Страница 31 из 58
— Ты в порядке? — спрашивает отец сынишку. Странным, отчужденным голосом.
Малыш молча смотрит на него широко открытыми глазами, он не в состоянии проронить ни звука.
— Сынок, я сейчас вернусь… сейчас… ты… не выходи из машины… — наконец, мужчина выбирается наружу. Там теперь неправдоподобно тихо. Время остановилось. Особенно — для велосипедиста.
Мужчина исчезает, малыш сидит, не шевелясь и почти не дыша, пока его отец убеждается: спешка закончена, сегодняшняя встреча отменяется, как и много чего еще. Поскольку, весь мир полетел под откос, словно паровоз.
Наконец, мужчина возвращается на водительское место, но не занимает его целиком. Тяжело опускается на сидение, оставив левую ногу снаружи, на улице. Во рту догорает сигарета. Взгляд упирается в приборную панель. Он избегает смотреть на малыша.
— Сынок, сейчас за тобой приедет мама… а я… я буду чуть позже… вечером, хорошо?..
Молчание. Глубокая затяжка.
— Сынок, я тебя люблю. Извини…
Последнее слово ледяным кнутом бьет ребенка изнутри. Что за «извини» от папы? Такого не бывает. Случилось что-то очень страшное. Что-то гораздо более реальное, нежели странная тень, под сенью которой брели неправдоподобные черно-белые люди.
Глаза малыша щиплют слезы, ему хочется плакать, но, не получается. Может потом, когда приедет мама.
— Я тебя тоже люблю, папочка…
Отец поворачивается к сыну, пытается ободряюще улыбнуться ему, однако губы выходят из-под контроля, улыбка кажется нарисованной. В голове мужчины крутится одна фраза, он твердит ее, как колдун заклинание:
Господи, пожалуйста, только бы этот маленький паразит выжил… пусть он выживет… Ну пожалуйста, пожалуйста…
Водитель вытаскивает очередную сигарету из пачки, подкуривает от тлеющей предыдущей. Остается еще десять или около того. Где-то на полчаса. Не больше.
***
Я просыпаюсь в палате. Несколько мгновений мне кажется, будто ноздри щекочет аромат сигарет. Наверное, оттого, что я еще сплю, где-то примерно наполовину. Пытаюсь представить его лицо, вспоминаю лишь густые усы, да страх в глазах, когда он навещал меня позже в больнице. Страх, сквозивший через притворное, а потому приторное заискивание. Пробую выудить его имя, но оно — похоронено глубоко под завалами памяти, мне — не докопаться.
Или я его никогда не слыхал… Может, мне его просто не называли.
А зачем? Имя человека, который чуть было меня не убил…
Но ведь, не убил же? И потом, он же не нарочно.
Так точно.
Втягиваю воздух носом, чтобы определить, в палате действительно накурено, или дым — пришелец из подсознания. Мне трудно сказать наверняка, все же склоняюсь ко второму. «Летучий голландец» из мира запахов.
Странно. Я никогда еще не видел аварию глазами его сына, да и не мог, это понятно видеть. Значит, все это проказы воображения, шалости подсознания, разве не так? Я знал, что в машине был малой, мальчишка лет пяти, мне кто-то об этом рассказал.
Да уж. Игры разума.
Уже вполне проснувшись, возвращаюсь к деталям сна. Как пловец, вынесенный шипящей волной на берег, но не спешащий покидать океан. Здесь, у линии прибоя, вполне может обнаружиться нечто интересное. Обломки кораблекрушения с названием корабля, а то и запечатанная воском бутылка с посланием, как знать? Что или кто может претендовать на такую роль? Не взвинченный мужчина, все взрослые одинаковы, когда куда-то спешат по делам, представляющимся им архиважными. Не пацаны-велосипедисты, которых он хотел обогнать, суть случившегося не была для меня секретом и до сна. Продвигаюсь не мешкая, но и без излишней спешки, внимательно глядя по сторонам, пока перед глазами не оказывается странная тень, опустившаяся на землю за считанные мгновения до аварии. Небо было безоблачным, в этом я готов поручиться. Солнце светило, как в солярии, не скупясь на фотоны и кванты, или из чего там сотканы его лучи… Более того, из тени показались человеческие силуэты, размытые косыми струями дождя. Людей было много, и, с учетом вооруженных конвоиров, это было все что угодно, но только не кросс, приуроченный ко дню физкультурника… Тогда, что это было, а, точнее, кто?
Да галлюцинация, естественно. Или твоя, или малого, разве что дурак возьмется выстраивать логические построения, основываясь на информации, почерпнутой во сне. Это ж прямо из библейской притчи о человеке, вознамерившемся построить дом на песке…
Так-то оно так, только Госпиталь успел приучить меня, случайностей в его коридорах не случается, даже если допустить, будто сами коридоры лежат в голове, порожденные серым веществом извилин головного мозга.
Хорошо, попробуем зайти с другой стороны. Малыш действительно увидел нечто, что именно, пока не станем уточнять. Вопрос номер два, а как насчет водителя? Мне трудно судить. Если не считать, что он несся по городу, как угорелый, в остальном его поведение — в рамках. Вздрогнул за мгновение до аварии, но, кто его знает, может, его сынишке померещилось? Или это произошло в первые секунды после наезда, тогда немудрено. Все слишком расплывчато.
На дороге были призраки. Взрослый человек не способен видеть их, в отличие от ребенка, — доносится из тех уголков подсознания, где частенько околачивается внутренний голос. — Те самые призраки, которых заметил ты. Просто у мальчишки в салоне оказалось чуть больше времени, чтобы их рассмотреть, кроме того, он был младше тебя в два раза…
Да не мог он видеть никаких привидений через призрачную дверь, поскольку ни первых, ни второй не бывает в природе.
С чего бы тебе тогда было крутить рулем, а?
Мысль не то что ошеломляющая, но будоражит. Оставив в покое малыша, возвращаюсь к своим воспоминаниям. Да, я действительно резко принял влево, и этим маневром чуть себя не убил. Останься мой желтый «Аист» на обочине, и белая «Лада» пролетела бы мимо, я нисколько не сомневаюсь в этом. Отправилась бы своей дорогой, а я — своей, купаться в озере, и уже через полчаса не вспомнил бы о ней. Однако, случилось то, что случилось.
Сижу еще добрых тридцать минут, силясь организовать мозговой штурм заартачившейся крепости, но мои атакующие порядки раз за разом откатываются в смятении. Вдали, за готическими зубцами неприступной твердыни мне то и дело мерещится дверь…
Дверь?
Ага, именно. Дверь. И сколько б ты не хихикал, воображая себя корреспондентом, придумавшим удачный заголовок для своей желтой газетенки, «Блуждающая дверь становится причиной ДТП», как вам это, от Двери на пятом этаже тебе все равно никуда не деться. По той веской причине, что она уж точно — есть…
Со вздохом откидываюсь на подушку. Сколько дней я собираю мозаику, не представляя, что выйдет в итоге, не скажу. Но зачем-то ко мне явились старики, а за ними Афганец? Зачем-то мне которую ночь снится сон, возвращающий меня к аварии, случившейся очень давно? К чему все это? Не пойму. У меня сложилось несколько гипотез, но ни одной убедительной. Такой, чтобы я сам себе поверил. Не похоже, что дело в одной атмосфере Госпиталя, который меня приютил. Или в котором я заточен, не суть важно. Тут — что-то еще. Вопрос только — что?
Уже несколько дней (а может и недель, я не считаю) не встречаю никого. Ничто не отвлекает меня, и большая часть мыслей связана с той давней аварией, в которой я уцелел лишь по прихоти случая.
Или чего-то еще?
А теперь, будто кто-то или что-то нарочно подталкивает меня к этой теме.
Больше десяти лет прошло. При чем тут она?
Вынимаю мобильный, который, в виду упорного отсутствия зоны покрытия, превратился в электронные часы с кучей лишних кнопок. Голубоватый экран показывает время — сейчас половина пятого. Тихий час. Словосочетание звучит как насмешка.
Кстати, символическая батарейка в верхнем левом углу экрана пуста, а зарядного устройства у меня нет. Я уже искал, не нашел, да как-то позабыл об этом, за ненадобностью. Удивительно, что телефон так долго продержался. Может, тут ему не требуется заряжаться?