Страница 16 из 34
«Фу!» - дернулась, руку с плеча убрала, - «Какой вы бука!» - и из
домика выскочила. Ну девуля, ну дает, представляю, что ждет ее мужа!
Но из рабочего настроя она меня вывела, и мысли опять вернулись к
этому чертову партизану. К тому, что вместо крайне необходимого отпечатка
его туфель я нашел отпечаток большого сапога, и точно другого человека.
Тогда вопрос: «Кого?»
Я перебрал в памяти всех отрядных мужиков – сапоги носили только
полевики, и только те из них, кому не приходилось бегать по горкам.
Остальные предпочитали легонькие кеды, и в данный момент меня не
интересовали.
И кто же у нас не бегает? Канавщики точно. Их к месту работы
подвезли на машине, и там же забрали. Им, кстати, без сапог и работать
41
опасно. Сорвется камень и по ноге хрястнет – сапог и защитит, отделается
работяга синяком.
А большие сапоги всего у двух: у «Пахана», длинного тощего, бывшего
зековского авторитета, пытавшегося и в отряде качать права, и еще у одного
работяги, роста среднего. Только вопрос: зачем одному из них по проселку
гулять, тем более ночью, ежели все канавщики еще по светлому в своих
палатках затихали, после тяжелейшей работы.
Шофера тоже не бегают, но я никогда никого из них в сапогах не видел.
Так что отпадают.
Больше никто не припоминался. То-есть, проверить мне нужно всего
двух человек. Но как? Не полезешь же замерять у мужиков обувку на ногах
рулеткой, а в отряде под ногами щебенка, на которой следов не остается.
Придется завтра за работягами проследить, когда они пойдут из отряда по
проселку к своим канавам. Нехорошо, конечно, но что делать?
А после ужина я пробежал по выезду из отряда на партию, километров
семь. И никаких следов хотя бы отдаленно подходящих под человеческие не
увидел! Партизан наш в партию точно не рванул.
Вернулся в отряд, а в домике Розочка, в кровати и одна. Смотрит на
меня с улыбочкой.
«А Вика где?» - поинтересовался, где мне в случае чего придется ту
искать.
«Вике хорошо», - вздохнула и приняла вид несчастной, - «Слава ночью
дежурит, а она с Сашенькой одни в домике остались!»
Я молча погасил свет и плюхнулся в кровать: разговаривать с
квартиранткой мне противопоказано, мысли у нее всегда на одну тему.
Часть одиннадцатая.
И вторая ночь прошла спокойно. Утром караулы я проверил – Саша и
опять Егорыч были на местах. Канавщики в столовой уже завтракали,
Виталий тоже. Поздоровался и сел рядом с ними.
«Копать кончаем, начальник», - напомнил мне высокий тощий, -
«готовь работу».
«Будет работа», - ответил, и невольно взгляд скользнул на ноги работяг,
убедиться, что они в сапогах.
Дождался, пока мужики после завтрака перекурили, натянули на себя
рабочие робы, набрали в канистры водички, и потянулись из отряда, вначале
кучей, потом расходясь по одному в одну от проселка сторону. Когда
скрылись в горках, не торопясь пошагал за ними.
Следов на проселке за воскресенье и понедельник, плюс и сегодняшнее
утро - было много. Столько, что друг друга перекрывали. Потом их
количество начало уменьшаться - работяги по одному отворачивали к своим
канавам. Последним, чьи следы уже никто не перекрывал, отвернул
канавщик, для меня неинтересный: сапога носил точно меньшего размера,
чем нужно. Дальше по проселку следов не было, и я повернул назад,
42
внимательно смотря под ноги, и пытаясь разглядеть, где хозяева самых
больших сапог с проселка сворачивают к своим канавам. Ну а кто их копает –
я знал отлично.
Ничего не получилось! Да, два канавщика имели большие сапоги, да,
нашел я их отпечатки, и места, где они с проселка исчезали. Да, по канавам
определил их хозяев. Те, кого раньше и предполагал! С одинаковыми
сапогами! По размеру близкими с тем, отпечаток которого я нашел в
воскресенье и рядом положил два камня. И который к идентификации не
годился! Ну и что добился? А ничего. Хотя нет: два подозрительных человека
все же появилось.
Вернулся в отряд, сразу зашел к Виталию.
«Ни-че-го!» - помотал он головой на мой выразительный взгляд, - «У
поварихи никто ничего не брал, ни вчера, ни сегодня!» - то-есть, партизана
его коллеги втихаря не поили и не кормили.
«На проселке в партию следов тоже нет», - подтвердил я, что партизан
и там не отметился.
«Два дня ни слуху ни духу, в нашей жаре, без еды и воды», - Виталий
помотал головой, - «значит харакири сделал. Или просто загнулся, в пустыне
ему одному не выжить».
«Он от отряда никуда и не убежал – следов нигде не оставил. А
столовая у нас – на отшибе, и караул ночью в ней не сидел. Так что мог
придти, и за водой, и на кухне пошарить».
«Точно не приходил», - Виталий с уверенностью, - «я и об этом
повариху пораспрашивал – никто в погребе не шарился, она на него замок
повесила, а на кухне ничего не лежит, я об этом попросил». Сказал, и у меня
в голове мелькнуло: может, действительно наш канавщик, этот тюхтя-
матюхтя, уже в другом мире? Не от харакири, конечно, а помощи того, кто
оставил отпечаток большого сапога? Может, нам действительно нужно труп
искать?
«Что дальше будем делать?» - поинтересовался у Виталия, постарше
меня по возрасту, а значит и поопытней.
«Искать заставят. Завтра менты прикатят – и начнем. Глядишь – по
запаху и наткнемся. Только», - он на секунду задумался, и уже с тревогой», -
«сейчас возьму пару ребят, и все остатки сайги вокруг столовой соберем и
закопаем. А мясо спрячем. Вдруг с ментами еще кто-либо прикатит, вроде
охотинспекции!»
«Повариху предупреди, что бы и завтра, и послезавтра все с тушенкой
готовила», - предложил я еще одну меру предосторожности, - «а ребят всех, у
кого ружья есть – что бы припрятали. Мало ли чем менты могут
заинтересоваться и что в отряде искать!»
Виталий с озабоченным видом – он же не последний в незаконной
добыче сайги – пошел организовывать маленький субботник вокруг
столовой, а я зашел в камералку, посмотрел чем там занимаются, кое с кем
поговорил, кое-что техникам подсказал. И что бы дальше не толкаться и всем
мешать, палатку-камералку покинул, и побежал по проселку на юг, к
43
отпечатку сапога, для защиты которого положил рядом неподъемные два
камня. Должен я сравнить его с сегодняшними отпечатками сапог двух
канавщиков, попробовать найти отличия или сходства, хотя в этом очень
сомневался, все они были размазанными.
Когда к камням подбежал, пришлось выматериться (про себя) и в
сердцах сплюнуть: один из них понравился лисе, она вокруг его потопталась,
и подняла лапу. В итоге, от ценнейшей улики ничего не осталось, и мне
соваться с ней к ментам бесполезно. Теперь канавщик Гриша - партизан и для
них однозначно!
Часть двенадцатая.
Милицейский Уазик прикатил на следующий день к обеду.
Остановился за нашим домиком, из него вылезли шофер, с погонами
сержанта, Леня, Палыч, Рома, и казах в звании капитана. Шофер полез в
двигатель, что-то в нем смотреть, остальные в домик зашли, со мной
поздоровались. Капитан облюбовал табуретку, другим достались кровати.
«Ну и жара!» - подергал страж порядка на груди офицерскую рубашку,
выгоняя из под нее тепло и пот в надежде охладить тело; выбрал из
присутствующих меня, - «Что у вас нового? Поджигатель не появлялся?»
Я поискал глазами Леню, и он мне кивнул, разрешая ответить:
«Нового ничего, поджигатель не появлялся и следов своих нигде не
оставил».
«Разберемся», - уверил капитан, и от меня взгляд перевел на Леню, -
«Домик найди, что б я со свидетелями и подозреваемыми мог поговорить,