Чистая планета

Здесь следовало выживать только вместе – это тоже нравилось отнюдь не всем кандидатам в переселенцы. Жители Итаки не терпели одиночек и индивидуальных решений. Потрясающая приверженность к коллективизму порой принимала у них довольно забавные формы. Именно поэтому столица Итаки – ее единственный город, не считая нескольких более мелких поселений, основанный лет пятьдесят назад, до сих пор так и назывался – Город. Предлагаемые различными группировками горожан варианты названия (некоторые из них мне казались вполне удачными) ни разу не набрали конституционного большинства. Полагаю, так оно и будет впредь.

Я не обижался, не роптал, поскольку их нелюбовь ко мне носила непринципиальный характер. Все-таки постепенно они ко мне привыкали, хотя и не слишком быстро. Правительство выплачивало мне скромную ставку штатного метеоролога в награду за регулярные отчеты, они строго по графику снабжали меня сывороткой от песчаной лихорадки и прочими медикаментами, столь необходимыми на Итаке для всех, кроме меня, однако о последнем они, к счастью, не ведали…

Наша новая беседа с Вайдой состоялась лишь на следующий день. Эту ночь я крепко и сладко спал на надувном матрасе в аппаратной и к разговору подоспел полностью отдохнувшим. Вайда тоже выглядела много лучше. Красные пятна почти исчезли, теперь ее щеки покрывал нормальный, хотя и слабый румянец.

– Мне нужно отыскать одного человека, – сообщила она. – Без вашей помощи этого не сделать.

– Почему вам не могут помочь многочисленные служащие вашего отца?

– Мой отец не знает и не должен знать, чем я занята, – немедленно и категорично ответила она, а потом слегка усмехнулась. – Тем более, что это не в их силах.

– Вы полагаете, моих сил будет достаточно? – осторожно осведомился я.

– Я все о вас знаю, – сказала она без малейшего нажима, просто констатируя фактическую ситуацию. – Вы – мутант. Генетически модифицированный экземпляр. Вы можете многое.

Назвав меня мутантом, она допустила неточность. Мутант – результат естественного или навязанного извне изменения генной структуры в клеточном материале будущего потомства, о котором само потомство никто не спрашивает. Изменения моего организма были произведены в зрелом возрасте и с моего согласия. Я был одним из первых двухсот пятидесяти добровольцев, предоставивших свое тело в распоряжение мировой науки во имя грядущих побед человечества над мирозданием. Правильнее было называть меня модификантом.

– И кого же вы ищите? – спросил я.

– Его зовут Алекс Норкофф. Вам что-нибудь говорит это имя?

Еще бы! Александр, Саша Нырков. Мой первый напарник и одновременно последний. Славный парень, добрый товарищ, авантюрист, беглец, которого разыскивают службы безопасности Земли и руководство «Десанта» – выбирай, что пожелаешь, не ошибешься. Конечно, предлагать этот набор Вайде я не собирался.

– Могу я спросить, зачем он вам нужен?

– Можете, – мотнула она головой, отчего ее короткая черная челка задорно взметнулась надо лбом. – Алекс – мой жених.

– Вот как! – я не сумел скрыть удивления.

– Он пропал… исчез месяц назад.

– Но где же я буду его искать?! – воскликнул я. – Обитаемый Космос слишком велик. Это чересчур сложная задача для моих скромных способностей.

– Вам не придется искать его по всему Космосу, – сказала она. – Он отправился на Верону. И я абсолютно уверена в том, что там он и находится до сих пор.

– Теперь понимаю, – медленно произнес я. – Верона. Поэтому я вам и понадобился.

Истощенная, отравленная безрассудной деятельностью человека в течение многих веков, Земля умирала. Всего через несколько столетий – мгновение в жизни планеты – ей суждено было превратиться в мертвый мир, подобный Венере или Марсу, а человечество так и не могло отыскать новый дом, да к тому же столкнулось с проблемой, к которой вовсе не было готово. Мало того, что относительно пригодные для заселения миры способны были принять лишь ограниченное число переселенцев: все открытые до сих пор более или менее подобные Земле планеты оказывались по большому счету либо слишком холодными, либо слишком жаркими, либо слишком сухими, как избранная мною Итака. И в каждом из новых миров нас подстерегал еще один удар. Их биосфера отвергала и стремилась уничтожить чуждые биологические объекты. Даже простая местная плесень могла оказаться для пришельцев смертельной. Чужой белок убивал людей – когда мгновенно, когда через неделю, месяц или год, но результат всегда был один и тот же. Новые поселения вымирали до последнего обитателя, не успев дождаться помощи, которую Земля и не готова была оказать. Человек оказался биологически несовместим со Вселенной.

Потери были слишком велики для нашей стремительно сокращающейся расы, и проблема, казалось, не имела решения, пока не был создан отряд «Десант-250». Двести пятьдесят добровольцев подверглись биологической трансформации. Случилось так, что я оказался в их числе. Из нас делали разведчиков, первопроходцев, специалистов по выживанию. Мы стали быстрее и сильнее обычных людей, однако не это было главной целью переделки. Нам дали неуязвимость для чужеродного белка. Перестроенные иммунные системы наших организмов сделались настолько убийственными, что мы превратились в ходячие фабрики смерти для любого организма, попытавшегося вторгнуться в наши тела. Наши клетки безошибочно вырабатывали смертельное оружие против агрессора, едва он пересекал рубежи обороны.

Для такой переделки годился не каждый. Подобных мне искали по всему миру. По сути, все мы являлись генетическими уникумами изначально. Возможно, именно наши предки бродили по улицам городов средневековой Европы среди гор чумных трупов, пытаясь спасти еще не расставшихся с жизнью. Именно они неизменно выживали в эпицентрах пандемий холеры, испанки и болезни Грокера.

С каждым из нас организаторы проекта были предельно честны. Перед самым началом модификации крохотный сухой человечек в белом халате, который казался великоват ему и в длину, и в объеме, всякий раз предупреждал кандидатов, что даже с их уникальными природными данными шансы на успех эксперимента составляют не более семидесяти процентов и что любой, кто передумает принять в нем участие, может немедленно уйти. Кто-то из кандидатов действительно покидал лабораторию, однако подавляющее большинство оставалось. Не так уж часто судьба предлагает возможность сделаться спасителями всего человечества. Мы могли сколько угодно иронизировать над этим, но каждый из нас в душе знал, что дело обстоит именно так.

Человека, который пугал нас последним предупреждением, знала вся планета. Дважды нобелевский лауреат Юджин Гантварг точно знал, о чем говорил, но своей работой стремился опровергнуть самого себя. Великий ученый делал все, чтобы мы остались живы, однако, несмотря на его усилия и наши природные задатки, генную перестройку удалось пережить не всем. Руководство программы берегло нашу психику, поэтому только после полного завершения модификации нам стало известно, что около десяти процентов добровольцев погибали. Их организм не выдерживал происходящих изменений.

И все же это было десять процентов, а не тридцать! Лично я считаю, что Гантваргу – именно ему – многие из нас обязаны тем, что до сих пор живы.

Процесс модификации стоил невероятно дорого. Фактически каждый из нас представлял собой биологическую машину многомиллионной стоимости. Теперь мы должны были отработать сделанные в нас вложения. Мы искали людям новый дом. Готовили открытые астрофизиками планеты для колонизации, строили первые надежные укрытия для прибывающих, проводили геологическую разведку.

И самое главное, набирали биологический материал, на основе которого разрабатывалась защита для будущих колонистов. Но все равно после десятков прививок каждого из поселенцев ждал долгий и мучительный период адаптации. Немедленная и неизбежная гибель им уже не грозила, однако лишь второе поколение могло ощущать себя жителями нового мира. Но получая это право, они лишались главного – свободно общаться с представителями своей расы во всей остальной Вселенной, ибо те оставались на покоренной планете всего лишь гостями, вынужденными прятаться под стерильными куполами пересадочных станций, защищать себя оболочкой стерилизующей люрсы, дышать через фильтры и потреблять стерилизованную пищу.