Ковчег

«Далеко вам добираться теперь, молодой человек?»

«Да нет, рядом совсем», — мотнул головой, управляясь с пылесосом.

«Может, вы чаю хотите?»

Я призадумался. Ничего себе, кумекаю, подвох…

«Чаю, увы, не хочу. Чего покрепче — не отказался бы».

Красотка хлопает ресницами.

«Покрепче?.. Покрепче — сомневаюсь. Вот, впрочем, немного вина осталось с дня рождения».

«Вино тоже, знаете, не из той оперы. Напиток для детей».

«Ну уж вы скажете…»

Молча складываю пылесос, неловко поглядываю на нее снизу вверх. Красотка все так же хлопает своими бесподобными ресницами.

«А у меня голова болит…» — томно признается она и ждет ответного хода.

«От головной боли надо аспирину принять», — советую я.

«Говорят, массаж помогает…»

«К-какие массажи?.. — я прямо захлебнулся. — Нет, я массажам не обучен».

«Конечно-конечно… Вы очень славный молодой человек. Спасибо, что заглянули и помогли нерадивой домохозяйке…»

«Сущие пустяки!» — выпаливаю я.

«Значит, пойдете?»

«Ну а чего… пора уж…» — пожимаю плечами я…

В общем, ерунда какая-то. Потом, разумеется, понял: хотела с молоденьким оболтусом заплести шуры-муры… То есть и тогда догадался, конечно — сдрейфил просто… Достаточно было повести себя иначе ― подруга, мол! сейчас сделаю массаж! удачный денек для нас обоих! я тот, кто тебе нужен на ближайший часок-другой!.. Лед тронулся бы. Всю жизнь, наверное, не забыл бы. А вот нет… Всегда на своей памяти делал только то, о чем жалел и что подкашивало… Всю ночь я не спал. Ворочался с боку на бок. С утра пораньше я послал к черту работу и явился по уже известному адресу! Она открыла дверь, но за ее спиной стоял — как не трудно было догадаться — муж… Одной рукой он обнимал ее за талию. На второй руке со слащавым выражением лица облизывал пальцы — видно, только что лакомился чем-то вкусным, жирным.

«Мальчик вчера пылесосил у нас ковры. Я тебе рассказывала», — красотка зевнула.

«Му-у», — нечленораздельно промычал на это муж, обсасывая пухлый мизинец.

«Я… зашел узнать, нет ли каких жалоб, нареканий», — ляпнул я первое, что пришло в голову.

«Му-у, — снова промычал муж-осеменитель. — Ты что, не дала ему чаевых?»

«Ой! — ее глаза наигранно округлились. — Я и вправду забыла…»

В мой нагрудный карман опустилась купюра. Дверь захлопнулась. Я ушел…

Занудин замолчал и так убавился в размерах, будто бы его выпотрошили.

— А следующий, удачный опыт? — выдержав паузу, поинтересовалась Женщина.

— То есть историй двадцать, провальных, пока я не сообразил снять барышню за деньги, можно опустить? — уточнил Занудин.

Женщина была явно сбита с толку. Задумалась. Налегла на вино.

— Все так плохо было, да?

Занудин сделался серьезным.

— Когда я пытался раскрепоститься, взять быка за рога, по-гусарски напивался и бравировал — оказывалось, что хорошую женщину отпугивает мое актерство, мое саморазрушение и беспардонность. Когда начинал увлекаться излишней порядочностью, лепил из себя скромнягу — становился неинтересным…

— Надо просто быть самим собой, — напевно воскликнула Женщина, с усилием улыбаясь. Она ласково потрепала Занудина за шею.

— Я не умею… не знаю, что значит быть самим собой…

Занудин потянулся за вином — но вино, оказалось, кончилось.

— Ексель-моксель, — еле слышно пробурчал Занудин, переставляя опорожненную бутылку на пол.

Наступила тишина.

Занудин понимал, что молчать нельзя. Нужно обязательно что-то говорить.

— А вот еще тема! Меня всегда раздирали противоречивые страсти. Добиваясь женщины, я неуклонно начинал терять к ней интерес. Ведь чтобы почувствовать уверенность в отношениях, надо полюбить в первую очередь себя, выудить все свои самые лучшие качества наружу. И тут-то, вместе с ними, увлекаясь ненужным сравнением, ты начинаешь замечать недостатки той самой женщины, которую так желал покорить. Ее несовершенность. Вернее — те различия, которые хочешь не хочешь делают вас чужими. Бац! Все рушится…

— Закрой глаза, — перебила Женщина изменившимся грудным голосом.

— Что?..

— Глаза закрой.

— …

— Закрыл?

— Угу.

— Можешь открывать…

Все произошло стремительно и потому особенно пугающе.

Занудин уставился на Женщину и чуть не потерял сознание. То была уже не Женщина… то была… Что за наваждение! Перед ним во всем своем лоске предстала не кто иная, как Нэрилим Номро! О да, легендарная сексапильная красавица с детским лицом. Роскошная блондинка. «Мисс Огнемет»! Фантазия и реальность в трепещущем и рвущемся на теле белом платье, хотя ветру здесь взяться было определенно неоткуда. Смертная богиня во плоти…

— Я… ы-ы-у… — попытался хоть слово выдавить из себя Занудин и не смог. Он задыхался.

— Ну что ты, глупыш, — нежно произнесла Нэрилим и повалила Занудина на лопатки, — ничего ужасного не произошло. Правда ведь, кися?

Занудин подтянул колени к груди и обнял их. Замер. Не решаясь даже мигнуть, ждал, что будет дальше.

— Я, признаться, думала, этот облик вдохнет в тебя желание, а не испугает, — высокохудожественно обнажаясь, по ходу объясняла она, слегка надув губки.

Тело ее было божественно. Мягкие, красивые руки принялись похищать одежду теперь уже с Занудина. Расстегивать все восемь пуговиц на рубашке, и в самом деле, долго — она ее попросту порвала. Выворачивая Занудину локти, стащила, скомкала, бросила на пол. Весело замурлыкала. Затем вдруг грозно сдвинула брови.

— Так что же, я не пойму… Нравлюсь я тебе, либо у тебя на мой счет иные соображения?!

— Нравитесь, — пролепетал Занудин, — честное слово, нравитесь.

Вот так взять и поверить, что это действительно с ним происходит? Здесь, сейчас?! Тысяча чертей…

— А ты мне что-то не совсем, — загадочно заулыбалась Нэрилим, и подушечки ее пальцев зигзагами заскользили по поддавшейся капризам неровного, гиперволнительного дыхания груди Занудина. — Меня больше… ну-у, как бы это сказать… возбуждают девушки.

Занудин насторожился. В области сосков стало вдруг как-то подозрительно щекотно, затем зуд усилился, и наконец… Занудин с величайшим ужасом обнаружил, что у него растет бюст! Да-да, натуральная женская грудь! Она разбухала на глазах и подрагивала как холодец… О чудовищной метаморфозе кричали все зеркала в комнате!!

Ответив своим истошным воплем, Занудин с неприличным грохотом скинул Нэрилим Номро с себя на пол и полуголый выскочил за дверь.

Мимо по коридору как назло проходили Панки…

Завидев до смерти перепуганного Занудина, да еще неимоверно пышногрудого, Джесси и Факки тотчас прыснули со смеху. Гогоча и улюлюкая, они принялись задорно скакать вокруг Занудина, отпуская воздушные поцелуи и хватая его за соски.

— Кыш! Убирайтесь! Вон! — отбивался Занудин от наглых посягательств на «свои» пышные формы.

Разыгралась нешуточная свистопляска, и поэтому жильцы мало-помалу начали выглядывать из номеров. Вечно занятый Виртуал в числе первых высунул в пространство коридора свою любопытную лохматую физиономию. Даже трясущийся от вида собственной тени Жертва, и тот обозначил интерес к происходящему, маслянисто сверкая то левым, то правым глазом за узенькой полоской дверной щели.

Не в силах больше терпеть подобный позор, Занудин взорвался. Ухватив за шкирку сначала Джесси, а потом Факки, он с силой столкнул их лбами, и ватные тела безобразников распластались по полу. Вид у Занудина был яростный, но одновременно он чуть не плакал. В отчаянии рыкнув на таращившихся зевак, обладатель роскошного бюста без промедления скрылся в номере.

Закрыв дверь на замок, привалился к ней спиной, чуть живой сполз на корточки. Стук в груди отдавался в глазных яблоках, похолодевшие пальцы дрожали. Он не знал, что предпринять, и даже боялся думать о случившемся. Просто так и сидел, пытаясь вывести мысли из хаоса, отдышаться. Наконец с замиранием сердца опустил взгляд на свою грудь…

— Благодарствую, ангелы, — устало шевельнулись сухие посиневшие губы.