Свет

– Давай ышшо, чувак, када хошь!

Мадам Шэн, узнав про его вылазки, с интересом оглядела Эда.

– Разве это разумно? – только и сказала она.

– У каждого, – ответил Эд, – есть право на отдых.

– Но, Эд, ты Беллу Крэй со счетов бы не сбрасывал.

– Что ты знаешь о Белле? – потребовал он.

Она пожала плечами. Эд тоже.

– Если ты ее не боишься, то и мне смысла нет.

– Эд, поосторожнее.

– Я осторожен, – сказал он.

Белла Крэй уже отыскала его.

Однажды вечером за ним увязались два чудика, по виду из корпоративных анклавов, в абрикосовых свитерах и при небрежно завязанных галстуках. Он поводил их за собой с полчаса, петляя по переулкам и аркадам, затем забежал в лавку фалафелей на Формэн-драйв и вышел через черный ход.

Удалось ли оторваться? Он не был уверен. На следующий день ему показалось, что те же двое наблюдают за ним – на бетонной полосе некорпоративного космопорта. Стоял белый день, бетон дышал жаром, а парочка делала вид, что глазеет на чужацкую выставку: суетилась у обзорного иллюминатора, притворяясь, что их блевать тянет от увиденного. Впрочем, пока один заглядывал в витринный иллюминатор, другой зорко смотрел по сторонам, чем и выдавал себя. Эд, не дойдя до них двадцати ярдов, развернулся и неслышно смешался с толпой. Но они, верно, успели его засечь, потому что следующим вечером в Ист-Дабе банда ганпанков, именующая себя Скелетными Ключами Дождя,[56] попыталась взорвать его нова-гранатой.

Он не успел особо ни о чем подумать. Раздался характерный булькающий удар. Тут же все вокруг словно бы осветилось и расплылось – одновременно. Половина улицы исчезла на его глазах, но ганпанки промахнулись.

– Иисусе! – прошептал Эд, отступая в толпу проституток, перекроенных по образу и подобию шестнадцатилетней японочки с сайтов онлайновой порнухи конца двадцатого века. – Ну зачем?

Он потрогал лицо. На ощупь оно казалось горячим. Проститутки слонялись вокруг и нервно хихикали; одеты они были в лохмотья, кожа обгорела на солнце до яркой красноты. Вернув себе способность соображать, Эд пустился наутек. Он бежал, пока не перестал понимать, где находится. Было уже хорошо за полночь, вокруг громоздились горы мусора. Небо почти полностью закрывал Тракт Кефаучи: казалось, что он разрастается, пока на него смотришь, как джинн, вылезающий из бутылки, но почему-то не становится больше. Сингулярность без горизонта событий, так про него говорили; место, где разгулялась неправильная физика. Оттуда что угодно может вылезти, но пока еще не вылезло. «Если только, – подумал Эд, – то, что здесь происходит, не следствие того, что происходит там…» Он поднял глаза в небо и как следует задумался об Энни Глиф. Все было как в ту ночь, когда он ее встретил: смутный свет пробивается через мусорные кучи. Каким-то образом он ее вернул к жизни, всего лишь произнеся вслух ее имя. Теперь он чувствовал за нее ответственность.

Он вернулся в цирк и обнаружил Энни спящей. В комнате было тепло и спокойно от ее присутствия. Эд лег рядом и уткнулся лицом в шею девушки, чуть повыше плеча. Спустя пару минут она полупроснулась и позволила ему протиснуться к себе в объятия. Он коснулся ее, Энни издала долгий гортанный стон наслаждения. Надо убираться из Нью-Венуспорта, пока с Энни что-нибудь из-за Эда не сотворили. Надо ее тут бросить. Ну как ей об этом скажешь? Он не понимал.

Наверное, Энни прочла его мысли, потому что спустя несколько дней, вернувшись домой, спросила:

– Эд, что с тобой такое?

– Не знаю, – ответил Эд.

– Если не знаешь, Эд, надо выяснить, – сказала она.

Они озадаченно посмотрели друг на друга.

Эд любил гулять вокруг цирка холодными утрами, вдыхая запах соленых дюн и теплого пыльного бетона поочередно, перемещаясь между палатками и подмостками.

Он размышлял, зачем Сандра Шэн прибыла сюда. Если она тут села, значит у нее нет связей в корпорациях. Если она отсюда улетит, ей никто не пожелает удачи. Это место – бивуак, где ЗВК распределяют беженцев, перед тем как запихать в копи. Год бумажной работы в некорпоративном порту отупляет, а как легко собственными оплошностями растянуть его десятикратно. Корабль ржавеет, а с ним и жизнь. Впрочем, всегда можно сходить в цирк. Эда именно это и беспокоило. Что цирк значит для мадам Шэн? А если она тоже здешняя пленница?

– Этот балаган когда-нибудь двинет в путь-дорогу? – спросил он ее. – В смысле – цирки же так работают, да? Каждую неделю в новом городе?

Сандра Шэн смерила его изучающим взглядом, лицо ее из старого стало молодым и снова старым, но глаза не изменились, словно там и расположена была фиксированная точка ее личности (если, конечно, в применении к алгоритмам целесообразно говорить о личности). Она словно из паутины смотрела. Рядом стоял свежесмешанный коктейль. Маленькое тело Сандры Шэн подалось назад, она оперла локти о барную стойку, а одну ногу в красной туфле на высоком каблуке закинула за бронзовый барный поручень. Дым ее сигареты, поднявшись ровным столбиком, вдруг распался на метелки и струйки. Рассмеявшись, она покачала головой.

– Эд, а ты уже заскучал? – спросила она.

Следующим вечером в зрительном зале появилась Белла Крэй.

– Господи! – прошептал Эд. Он повел глазами в поисках Сандры Шэн: ту отвлекли дела. Эд замер как вкопанный в свете старых театральных прожекторов и сиянии холодной белозубой усмешки Беллы Крэй. Вот она, в переднем ряду, всего в паре ярдов от него, сидит, сдвинув колени вместе и примостив там сумочку. Белая офисная блузка, под мышками – едва заметные пятна пота, но помада – яркая и свежая, а губы шепчут что-то непонятное. Он вспомнил слова Беллы перед тем, как Эд выстрелил в ее сестру:

– Ну что мы можем поделать, Эд? Мы все рыбы.[57]

Чтобы сбежать от нее, Эд сунул голову в аквариум. Мир стал уплывать, но он еще услышал ее крик:

– Эй, Эд! Чтоб ты ногу сломал!

Когда он очнулся, Беллы Крэй уже не было. В голове затихал высокий, чистый звон. Энни Глиф оттащила его в дюны, уложила на песок под мерный шум прибоя, чтобы на прохладном воздухе привести в чувство. Он положил голову ей на колени и взял за руку. Она рассказала, что Эд снова напророчил войну и еще всякое похуже; он не стал ей говорить про Беллу Крэй в зале. Он не хотел ее беспокоить. К тому же час в аквариуме его измотал. Он видел там, как летят в костер вещи покойной матери, как улетает сестра к другим мирам, как он сам презирает отца за то, что тот слаб и ординарен, и улетает следом за нею; а потом его протащило через собственное прошлое в какую-то совершенно непостижимую зону. Он был выжат досуха.

– Хорошо, что ты здесь, – сказал он.

– Тебе надо с этим завязывать, Эд. Оно того не стоит.

– Думаешь, они позволят мне завязать? Думаешь, она позволит мне завязать? Да тут все, кроме тебя, только и хотят, что убить меня или использовать, а может, и того и другого.

Энни улыбнулась и медленно покачала головой.

– Чушь, – проговорила она.

И уставилась на море. Спустя пару мгновений сказала изменившимся тоном:

– Эд, ты не хочешь кого-нибудь поменьше ростом? Ну правда? Какую-нибудь симпатичную малышку, чтоб ее трахать и не только – быть с ней?

Эд стиснул ее здоровенную ладонь.

– Ты как скала, – сказал он ей. – О тебя все разбивается.

Она оттолкнула его и быстро спустилась к воде.

– Господи, Эд! – крикнула она морскому ветру. – Твинк ты гребаный!

Эд посмотрел немного, как она бегает туда-сюда по линии прилива, забрасывая далеко в океан крупные камни и принесенные водой обломки. Потом осторожно поднялся и ушел, оставив ее наедине с личными демонами.

Космопорт опустел. Все уже давно разошлись по домам. Только звякала на ветру дверная цепочка, пахло приливом, да чей-то голос доносился из номера мотеля. В свете ртутных ламп все казалось не совсем реальным. Пустые парковки, редкий движняк. Как всегда по ночам. Часы напролет ничего не происходит, потом – р-раз! – четыре корабля за двадцать минут: два бочкообразных грузовичка из Ядра, след огромного корабля Алькубьерре, заходящего на парковочную орбиту подобно астероиду, да какой-то полукорпоративный транспортник крадется по своим делам, куда чужим совать носы не положено. Полыхнет оранжевое пламя цвета новочеловеческих волос, потом – тьма и холод до утра. Эд не собирался возвращаться, пока Энни не заснет. Он побродил туда-сюда и остановился между ракетными парковками, глядя ввысь на огромные корабли, наслаждаясь смесью запахов напряженного металла и продуктов сгорания поликремниевого топлива.

56

Отсылка к песне Боба Дилана «Visions of Joha

57

Ранее в книге указано, что Белла это сказала еще на бакоферме Волдыря; ошибка здесь или авторский прием, остается неясным.