Звёздный свиток

В первый раз они узнали о дранате, когда Ролстра использовал его для порабощения «Гонца Солнца». Пандсала считалась единственной из его дочерей, унаследовавшей дар. Но никто никогда не проверял других. Кроме того, она не испытывала присущего «Гонцам Солнца» отвращения к воде. «Моя мать пришла из какого-то места, которое называлось просто Гора». Горы Вереш — ведь Сеяст именно оттуда прибыл в Крепость Богини…

Уриваль едва не выругался, когда голова мальчика скатилась на его руку. Тогда в спешке он забыл опустить ему веки, и сейчас в открытые глаза Сеяста падал звездный свет. Остекленевшие. Смотрящие в никуда. Когда-то он уже видел лицо с глазами, очень похожими на эти… Мертвые зеленые глаза, залитые звездным светом, обрамленные темными волосами. Горло того человека было пронзено ножом Рохана, но губы улыбались даже после смерти, как сейчас улыбались губы этого мальчика…

Нос, брови, рот, скулы… Нет, здесь не было случайного совпадения цвета глаз и имитации манер под руководством Киле, как у Масуля. Только сходство, подобное сходству молодой, наполовину сформировавшейся поросли со взрослым деревом.

До того как умереть, Янте родила трех сыновей, которых все считали умершими, и таинственного четвертого сына, действительно погибшего вместе с матерью во время пожара в Феруче. Уриваль давно знал их имена. Знал и то, что все они живы.

Теперь один из них мертв. Нет, не «Сеяст», а Сегев. Сегев, убивший Андраде.

Уриваль внес сына Янте на мост. Еле дыша от усталости, он остановился на середине. Внизу тек темный, обманчиво спокойный Фаолейн. Выше моста река бурлила, но отсюда до самого моря текла стремительно, мощно и безмолвно. Желанное безмолвие…

Мышцы свело от боли, когда он напрягся, перекинул тело Сегева через перила и позволил ему упасть в воду. Тело, одетое в серое, всплыло один раз и исчезло навсегда.

— Незадолго до полуночи пришел Уриваль и сообщил нам, что виноват во всем оказался мальчик по имени Сеяст. Он был послан колдунами и с весны жил в Крепости Богини. Это невыносимо, Меат…

— Сьонед, нельзя, чтобы об этом знали все. У Андри и так хватает забот. Ему нужно убедить всех, что он не уступает Андраде. Если же все станет известно, ему перестанут доверять. Ведь именно он разрешил Сеясту работать над Свитком… — Меат в два глотка опорожнил третий кубок. — О Богиня! Сначала смерть Андраде, а теперь это…

Рохан придвинул ему бутылку.

— Тела у нас нет, и мы можем сказать, что мальчик погиб так же, как и Пандсала. Но беда в том, что мы не знаем, от чего она умерла.

— Могу сказать. — Внезапно он поднял глаза и со стуком поставил на стол и чашу и кувшин, расплескав вино. — Поль!

— Ты почему встал? — резко спросила Сьонед. Но Меат уже крепко обнимал мальчика.

— Богиня, как же я рад тебя видеть! Сьонед, не надо отсылать его в кровать. Он ведь все равно не уснет. Она пожала плечами.

— Так и быть. Раз уж ты не спишь, слушай, чтобы нам не пришлось повторять дважды. Садись рядом. Поль устроился между Сьонед и Роханом.

— Похоже, ты до смерти устал, — шепнул он Меату. «Гонец Солнца» опустился в кресло.

— Я не слезал с седла с того момента, как в Крепость Богини пришла весть об Андраде… Да ты и сам не блещешь…

— Так почему умерла Пандсала? — тихо спросил Поль.

— В этот миг Сьонед объединила фарадимов в сеть, верно? Она пользовалась силами всех бывших рядом «Гонцов Солнца».

— Поэтому мы и побеждали… — пробормотал Поль.

— Конечно, — подтвердил Меат, удивляясь, что мальчик в состоянии понять это. — Знаешь, тебе есть чему поучиться у матери. Судя по описанию, вы вдруг почувствовали себя так, словно мир вокруг начал рушиться. Я ничуть не удивлен, поскольку со мной было то же самое. Во время заклинания в меня воткнули нож. А знаешь, почему я не умер? — Он замолчал, чтобы сделать еще один добрый глоток вина. — Я его вытащил.

Рохан ходил по ковру, словно давая выход энергии.

— Фарадимам запрещено использовать свою магию для убийства. Так ты говоришь…

— Мне прочитали перевод Андри, — прервал его Меат. — Точные слова: нам запрещено использовать наше искусство во время битвы . И вот почему. Если в занятого магией «Гонца Солнца» попадет стрела или нож, он умрет.

— Но почему? — воскликнула Сьонед. — В этом нет никакого смысла. Неужели нас способна убить каждая царапина, полученная во время занятий магией?

— Не знаю. Попробуем подумать… В свитках есть упоминание о меридах и их стеклянных ножах. Они работали с колдунами. Стекло считалось священным. Пользоваться им считалось предметом гордости, почти религией. Это было их отличительным признаком, клеймом, их росписью об убийстве. Но почему стекло?

— Железо, — резко и коротко сказал Поль. И только потом, когда он услышал собственные слова, его лицо изменилось. Он протянул руку, налил себе вина и залпом выпил.

— Я тоже подумал об этом, — кивнул Меат. — Ножи, один из которых попал в меня, а другой вонзился в Пандсалу, были стальными. Теперь я готов держать пари, что Клеве умер не от ран. Он пытался воспользоваться своим даром, а нож…

— Но сталь была вынута, — напомнил Рохан. — Если бы все было так, как ты говоришь, Масулю было бы недостаточно отрезать ему несколько пальцев. — Заметив, что эти слова заставили «Гонцов Солнца» сжаться и стиснуть кулаки, он поспешно добавил: — Прости меня. Но похоже, что твоя гипотеза, Меат, не выдерживает критики.

— Я догадываюсь, что хотя нож и не торчал в его теле, каждый достигший цели удар оказывал точно такое же действие, разрушая его разум, пока не наступила смерть. Вы сказали, что у Пандсалы была только одна рана в ноге. А она все же мертва. А еще вы сказали, что боль, которая резко поразила всех остальных, так же резко и закончилась. Должно быть, это произошло, когда Холлис вытащила нож. Железо больше не мешало общему процессу магии. Но Пандсала уже зашла слишком далеко. Вот вам пример: кровоснабжение мозга. Кровь поступает в него через большие шейные артерии. Если их перерезать, мозг умрет. Должно быть, что-то происходит внутри нас, когда мы плетем свет или совершаем магию с Огнем — что-то, чему мешает сталь. Хвала Богине, что Сеяст не был частью круга «Гонцов Солнца», когда Холлис ударила его ножом.

— А когда колдуны использовали меридов, — сказал Рохан, — то заставляли их пользоваться стеклом, потому что не доверяли — боялись, что те могут повернуть свои ножи против хозяев. Меат, могу поспорить, что колдуны запрещали железное оружие в своем присутствии. Кроме них об этом никто не знал. Для любого не обладающего даром не имеет никакого значения, железо это или стекло — убивает и то и другое.

Сьонед стиснула руки.

— Вот и еще одна причина для того, чтобы держать все в секрете. Если кто-то узнает о том, насколько мы уязвимы перед железом и колдунами, которые притворяются фарадимами…

— То к следующему лету мы все будем мертвы, — закончил за нее Меат.

Рохан откинулся в кресле, чувствуя себя дряхлым стариком.

— Хорошо. Давайте попробуем такой вариант. Пандсала и Сеяст погибли потому, что они были недостаточно крепки для той магии, которую начала Сьонед. Это будет хорошей добавкой к ее и без того высокой репутации фарадима. То, что окружавшие этих двоих и Холлис «Гонцы Солнца» ничего не видели, делает ее единственной свидетельницей происшедшего. Да, но куда в таком случае пропало тело Сеяста? Гм-м, это проблема… А как насчет того, что Уриваль, главный сенешаль Крепости Богини, лично совершил над ним погребальную церемонию? В конце концов, это будет единственной правдой из всего сказанного. А Найдре можно будет соврать, что нож был отравлен. Сейчас нож у Уриваля; от этой улики надо избавиться. Я ничего не забыл?

— Лучше не придумать, — сказал Меат. — У вас тоже есть дар, ваше высочество. Только не дар фарадима. Рохан едва заметно улыбнулся.

— Я думал, что ты избавился от этой дурацкой привычки.

— Несомненно, ваше владетельное высочество Верховный Принц, — улыбнулся ему Меат. Сьонед потерла шею.