Страница 47 из 58
— Знаешь, тебе крупно повезло, что она на тебе была. Все могло сложиться гораздо печальнее, если бы не этот капюшон. Он защитил твою шею от осколков.
Малой еле заметно кивает.
— Кто тебя надоумил ее одеть? — как бы невзначай спрашиваю я. — Ведь день был необычайно жарким… — Мне не по нутру играть с Малым в кошки-мышки, но я обещал себе разобраться. У меня ведь откуда-то появилась уверенность, что именно бабушка настояла в этом. А Малой сказал — она умерла… Кто же тогда защитил меня от Дознавателя в больнице, когда я только пришел в себя, а он приперся со своим дипломатом, где лежала схема ДТП? Напрямую у Малого об этом не спросишь, да он и не скажет, чертов Дознаватель его, вероятно, еще не терзал. Этой сцене еще только предстоит разыграться в будущем Малого. При условии, если оно у него будет. В том случае, если мальчишка выкарабкается из Госпиталя…
— Никто, кажется, — доносится с койки, где расположился Саня. — Я сам…
Он произносит это как-то неуверенно, да и на лице читается сомнение. Мне трудно поверить его словам, он, конечно, вряд ли намеренно морочит мне голову, скорее, сам толком не знает. Не в состоянии вспомнить. Пока… Да и вообще, дети — не взрослые, склонные кутаться в теплые вещи по любому, подходящему и не очень поводу. Ребенок скорее предпочтет носиться босиком по застывающим лужам, нежели напялит валенки летом, не так ли?
— Может, все же мама? — подсказываю я. — Или еще кто-то из взрослых…
— Нет, — он даже качает головой. — Мамы вообще в доме не было…
— А где же она была?
— На работе, — чуть наморщив лоб, сообщает Малой. — В Киеве…
— С кем же ты тогда приехал в Щорс?
— С мамой, — растолковывает мне Малой. — Она меня привезла и уехала.
— С кем же ты остался?
Саня еще сильнее морщит лоб.
— С дедушкой, — в конце концов сообщает он. — Дедушка на все лето сюда перебирается…
— Так может, это дедушка настоял, чтобы ты вырядился в кофту?
— Нет, Шурик, его дома не было. Он с самого утра куда-то пошел. Я был один, — его лицо принимает такое выражение, что готов поручиться, сейчас он едва ли не бредит наяву. События, которые он сейчас описывает, напрочь вылетели у него из головы. А теперь я, своими наводящими вопросами, заставил его вернуться туда.
— Я уже вытащил велосипед на улицу, мои друзья обещали подъехать к десяти, но их не было, — продолжает Малой. — Мне захотелось попить воды, и я вернулся во двор. А как только напился, увидел дядю, который как раз вошел в калитку и подумал, он, наверное, к дедушке.
— Какого дядю? — настораживаюсь я, по вполне понятным причинам думая о милицейском дознавателе. — Можешь его описать?
Малой пожимает плечами.
— Седой… Широкий. И лицо недоброе…
Очень похоже, это он и был, Дознаватель, с которым Малому еще предстоит столкнуться дважды. В больнице, всего через пару дней, и спустя много лет, став мною, в Госпитале…
Если я ничего не сумею изменить, а как это сделать, пока неясно…
— Мне этот дядя очень не понравился, — с неохотой признается Малой. — И я решил тихонько спрятаться в доме. Ну и шмыгнул туда. А дядя… — он осекается.
— Что, дядя? — тихо спрашиваю я.
— Он позвал меня по имени, — дрогнувшим голосом сообщает Малой. — Я не понимаю, почему, Шурик. И еще, откуда он узнал, что я внутри…
— Может, увидел велосипед у ворот, — предполагаю я. Его это немного успокаивает. — Да, наверное, — соглашается мальчишка. — Но я тогда не додумался. Побежал через весь дом ко второй двери. К той, что выходит прямо на улицу…
— А как же на тебе оказалась кофта?
— Не помню, — Саня качает головой. Наверное, я ее с вешалки в прихожей прихватил. С перепугу…
— На улице меня уже ждали ребята, — продолжает Малой, поскольку я молчу. Помню, как вскочил в седло, и мы покатили.
— Они, небось, еще шутили, что, мол, растаешь?
— Да, а откуда вы знаете?
— Тем не менее, ты ее не снял?
— Нет. А почему вы спрашиваете?
— Ну, — мне снова приходится импровизировать, — видишь ли, врачи говорят, этой чудесной кофточке ты обязан жизнью… — мне вовсе не улыбается его пугать, но что поделать, мне надо было задать эти вопросы. Неожиданно Саня меняет тему.
— А где врачи? — спрашивает он, и я снова на мгновение теряюсь.
— Ну… сейчас их нет… — волей-неволей приходится признать очевидное.
— А куда они подевались?
— Наверное, поехали на какой-нибудь семинар…
— Семинар?
— Ну, да, в общем-то. — Уже говорил, терпеть не могу кривить душой, только, ну что еще прикажете делать?
— А медсестры?
— Тоже на курсах повышения квалификации. — Мои сентенции, безусловно звучат нелепо. — Знаешь, не хочу компостировать тебе этим мозги… — Вру, еще как хочу, именно этим я как раз и собираюсь заняться, не откладывая в долгий ящик. Я готов морочить ему голову чем угодно, лишь бы он как можно позже сообразил: Госпиталь — не совсем больница.
— Видишь ли, как, — начинаю я с самым простодушным видом, — сейчас государству плевать на бедных, оно обслуживает одних богачей. Раз в пять лет толстосумы передают его друг другу, будто эстафетную палочку в ходе фарса, который для приличия зовут всеобщими выборами. Хоть и верблюду давно ясно — государство приватизировали вместе с заводами, и теперь оно что-то вроде переуступаемого векселя, усек? Эта эстафета специально придумана, чтобы валить друг на друга ответственность за то, что жить беднякам, из года в год, становится все тяжелее. Понимаешь?
Он, конечно, ничего не понимает, смотрит на меня, вытаращив глаза. Пожалуй, я изобрел не лучший способ, чтобы объяснить отсутствие врачей. С другой стороны, сбил Малого с толку, это точно.
Главное, что удалось отвлечь его, не суть важно, как.
— Ловко придумано, верно? — продолжаю напирать я. — Вот. А, поскольку сами богачи лечатся исключительно за границей, качество медицинского обслуживания здесь, внутри страны, им, грубо говоря, до лампочки. Поэтому, в развитие местного здравоохранения никто не вкладывает и ломаного гроша, вот тебе и результат, на лицо, что называется. Доктора перевелись, как шерстистые носороги. Про шерстистых носорогов читал?
— Да, — Малой немного оживает. — Мама мне всегда книги покупает. У меня и про динозавров есть, и про пирамиды, и про древних греков.
— Серия «Что есть что» называется, угадал? — подхватываю я. — Большие такие, иллюстрированные? И формат — как у энциклопедий?
— Да, — он слегка удивлен. — А откуда ты знаешь?
— У меня тоже были такие. Я к ним, кстати, всегда бережно относился. И ты их, пожалуйста, береги. Внукам пригодятся. — Я перестаю улыбаться. — А о врачах — не думай. Мы и без них обойдемся. Давай, тащи сюда свою голову, пора делать компресс с календулой.
— Я ей уже весь пропах.
— Нет, — уверяю я, — ты пропах нитрокраской и дихлорэтаном. Знаешь, что меня в этом радует?
— Нет, — он крутит головой, я уже держу компресс в руках.
— Меня радует, что ты с детства усвоил, для чего люди вообще выдумали клей. А то, у некоторых ребят в твоем возрасте складывается превратное представление на этот счет.
— Как это?
— Неважно, — пожалуй, я свернул не туда. — Вот, глянь, какая погодка. Скоро сможем загорать, если конечно, в Госпитале найдется парочка шезлонгов.
— А на улицу выйти можно?
— Мм… — опять он ловит меня за язык. Не бывать мне современным политиком, вот у кого и язык без костей, и кожа, не способная краснеть.
— Не сегодня, ладно? Куда на улицу после компресса? Хочешь схлопотать менингит?
Ожидаю бури, но она не наступает.
— Ладно, — безропотно соглашается Малой. Мне стыдно за себя.
— Тогда я буду клеить, — сообщает он с воодушевлением.
— Кстати, как там твои модели? Для меня уже появилась работенка?
Наконец-то мне не приходится кривить душой. Хобби — только наша волна, тут мы свободно обходимся без переводчиков. Чувствую, как спадает напряжение. Самолетики, вот это по-настоящему здорово.