Свет

Через некоторое время во мраке возникла фигура и целеустремленно направилась к нему через бетонную полосу. Фигура толкала перед собой мусорный бак на колесах. Это была Белла Крэй. Потеряв сестру, она похудела. Кроме того, Белла удвоила макияж: тени на веках нескольких тонов, губы как набухшие розовые бутоны. Губы – это вообще было первое, что ему бросилось в глаза. Повернувшись, она наклонилась, при этом открылись ягодицы. Где-то между Беллой и мусорным баком должна находиться сумочка с оружием.

– Эй, Эд! – воскликнула она. – Иди глянь!

Мусорный бак высотой почти не уступал самой Белле. В баке, перевесив длинные ноги через край и неловко согнувшись, торчали с озадаченным видом Тиг Волдырь и Нина Волдыриха. Они были мертвы. Из бака пахло чужаками: горько и безнадежно. Распахнутые глаза Нины смотрели в небо, на Тракт Кефаучи, с тем же выражением, с каким глядели на Эда, пока он трахал ее в Крольчатнике; Эд так и ожидал, что сейчас Нина, задыхаясь, рассмеется и скажет: «Ой, как я тебе глубоко!»

Тиг Волдырь сам на себя был не похож.

Белла Крэй хихикнула.

– Ну как тебе, Эд? – спросила она. – Вот и с тобой так же будет. Но сперва это произойдет со всеми, кого ты знаешь.

Белла Крэй, словно чувствуя нужду чем-то себя занять, начала запихивать в бак длинные ноги Волдырихи.

– Если бы эту жучиху хоть чуть-чуть еще умять, – пожаловалась она.

Она перегнулась через кромку бака, да так, что ноги оторвались от земли, потом сдалась и спрыгнула обратно.

– Твои дружки и при жизни были так же охрененно неуклюжи, – сообщила она.

Поправив блузку и юбку, Белла привела в порядок волосы.

– Так-так, Эд, – протянула она.

Эд стоял и смотрел, как она выкобенивается. Ему стало холодно. Он вообще не знал, как себя чувствовать. Энни следующая, это ясно. Она единственная, кто у него остался.

– Я тебе могу кое-что возместить, – сказал он.

Белла извлекла из сумочки кружевной платочек и вытерла руки. Попутно заглянула в маленькое складное позолоченное зеркальце.

– Ну и ну! – воскликнула она. – Это я, что ли?

Вытащила тюбик помады.

– Эд, я тебе вот что скажу, – сказала Белла, щедро нанося помаду. – Деньги тебе в этом не помогут.

Эд сглотнул слюну. Снова заглянул в бак.

– Не надо было этого делать, – только и сказал он.

Белла Крэй фыркнула.

Тогда Энни Глиф, которая всласть нашвырялась камней в море и выместила раздражение, вышла из тьмы и позвала:

– Эд? Эд, ты где?

Она увидела его.

– Эд, ну зачем ты по холоду шляешься?

Тут Энни заметила мусорный бак и его содержимое. Озадаченно посмотрела туда, потом на Беллу Крэй, а в заключение на Эда. В Энни медленно начал разгораться гнев. Наконец она сказала Белле:

– За этих людей некому было заступиться, они жили в Крольчатнике и говно хлебали черпаками. Тебя никто не просил их еще и в мусорный бак совать.

Белла Крэй удивилась.

– «Тебя никто не просил»! – передразнила она. С интересом оглядела Энни, которая была примерно вдвое выше ее, потом снова принялась орудовать помадой.

– Кто эта кобыла? – спросила она у Эда. – А впрочем, дай я угадаю. Бьюсь об заклад, ты с ней спишь, Эд. Бьюсь об заклад, ты трахаешь эту кобылу!

– Послушай, – сказал Эд, – тебе же нужен я.

– Как ты проницателен!

Белла сунула зеркальце обратно в сумочку и стала ее застегивать. Потом вроде бы что-то вспомнила.

– Погоди-ка, – сказала она, – тебе надо это увидеть…

Она успела наполовину вытянуть из сумочки пистолет Чемберса, когда руки Энни Глиф – неуклюжие, с крупными костяшками пальцев, мозолистые от пятилетней карьеры рикши, слегка дрожавшие после всей этой café électrique – сомкнулись над нею. Эд любил руки Энни, но до этого момента ни разу не видел, каково от них приходится врагу. Энни легким движением вырвала пистолет и протянула ему. Он проверил обойму: на вид капли черной маслянистой жидкости, а на самом деле – ночной кошмар жокея-частичника, удерживаемый магнитными полями. Поискал взглядом в сумраке ганпанков: те были ребята приметные, поскольку предпочитали плащи-дождевики и обувь на высокой подошве; поискал кого угодно с нова-гранатой или скверной стрижкой. Энни продолжала сжимать одной рукой обе руки Беллы. Одной руки ей вполне хватило, чтобы медленно поднять Беллу в воздух.

– Теперь, – сказала Энни, – поговорим с глазу на глаз.

– Это еще что? – возмутилась Белла. – Твоя дебилка минуту славы урвать захотела? Ты думаешь, тебе это так с рук сойдет? – Она повысила голос: – Эй, Эд, ты что, думаешь, у меня тут никого нет?

– Стоит это учесть, – заметил Эд, обращаясь к Энни.

– Да нет тут никого, – отозвалась Энни. – Ночь на дворе.

Свободной рукой она обхватила Беллу за шею и сжала пальцы. Белла издала неясный писк. Лицо ее покраснело, она задрыгала ногами, как ребенок. Одна из туфель свалилась.

– Господи, Энни, – сказал Эд, – поставь ее на ноги, и валим отсюда.

В общем-то, ему было неприятно видеть, что с одной из сестричек Крэй так обращаются. Самим существованием своей нынешней личности он был обязан статусу их жертвы. Белла тут была везде. По крайней мере, в этом городе: вещала широкополосно, заменив собой государство. Она со всех, кого видела, взимала дань. Она во все влезала – от торговли земным героином до услуг по упаковке подарков. Белла содержала ганпанков и малолетних проституток. Для отдыха у нее был патч, который позволяет женщине кончать сутки напролет, а потом, подобно самке богомола, сожрать счастливчика под любимым соусом. Она поклялась отомстить Эду за убийство сестры. Если ее так легко унизить в собственном логове, чего же сто́ит сам Эд? Кроме того, содержимое мусорного бака наглядно доказывало, что обидчики Беллы Крэй долго не живут. Он вздрогнул.

– Туман сгущается, Энни, – заметил он.

Энни его не слушала, потому что объясняла Белле:

– Ты не осознаешь последствий своих действий. Ты себя ведешь так, словно в твинк-баке зависла.

Она засунула Беллу головой в мусорный бак.

– Я хочу, – продолжала Энни, – чтобы ты в полной мере осознала, каково им пришлось, когда ты с ними так поступила. И что ты на самом деле натворила.

Белла попыталась рассмеяться, но выдавила лишь «гак… гак… гак…».

Энни усилила хватку. Белла покраснела еще пуще. Издав новое «гак», она обмякла. Тут Энни, казалось, утратила к ней интерес. Бросив Беллу на бетон, она подцепила сумочку бандитки.

– Эй, Эд, ты только глянь! Здесь же полно бабла!

Она обеими руками зарылась в сумочку, набрала полную пригоршню денег и, подбросив их в воздух, засмеялась как девчонка. Радость Энни не знала границ независимо от повода. Она была рикшей и любому делу отдавалась полностью. В другую эпоху ее могли бы назвать простушкой, но если к кому и применимо это определение, то только не к ней.

– Эд, я никогда в жизни не видела столько денег!

Пока Энни пересчитывала деньги, Белла Крэй отлепилась от бетона и на негнущихся ногах чухнула в туман. Двигалась она как-то кривобоко.

Эд вскинул пистолет Чемберса, но было уже поздно. Белла удрала. Он вздохнул.

– Ничего хорошего из этого не получится, – сказал он.

– Да нет же, получится, – ответила Энни, сгребая деньги. – Лучше уж они мне достанутся, чем этой тупой корове. Ты увидишь.

– Теперь не успокоится, пока и тебя со свету не сживет.

С рассветом они перетащили мусорный бак по бетону в дюны, где Эд похоронил Тига с Ниной, а в песок над могилой воткнул знак Пляжа Чудовища. Энни постояла минуту в тумане, потом сказала:

– Эд, мне так жаль твоих друзей.

И ушла спать, но Эд остался, пока туман не унесло ветром. Раскричались морские птицы, ветер задул вдоль берега, гуляя в песчаных тростниках. Эд вспоминал Нину Волдыриху, как она дрожала и шептала, пока он входил в нее: «Давай сильнее. О да. Меня».

Той ночью в нем что-то изменилось. На следующем представлении он провалился прямо сквозь видения детства в какое-то другое место.