Страница 49 из 76
— Разве что за пиратский, — невесело усмехнулся Рвоцкий. — Если конечно, предположить, сэр, что американские моряки думают, будто пираты с Ямайки все еще божья кара Карибского бассейна, а не давно перевернутая страница истории. Других объяснений нет, не слышал, чтобы Соединенные Штаты находились с кем-либо в состоянии войны…
— Вам сделали знак остановиться? — спросил Гуру, почесав скулу.
— В том-то и дело, что нет. Как только сигнальщик доложил, что видит два судна, следующие нам наперерез, я приказал включить семафор. Я ведь понятия не имел, с кем имею дело и, в первую очередь, хотел избежать столкновения. Хотя, мне было непонятно, как это они не видят нас. Повторяю, погода стояла ясная, не было ни тумана, ни дождя, а на небе ярко светила Луна. Ну и, естественно, на «Сверле» горели все полагающиеся навигационные огни, включая белые топовые на мачтах и ходовые, зеленый с красным по бортам. Эти чертовые головорезы, похоже, перепились гаванского рому, вот единственная мысль, возникшая у меня, когда посланные нами световые сигналы не получили никакого отклика. Оба судна не подавали никаких признаков жизни, если не считать полного хода, каким они неслись прямо на нас. Я вынужден был скомандовать машине стоп, но не стал посылать вахтенного за товарищем Шпыревым, подумав, что он провел на ногах целый день и настоятельно нуждается в отдыхе. Признаю, это была ошибка. Мне не хотелось беспокоить его понапрасну, он лишь недавно спустился вниз, распорядившись немедленно дать ему знать, если у нас возникнет нештатная ситуация.
— Мы в империалистических водах, капитан, — напомнил он мне, прежде чем отправиться в каюту. — Будьте бдительны, провокация — самое меньшее, что нам грозит…
— Вот и накаркал, клянусь Майтреей, — вполголоса обронил Гуру. — А вас, Степан Осипович, наверняка сделал крайним. Я прав?
Рвоцкий ограничился тем, что вздохнул. Правда, весьма красноречиво.
— Что за человек этот Педерс, — протянул Гуру неодобрительно и поискал глазами начальника экспедиции. К счастью, тот был далеко.
— Учитывая, что всего в семи милях от нас находилась американская военно-морская база Гуантанамо, а с противоположной стороны пролива, на расстоянии всего в десять миль — гаитянская столица Порт-О-Пренс, один из важнейших американских форпостов на Антильских островах, товарищ Шпырев имел все основания для беспокойства, — добавил каперанг. — И, к сожалению, его опасения оправдались, по нам открыли огонь с дистанции в десять кабельтовых. Один из первых же залпов накрыл радиорубку, убив радиста и уничтожив средства связи. Еще несколько осколочных снарядов, снаряженных тринитрофенолом или шимозой, как, помнится, выражались японцы, разорвались прямо над палубой, изорвав в клочья пятерых матросов и еще примерно столько же выбросив за борт. Выскочи товарищ Шпырев наверх минутой раньше, и наша экспедиция была бы обезглавлена. Мне не оставалось ничего другого, как дать машине полный ход и начать энергично маневрировать, чтобы затруднить артиллерии противника бить прицельно. Не хочется мне хвалить врага, но об их комендорах, как профессионалах, слова кривого не скажу, меткие черти, почти не мазали. Наше положение усугублялось тем, что нам надлежало держать ровно на юг, в Ямайский пролив. А неприятель, как будто знал об этом, имея задачу нас не пропустить. Повернуть вспять означало верную погибель, потеряв ход, «Сверло» сразу же превратился бы в легкую мишень. Поэтому, я решил идти на прорыв, уповая на преимущество в скорости и надеясь проскочить прямо под носом у неприятеля. Дистанция быстро сокращалась, и я сумел более или менее отчетливо разглядеть противника. Не стал бы присягать на Библии, сэр, но, похоже, это были легкие крейсера типа «Caledon» или аналогичные суда британской постройки. По крайней мере, у них были сходные силуэты. Эти корабли вооружены пятью сто пятидесятимиллиметровыми орудиями главного калибра. Даже если бы артиллерийские установки «Сверла» не были демонтированы при переделке в научно-исследовательское судно, а нападавший корабль действовал один, а не в паре, наши шансы на победу были бы невелики. Несколько снарядов попали в борт и легко прошили броневые листы. Оба крейсера находились по правому траверзу, стало быть, мы представляли собой отличную мишень. Даром, что крейсера вели стрельбу из одних носовых орудий. Нам бы и их хватило с лихвой, чтобы в течение десяти минут превратиться в дымящиеся обломки.
Генри нервно зачесал волосы назад. Я уже подметил этот его невольный жест, выдававший сильнейшее волнение.
— Нам ничего не оставалось, как отвернуть на восток, переложив курс на девяносто градусов, и пуститься бегство вдоль южного побережья Эспаньолы в направлении Пуэрто-Рико. Таким образом, мы подставили комендорам британских крейсеров корму и получили шанс оторваться, как-никак, наши пятьдесят пять узлов против их тридцати…
— Пятьдесят пять узлов! — не сдержавшись, воскликнул Генри. И тут же спохватился: — Простите, сэр.
— Да, молодой человек, «Панический» — великолепный корабль, далеко опередивший свое время, — с гордостью сказал Рвоцкий. И, должен вам сказать, на первых порах маневр принес нам успех. Особенно, когда Ян Оттович, появившись наверху в сильнейшем волнении, приказал поставить дымовую завесу. Это было весьма своевременное решение, и мне жаль, что я не принял его сам. Прямые попадания сразу же прекратились, неприятели начали отставать. Но, как вскоре выяснилось, радоваться было рано. Враг не просто предугадал наш маневр, именно того ему и требовалось, нас умышленно вынудили отвернуть к востоку. Впереди, у южной оконечности Гаити, нас ждала засада. Еще один боевой корабль, как две капли воды похожий на «Омаху», это такая серия новейших американских крейсеров, караулил нас, прячась в густой тени, отбрасываемой скалистыми отрогами острова Беат. Стоя с машинами, работающими на холостом ходу, без огней, мерзавцы выждали, чтобы мы подошли поближе, а затем открыли убийственный огонь. Это был расстрел, господа. Как в тире…
— Вы увегены, капитан, будто атаковавший вас кгейсег был «Омахой»? — подал голос помалкивавший до того Триглистер. Наверное, он все еще переваривал выволочку, устроенную ему Педерсом, которого отныне полагалось звать Шпыревым. Что за гнусную клоунаду с кличками вместо подлинных имен они тут устроили? Черт побери, это было поведение, недостойное джентльменов…
— Господи Боже мой, конечно же, не уверен! — отвечал Рвоцкий. — Повторяю вам, корабли, взявшие нас в тиски, не несли никаких опознавательных знаков, чтобы определить национальную принадлежность. Уверен ли я?! Единственное, в чем я уверился, стоя в рубке под шквалом осколков, ежеминутно чиркавших по броне, так это в том, что настал наш смертный час, как в песне про бессмертный подвиг «Варяга», помните? Прощайте, товарищи, с Богом, ура, кипящее море под нами! Не думали, братцы, мыс вами вчера, что нынче умрем под волнами. Не скажет ни камень, не крест, где легли, во славу мы русского флага…
— Опгометчивые вещи говогите, товагищ капитан, — перебил Триглистер. — Политически неггамотные и даже вгедные…
Рвоцкий разинул рот и несколько раз моргнул.
— Стагогежимные песенки гаспевать не годится, — строго сказал бывший счетовод, и его глазки под очками стали буравчиками.
— Но ее сам товарищ Буденный любит — промямлил капитан. Мне было больно на него смотреть…
— Товарищ Буденный — выдающийся кгасный стгатег и магксист до мозга костей, — холодно согласился Триглистер. — Но, во-пегвых, он кавалегист, а не могяк, и не знает многих нюансов. Во-втогых, пги всем моем уважении к магшалу Буденному, он — не комиссаг на «Свегле», это высокую честь пагтия довегила мне. И вообще, что это вы заладили, Гвоцкий, бог, кгест какой-то, опять же, сюда пгиплели, я уж о гусском флаге помолчу! Вы Андгеевский подгазумеваете? Запамятовали, под каким флагом плаваете?
Капитан побледнел.
— Вам, как командигу, полагается быть атеистом… А бога — нету его. И не было никогда…
— Да ладно тебе, Меер, — пришел на выручку Рвоцкому Гуру. — Как так, нету бога? А Майтрея?!