Земля мертвых душ

Вот так. Адаптация. Человек - такая тварь, которая приспосабливается к любым условиям или погибает.

- Не боишься говорить это ведьме? - улыбнулась я, потянувшись за деревянным черпачком - залить смородину кипятком из котелка.

- Люди-волки своих не продают, - уверенно заявил Лис.

- Это верно...

Откровенный разговор с Лисом меня, честно сказать, немного успокоил. Да, неграмотный. Да, в момент опасности у него легко едет крыша, и он бросается в бой, как танк. Забывая, что, в отличие от танка, не бронирован. Но умён, чертяка. И ещё - кристально честен. Может умолчать, но не солгать.

Здесь его иначе, как дикарём, не называют...

Двое типов, наблюдавших за нами, ушли примерно через час. Видимо, у них не было приказа привести меня во что бы то ни стало именно сегодня. Значит, либо тот, кто их послал, сменит тактику, либо завтра они повторят попытку. А это меня не радует ну ни капельки.

С Игорем, что ли, связаться? Или не стоит поднимать панику, пока для неё нет особых оснований?

Солнце уже коснулось нижним краем красных черепичных крыш города, когда мой медальон вдруг стал ощутимо холодным и... запульсировал. Нет, не физически: кусок серебра даже в мире магии на это оказался не способен. Просто начал размеренно, с интервалом секунд в десять менять температуру. Тепло - холодно, тепло - холодно. Со слов Дойлена я знала, что так работает постоянная магическая связь между теми, кто прошёл ритуал. Ничего общего с "магической мобилкой", по которой я говорила с Игорем, это не имело. Когда я нарвалась на Лугира и его свиту, Дойлен точно так же почувствовал, что со мной что-то не то. Только, говорил, его медальон "пульсировал" быстро, будто сердце билось. Потому что мне действительно грозила реальная опасность. Что же означает эта медленная "пульсация"? Ему плохо? Заболел? Или попал в передрягу, не смертельную, но неприятную? Что делать? Найти-то я его найду, заклинание поиска на его образ - и медальон выведет меня аккурат куда нужно. Но опасность... Вокруг нас вертятся непонятные типы... Я уйду, а они как раз визит учинят? Приду, а у горла кого-то из мальчишек ножик?..

Но Дойлену плохо. Он же пошёл выручать меня, несмотря ни на что. А я... Сижу, губы кусаю, терзаюсь всякоразным...

Солнце зашло. На землю медленно опустились сумерки, усугубляемые наползавшими с запада тучками.

Завтра будет дождь...

Господи, да о чём я думаю? Какой дождь?

Я должна идти.

- Энгит! - я тихо позвала подростка, что-то задумчиво вычерчивавшего веточкой в пыли у костра. - Мне отлучиться надо... ненадолго.

- А что такое? - видимо, моя бледная физиономия даже в сумерках выглядела ...настораживающе, иначе с чего бы он сам так побледнел. Или это отсветы от пламени сыграли шутку? - Отец? С ним что-то случилось?

Зря взрослые думают, будто детки ничего не понимают в их делах. Всё он понимает.

- Ещё не знаю, но проверить стоит, - сказала я, поднимаясь и поправляя юбку.

- Я с тобой.

- А за мелким кто присмотрит?

- Лис присмотрит.

- Я не мелкий! - обиженно запротестовал из фургона Инген. Кто-то, кстати, говорил, что будет хорошим мальчиком и быстро уснёт. - Мне почти девять!

- Вот и хорошо, что не мелкий, - я отогнула кожаную занавесь. - Остаёшься на хозяйстве, понял? И чтоб дядю Лиса слушался.

- Ла-адно, - сонным голосишком протянул "не мелкий". - А вы скоро?

- Скоро. Тут рядом, мы быстро управимся.

Замечательно. Выбрала сопровождающего - мальчишку, которому ещё пятнадцати не стукнуло. Остаётся надеяться, что нас не ждут за соседним фургоном.

Энгит на всякий случай заткнул за пояс отцовский кинжал, а я до сих пор не расставалась с пистолетом. Колданула заклинание поиска и, прислушиваясь к отклику медальона, пошла между стоящими в корявый ряд повозками.

Нехорошо получилось. Соврала я малышу Ингену про "тут рядом": если верить медальону, между мной и Дойленом не меньше полукилометра. Но направление я держала, и с каждым шагом отклик становился всё отчётливее. Пульсация медальона медленно, но верно учащалась... Несмотря на сгущавшуюся темноту, временный лагерь отнюдь не был безлюдным. Ведьмаки и ведьмы прогуливались, подсвечивая дорогу магическими огоньками. Сновали слуги - в основном между фургонами и трактирами, коих тут понастроили не меньше, чем общественных бань. Расхаживали туда-сюда солдаты со значками на перевязях - городская стража бдила. Были и трактиры, где столы стояли под открытым небом, а съестным и выпивкой торговали на вынос. Тут контингент был совсем уж деклассированный: какие-то оборванцы с кухонными тесаками за поясом, мутные личности, при виде которых я порадовалась, что мой кошелёк надёжно упрятан под курткой, женщины определённой профессии всех возрастов - меня передёрнуло при виде вульгарно накрашенной девочки лет десяти и, шагов через пять, потасканной бабы с аналогичным макияжем и обвислым бюстом наружу. Какой-то мужик, завидев меня, полез было обниматься, но Энгит сурово прикрикнул на него, а я зашипела и подняла руку с маленькими молниями, проскакивавшими между пальцами. Мужик моментально исчез... Отряхнув ладонь - магия магией, а искры-то были самые настоящие, электрические, удовольствие ниже среднего - я огляделась. Конечно, никому и в голову не придёт ловить меня здесь. Если разыскивающий нас опирается на логику, то в его представлении я сейчас должна сидеть в своём фургоне и тихонько сопеть в две дырочки. Ему и в кошмарном сне не привидится, что объект может в темноте попереться в такое сомнительное место. А я попёрлась. Я - нелогичная дура. Потому что плевать мне на логику, когда друг в опасности.

Тепло - холодно, тепло - холодно. Всё чаще и чаще.

- Вот он!

- Где? - Энгит завертел головой. И сразу же побледнел, завидев отца.

Господи, что случилось?

Дойлен сидел за грубым столом под открытым небом - ещё один трактир для посетителей с не слишком тугим кошельком. Сидел и хлебал дешёвое вино прямо из кувшина, проливая красные струйки на одежду. Я знаю, сколько он может выпить, не пьянея. Но сейчас он именно был пьян. В стельку, в лёжку, в зюзю, в умат, ещё бог знает как. Не допив примерно до половины, он поперхнулся и стукнул кувшином по столу, чудом не разбив криво сляпанную посудину. Я разглядела его лицо... Лишь один раз в жизни я видела такое лицо. Когда запил мой свёкор после похорон внезапно умершей жены.

Где-то в груди зашевелился холодный комок страха.

Что случилось?!!

- Он часто так пил? - тихонько спросила я у Энгита.

- Так - никогда, - парень нервно сглотнул. Тоже испугался. - Первый раз вижу.

- Пошли.

Рядом с Дойленом уже нарисовались двое невнятных типов, куда трезвее него и с явными намерениями позаимствовать кошелёк сильно выпившего ведьмака. Когда мы подошли, типы попытались было нас отшить.

- Брысь, - процедила я, демонстрируя непоколебимую уверенность в том, что они просто обязаны мне подчиниться.

Типы не стали нарываться и исчезли. А Дойлен...

Он смотрел на меня так, будто первый раз видел. С изумлением, я бы сказала. А потом в его взгляде засветилась ...радость.

- Ты, - заулыбался он: почти мгновенный переход от смертного отчаяния до светлой радости напугал меня ещё сильнее. - Пришла... А я вот... ужрался...

Не чувствуя ног от страха, я присела рядом. С другой стороны примостился Энгит, всё ещё не знающий, что делать.

- Пойдём отсюда, - сейчас на него нельзя "наезжать", он как раз в той стадии опьянения, когда действуют исключительно ласковые уговоры. Как на ребёнка. - Мне здесь страшно. Пойдём, пожалуйста.

Дойлен покачнулся, схватился за мои плечи. Вплотную приблизилось его лицо - пахнуло потом и винным перегаром. Но это вызывало не отвращение, а новую волну страха. Я боялась не его, а того, что с ним случилось. В полдень он ушёл навестить супругу и старшего сына, а сейчас сидит, вдрызг упившись. Не нужно быть Шерлоком Холмсом, чтобы увязать эти два факта. Мы всегда безоружны и беззащитны перед теми, кого любим. Оттого раны, нанесенные ими, могут стать смертельными. Если в семье стряслось что-то из ряда вон выходящее, могут сломаться и самые сильные люди.