Ты молода. Это дорогого стоит. В моем клубе, в моем мире – только это и ценится.
– В твоем клубе?
– Ты будешь в нем работать. Это элитный клуб. Хорошие клиенты. Высший уровень безопасности. Никто тебя не сможет обидеть. Мы – одна большая семья, где все друг о друге заботятся. Вот так вот. – Он опустил взгляд на сложенные на коленях ладони и покивал. – Именно так все и есть.
– И надолго?
– В каком смысле – надолго?
– Надолго ли мне придется там остаться?
Он посмотрел на нее с деловитым видом:
– Считай, что на год. Может быть, немного меньше или немного больше. Кроме двадцати тысяч, которые ты мне должна, будут текущие расходы на жизнь. Бесплатно ничего не бывает. Ты понимаешь? – Он указал пальцем на блокнотик в ее руке. – Тщательно веди учет, чтобы знать, когда мы будем в расчете. А там посмотрим, как нам быть дальше. Поверь мне, Маша, я хочу только помочь тебе. Заработать на хорошую жизнь. Добиться свободы.
Он встал и протянул ей руку для прощания. Ей это было как-то дико, но в конце концов она ее пожала. Рука была жесткая и жилистая. Маша проводила его глазами. За дверью его ожидал молодой парень. Один из ребят Славроса. Типичный югославский гангстер: бритая голова, черная кожаная куртка и армейские сапоги. Дверь закрылась, замок защелкнулся. Что бы тут ни говорил Славрос, как бы он ни изображал то, что происходило, она была здесь такой же пленницей, как в той жуткой мастерской. Маша сжалась на кровати в комочек, легла, подобрав коленки, и расплакалась.
11
F-5. Кнопка на старом «Вурлитцере» перед глазами Томаса засветилась. Дэрил еще не допел последнюю строфу песни, а Томас уже держал в руке вынутый из кармана пятак. Томас был так пьян, что не рассчитал расстояние до щели, в которую нужно было опустить монету, и та выпала у него из пальцев и покатилась по полу. Он покачнулся и оперся на автомат, наклонился, чтобы найти выпавшую монету. Наконец она нашлась.
– Честное слово, Ворон, если ты еще раз поставишь эту песню, я навсегда удалю ее из списка!
Томас обернулся к барной стойке на голос Йонсона, который был занят тем, что убирал на полку пивные бокалы.
– Что ты сказал? – пробубнил Томас.
– По-моему, я доходчиво объяснил, так что даже тебе должно быть понятно.
Томас взмахнул руками, едва не потеряв равновесия:
– Черт возьми! По-моему, тут кроме нас с тобой никого нет.
– Правильно. И я не желаю больше слушать одно и то же. Поставь что-нибудь другое или иди домой.
– Я только хотел придать заведению больше шика.
– Для начала хорошо бы помыться.
Томас снова выронил пятак. Он проводил монету взглядом, но решил не подбирать, а поплелся назад к своему стулу перед стойкой.
– Дай мне обычную пару!
Йонсон обернулся к полке за бутылкой «Джим Бима»:
– Последний заход. Comprende?[12]
– Ты скоро заговоришь совсем как Эдуардо!
Дотащившись до своей квартиры, Томас остановился перед домом и посмотрел на освещенные окна гостиной. Дождик перешел в ливень, и его струи больно хлестали Томасу в лицо. Он заморгал, отер бороду и откинул назад отросшие чуть не до плеч волосы. Постояв так под окном, он пошел и сел на влажное крыльцо перед входом. Одежда на нем промокла до нитки, и он уже не ощущал дождя. Похлопав себя по карманам тонкой куртки, где телефона не оказалось, он после долгих усилий извлек его наконец из кармана брюк и набрал собственный номер. После короткого ожидания наверху включился автоответчик. Он заговорил голосом Евы – мелодичным и в то же время решительным. Классический ответ: «Привет, вы позвонили таким-то, нас, к сожалению, нет дома. Оставьте сообщение».
После гудка он потом еще долго сидел с мобильником в руке. Не сказав ничего в ответ на приглашение автоответчика, он просто слушал в трубке звук собственного дыхания. Запрокинув голову, он еще раз посмотрел на окна квартиры. В комнатах, выходящих на улицу, все так же горел свет. Через пару минут в трубке раздался щелчок, автоответчик отключился. Он снова убрал мобильник в карман, встал с крыльца и пошел назад на яхту.
Как только он открыл дверь в каюту, Мёффе спрыгнул с дивана и подбежал к хозяину. Пес сопел и вилял не только хвостом, но сразу всем задом. Нагнувшись, Том погладил собаку и обвел глазами каюту. Слышался шум дождя, переднее помещение заливало через раскрытый люк. Наверное, матрас промок, как губка, придется спать на диване. Он подошел, чтобы убрать с него картонки от пиццы и пустые бутылки, и тут обнаружил, что Мёффе нагадил на середину матраса.
– Черт побери, Мёффе! – воскликнул Томас, оглядываясь в поисках ненужной бумаги.
Пес заворчал и заполз под пульт управления на свой коврик. Потратив некоторое время на поиски бумаги, Томас махнул на это рукой. Вместо того чтобы лечь, он взял с кухонного столика наполовину наполненную бутылку арнбиттера[13] и, выйдя на палубу, устроился возле поручней на белом пластиковом стуле. Вскоре к нему приполз Мёффе, сел у его ног и заскулил. Пес смотрел на него, подняв морду с раскосыми глазами и характерным бульдожьим прикусом.
– Да замолчи ты, уродец, – сказал Томас и поднял увесистую псину к себе на колени.
Он допил бутылку до дна, поставил ее на палубу и зарылся лицом в мокрую шерсть собаки. Город вокруг потихоньку начинал просыпаться.
– Томас Раунсхольт!.. Раунсхольт!
Томас нехотя открыл глаза, услышав за спиной окликавший его с набережной голос. Уже рассвело, и дождик сменился пасмурной погодой, серые тучи заволокли небо над каналом. Все тело ломило после нескольких часов, проведенных в сидячем положении на жестком пластиковом стуле.
– Раунсхольт! – послышалось снова.
Томас обернулся и поднял глаза к причалу. Там высился староста причала Пребен Ларсен. Пребен был коренастый человечек с круглым, как блин, лицом. Его легко было узнать по джинсам с подвернутыми штанинами, черным деревянным башмакам и старой голубой ветровке с логотипом «Бурмейстера и Вайна» на спине. В этой ветровке он неизменно ходил при любой погоде.
Томас натянуто улыбнулся и кивнул в знак приветствия:
– Да, Пребен?
По выражению лица Пребена было видно, что он приготовил громкую тираду, и Томас заранее знал, о чем будет речь.
12
Понимаете? (исп.)
13
Алкогольный напиток, сорт датской настойки.