Знак розы

Я никогда не считал себя трусом, но оказалось, что мне недостает мужества ознакомить вас с моим завещанием, пока я еще жив. Прежде чем вы прочтете его, позвольте уверить вас, что я всем сердцем люблю вас всех и глубоко сожалею о том, что обстоятельства не позволяют мне более справедливо и щедро распорядиться своим имуществом. Дарла, любимая моя супруга, я умоляю тебя понять, почему я сделал то, что сделал. Майлз, сын мой, я не рассчитываю, что ты поймешь, но когда-нибудь твой отпрыск, возможно, будет благодарен мне за то наследство, что я оставляю тебе и доверяю сохранить для потомков.

Мэри, мне бы очень хотелось, чтобы, вознаграждая тебя так, как это сделал я, я не навлек бы на тебя проклятие, нависшее над Толиверами с тех пор, как первая сосна была срублена на склонах Сомерсета. Я оставляю тебе многочисленные и тяжкие обязанности, которые, надеюсь, не помешают твоему счастью.

Ваш любящий муж и отец,

Верной Толивер».

— Как странно, — медленно проговорила Дарла в тишине, нарушаемой лишь шелестом письма, которое Эммит свернул и сунул обратно в конверт. — Как, по-твоему, что имел в виду Верной, говоря о том, чтобы «более справедливо и щедро распорядиться» принадлежащей ему собственностью?

— Кажется, сейчас мы все узнаем, — сказал Майлз, и его лицо стало суровым.

Мэри сидела совершенно неподвижно. Что имел в виду отец, говоря о «многочисленных и тяжких обязанностях»? Связаны ли они с его последними словами, обращенными к ней? «Что бы ты ни делала и чего бы тебе это ни стоило, верни землю обратно, Мэри».

— Мне даны были инструкции ознакомить вас еще с одним обстоятельством, — сказал Эммит, разворачивая очередной документ. Он протянул его Майлзу со словами: — Это ипотечный договор. До того как Верной узнал, что смертельно болен, он взял деньги у «Банка Бостона» под залог Сомерсета. Заемные средства пошли на покрытие долгов, а также на покупку дополнительных участков земли.

Пробежав глазами документ, Майлз поднял голову.

— Я правильно понимаю то, что здесь написано? Десять процентов годовых на десять лет? Да это же сущий грабеж!

— Ты что, с луны свалился, Майлз? — Эммит всплеснул руками. — Здешние фермеры платят в два раза больше, чтобы заполучить привилегию влезть в долги к этим восточным ипотечным брокерам.

Мэри замерла, боясь пошевелиться. Земля заложена... Значит, она больше не принадлежит Толиверам? Теперь девушка понимала, что означала последняя просьба умирающего отца... и всю глубину его отчаяния. Но почему он обратился именно к ней?

А что, если год будет неурожайным? — отрывисто бросил Майлз.

Эммит лишь пожал плечами. Мэри, переводя взгляд с мрачного лица поверенного на раскрасневшееся лицо брата, впервые открыла рот.

— Урожай будет хорошим! — воскликнула она на грани истерики. — И мы не потеряем плантацию. Даже не думай об этом, Майлз!

Майлз с размаху ударил ладонью по ручке кресла.

— Боже всемогущий! О чем только думал папа, покупая землю, когда та, что у нас есть, подвергается опасности? За каким чертом он загнал нас в долги, приобретая машины и оборудование, которое, по его мнению, нам сейчас необходимо? А я-то считал его дальновидным бизнесменом.

— Если бы ты проявлял чуточку больше интереса к его занятиям, ты бы лучше разбирался в том, что он делал, — встала на защиту отца Мэри.

Майлз явно растерялся под напором ее гнева. Они редко спорили, хотя часто расходились во мнениях. Майлз был идеалистом, склонявшимся к теории марксизма. Систему же аренды земли в том виде, в каком она существовала в «хлопковом поясе»[4] он буквально ненавидел, полагая, что она придумана для того, чтобы держать нищего фермера в полной зависимости от плантатора. Отец яростно возражал против взглядов сына, утверждая, что эта система при надлежащем применении освобождает фермера- арендатора, превращая его в независимого собственника. Мэри твердо стояла на стороне отца.

— Майлз едва ли мог знать о решениях отца, крошка Мэри, поскольку последние четыре года учился в колледже. — Вуаль Дарлы задрожала от мягких упреков. — Что сделано, то сделано. Если нам понадобятся деньги, мы просто продадим часть Сомерсета. Если бы твой отец знал, что умирает, он никогда не стал бы приобретать дополнительные участки земли. И, глядя на нас с небес, он наверняка поймет, почему мне придется исправлять зло, которое он не имел намерения причинить. Разве не так, Эммит? А теперь, пожалуйста, прочти завещание, чтобы мы могли покончить с этим делом. Мэри выглядит совершенно больной. Мы должны отвезти ее домой.

Не бросая более непонятных взглядов на Дарлу, Эммит недрогнувшей рукой извлек нужный документ и прочел его вслух.

Когда он закончил, слушатели не издали ни звука, слишком изумленные, чтобы произнести хотя бы слово.

— Я... не верю, — прошептала наконец Дарла. — Ты хочешь сказать, что Вернон оставил всю плантацию... Мэри, не считая узкой полоски земли вдоль Сабины? И это все, что унаследовал наш сын? А Мэри достанется еще и дом? Я не получу ничего, кроме тех денег, что лежат в банке? Но... там не может быть много, поскольку Вернону нужен был каждый цент, чтобы рассчитаться по закладной.

— Похоже, что так, — согласился поверенный, просматривая имеющуюся в его распоряжении банковскую книжку. — Однако ты же понимаешь, Дарла, что имеешь законное право жить в доме и получать двадцать процентов прибыли от земли до своего повторного замужества или кончины. Вернон особо оговорил это в завещании.

— Как... щедро с его стороны, — поджав губы, заметила Дарла.

Мэри по-прежнему сидела, не шелохнувшись, стараясь ничем не выдать безумной радости, вспыхнувшей в ее охваченном скорбью сердце. Плантация принадлежит ей! Отец оставил Сомерсет в руках единственного представителя Толиверов, который никогда с ним не расстанется. И не имеет значения, что по условиям завещания Майлз получал доверенность на управление плантацией, пока его сестра не достигнет двадцати одного года и формально не вступит во владение. Ради того, чтобы мать получила свои двадцать процентов, он не станет вмешиваться.

Майлз вскочил и стал мерить комнату шагами, что делал всегда, когда волновался.

— Вы хотите сказать, — он с негодованием повернулся к поверенному, — что средства для содержания нашей матери до конца ее жизнибудут зависеть от доходов с плантации?

Эммит принялся перебирать лежащие на столе бумаги, старательно избегая его взгляда.

Позволь напомнить тебе, что двадцать процентов прибыли - это не жалкие крохи. При нынешних ценах на хлопок, особенно если Соединенные Штаты вступят в войну, Сомерсет принесет огромные доходы. Твоя мать будет иметь возможность жить ни в чем себе не отказывая.

При условии сокращения расходов и если урожай будет удачным, — прошептала Дарла.

Эммит вспыхнул и уставился на Майлза поверх очков.

В таком случае твоему сыну следует постараться, чтобы это было именно так. — Поверенный ненадолго задумался, словно решая, следует ему говорить дальше или же лучше промолчать. Наконец он положил ручку на стол и откинулся на спинку стула, — Очевидно, у Вернона не было другого выхода.

Майлз с нескрываемым презрением в голосе поинтересовался:

— Вот как? И почему, позвольте спросить?

Эммит в упор взглянул на Дарлу.

— Он опасался, что ты продашь плантацию, моя дорогая, — как ты и предложила сделать всего несколько минут назад. А так ты по-прежнему сможешь наслаждаться благами Сомерсета, а плантация и дом, как и раньше, будут принадлежать Толиверам.

— Да, но раньше меня содержал супруг, а теперь я буду полностью зависеть от дочери.

— Не говоря уже о том, что он нарушил мои планы на ближайшие пять лет, — сказал Майлз, и его верхняя губа задрожала от сдерживаемого гнева.

Дарла отпустила руку сына и сложила ладони на коленях.

— Итак, если я правильно понимаю, обстоятельства, на которые ссылался мой муж в письме, вызваны опасением, что я могу продать плантацию либо же стану управлять ею ненадлежащим образом. Следовательно, эти причины не позволили ему - как он выразился - осуществить более подобающее и щедрое распределение его собственности?

4

«Хлопковый пояс» — штаты, основной сельскохозяйственной культурой в которых традиционно был хлопок.