Встретимся в Эмпиреях

— Пойдем, как скажешь, — пожимаю плечами.

Когда мы оказались в «недостройках», это место сразу же, признаюсь, нагнало на меня апатию. Давно я здесь не был — и не удивительно. Куда ни кинешь взгляд ― почерневшие от пожарищ, утлые, полуразрушенные, как грибы и там и сям беспорядочно понатыканные коробки домов, — натурально давящие на тебя склизкими стенами, вампиризирующие, пышущие нечеловеческой тоской. Повсюду хлам, искореженные автомобили, битое стекло. Черные провалы изуродованных окон… Впереди, шагах в тридцати, нарезает круги, не сводя с нас злых желтых глаз, одичавшая дворняга — хвост переломан, с ощерившихся клыков течет… Разве мог я тогда себе представить, что спустя короткое время это место заставит относиться к себе совершенно иначе, станет для нас чуть ли не тем, чем некогда был парк?!

Мы не спеша двинулись вглубь «недостроек» и словно в забытьи пробродили битый час.

— У тебя сигареты остались?

— Последняя.

— Давай закурим.

Остановились напротив одного из домов и, точно сговорившись, принялись основательно к нему приглядываться. Налицо имелось два неоспоримых преимущества перед остальными, по умолчанию отсеянными: его не тронули пожары, и он был достроен до конца. Помимо этого подкупала довольно оригинальная планировка: шестиэтажный, одноподъездный, теряющий в сечении от верха к низу, словно перевернутая пирамида, воткнутая носом в землю.

— Зайдем внутрь?

— Почему бы и нет.

Конечно, это оказались не апартаменты, но на большее, чем предстало нашим взорам, мы и не рассчитывали. Оставив позади себя пять лестничных пролетов, исследуем с Демоном верхний этаж.

— Ну как тебе? — спросил Демон, озираясь по сторонам. В выражении его лица читался задор.

Что сразу бросалось в глаза ― перегородок и стен, кроме как по периметру, на этаже почти не было (разве что одна-две полуразрушенные и несколько подпор). Такое пространство производило — я почувствовал это на себе — эффект раскрепощения, что ли. Все окна были завешаны мешковиной или заделаны досками. Кто этим здесь занимался, я знать не мог. Зато в помещение проникало обилие света через огромный, метра четыре на четыре, пролом в крыше, образованный прямо по центру. Подобное зрелище сиюминутно рождало в голове колоритные фантазии в духе упавшего некогда на дом метеорита.

— Не знаю. А дождь, сырость? Такую дырень в потолке заделать будет проблематично.

— Ерунда, Гоголь! Мне нравится, и я предлагаю оставить все в первозданном виде. Нам же не жить тут, правильно? И потом, в этом что-то даже есть. Вроде и в доме сидишь, а над головой — небо… Сказка.

— Хорошо. Если тебе нравится, я тоже не стану выступать против.

— А-а-а-а! — во весь голос заверещал Демон и вприпрыжку пронесся до дальней стены и обратно.

«Выходит, я верно подметил, что место раскрепощает», — подумалось мне.

— Только прибраться здесь не помешало бы, а в остальном — местечко что надо! — Демон принялся ногами раскидывать кучу тряпья, наваленную тут же, близ завешанных окон.

И вдруг как очумелый шарахнулся в сторону. Я не сразу понял, отчего.

Оказалось, Демона напугало то (секунду спустя я это заметил сам), что тряпичная куча… зашевелилась.

— Какого черта… — Демон раскрыл рот и наблюдал за происходящим. Я тоже замер на месте.

В поднявшемся облаке пыли появился человек. Предстал он перед нами выползающим из тряпья на карачках. Совершив ряд угловатых движений, вскочил на ноги и пустился наутек, но, не сразу сориентировавшись куда бежать, наткнулся прямо на меня, лицом к лицу. В нос мой ударило его затхлое дыхание, и мы невольно встретились взглядами ― передо мной жили и бегали маленькие, водянистые, воспаленные глаза, в которых я не увидел ничего кроме животного страха. Отступив шаг назад, я смог разглядеть незнакомца полностью. Лицо, заросшее густым грязно-серого цвета мальчишечьим пушком, всклокоченные волосы, тонкие руки, испещренные паутиной вен. Прелое раскрасневшееся тело было облачено в призванные служить одеждой лохмотья. Паренек едва ли был старше нас более чем на год-два. Он был долговяз, но тем сильнее бросалась в глаза его ужасная худоба. Порой я обладаю способностью «сфотографировать» момент — ведь на все про все мне были отпущены секунды. Тут же паренька как ветром сдуло. Убежал по лестнице вниз.

— Это что еще за абориген был? — первым подал голос Демон.

— Бродяжка, наверное, — предположил я.

— Разве в наше время еще остались бродяги?

— В наше время есть уклонисты. Почему бы некоторым из них не стать бродягами? Ты видел, какой он молодой? Как мы.

— Да. Совсем как мы.

Произошедшая только что нежданная встреча немного подпортила нам настроение, и мы принялись обсуждать вопрос: стоит ли подыскивать новое место или все-таки «столбить» это.

— Ну хватит. Я — за это! — рубанув воздух ладонью, определился наконец Демон. — Все, что нам нравится, черт подери, будет принадлежать нам! И чихать я хотел на какого-то заплутавшего аборигена. Он сюда больше носа не сунет.

— А если сунет?

— Подотрем!

На том и порешили.

Еще договорились, что Виктории и Сливе сразу новое пристанище не покажем. Обождем. Доведем до ума сначала, поуютнее обустроим. Чтобы действительно тянуло собираться здесь всем вместе и проводить время за бесконечными спорами и разговорами, ставшими неотъемлемой нашей отдушиной. Спорами и разговорами обо всем-всем-всем, что нас радует, тревожит, угнетает и, в конце концов, ждет впереди.

8 июня

Не могу не рассказать об одной встрече, которая на первый взгляд может показаться вам эпизодической и лишенной всякой важности, но, на самом деле, ставшей поистине поворотной в свете тех печальных событий, что поджидали своего назначенного часа в весьма недалеком будущем.

Был теплый июньский полдень.

Я и Демон в приподнятом настроении возвращались из «недостроек». Минула неделя, как мы колдуем над нашим новым пристанищем, и сегодня оно, без ложной скромности, тянуло наконец-таки на похвальную оценку. Порядок был наведен. Завалы мусора избавили нас от своего неприглядного присутствия ― мусор мы попросту выкинули из окон на улицу. Из дома принесли различную утварь, теплые вещи — все на тот случай, если будем засиживаться допоздна. А Демон не пожалел даже своей старой доброй шестиструнки с гнутым грифом. Оба уже со свербящим самодовольством предвкушали, как приведем на смотр обустроенного пристанища Викторию и Сливу.

— Я думаю, мы обязательно должны побаловать себя сейчас чаркой пива! — торжественно объявил Демон, широко улыбаясь.

Безлюдные места были позади, Зеленые пруды тоже остались за спиной ― и мы как раз приближались к первой пивной, которой встречал нас кипящий жизнью город.

— Несомненно, — был мой ответ, и мы заскочили в «Отхлебни» (такое название носила пивная).

В тесном и прокуренном помещении пивной нам, впрочем, довольно скоро отхлебывать надоело. Взяв еще по полному стакану с собой, мы снова вышли на улицу. Тут же приглядели лавочку в тени деревьев.

— Бросаем якоря!

Сели. Моментально придумали себе забаву. По дороге мимо нас то и дело сновали прохожие, и мы как две язвы словесно потешались над каждым, входя в безотчетный азарт и все больше и больше изощряясь в своих комментариях. Но все это, конечно, было только дурачеством, без тени злобы.

— Посмотри на усатого с портфелем.

— Ну.

— Прическа — один к одному, ершик для чистки унитаза.

— Согласен. А на походку обратил внимание?

— А что с походкой?

— Идет, точно трусы в одно место забились!

«Ха-ххха-ха-ха!», — гогочем как идиоты.

— Сколько ты этой дал бы?

— Лет двадцать пять. Взрослая жаба.

— Формы — ничего. А?

— Формы — не спорю. Только…

— Что?

— Физиономия-то — как клопов граблями давили.

— У-у, да. Прыщавая какая. Может, болеет чем?

— Или умывается без мыла…

— Или не умывается…