Страница 10 из 13
Вот выплыл из лилового тумана остров Риальто… Вот начался квартал Сан-Джованни Кризостомо… Вот близ монастыря Сан-Лоренцо возник старый дом, похожий на пришвартованный к набережной, отслуживший корабль…
В темноте у пирса покачивалась гондола и шаркала бортом о неровную каменную кладку. Чужие люди выгружали тюки и втаскивали по лесенке в широко открытые двери. Рядом стоял слуга, держа в руке зажженную свечу. Дрожащий огонек освещал его растерянное, морщинистое лицо.
По комнатам и переходам стучали торопливые шаги, мелькали тени, раздавались тревожные голоса.
– Синьор Марко! Синьор Марко!
Он оглянулся и узнал блестящие глаза Занины. Раньше она никогда его так не называла. Марко побежал по длинному коридору и остановился на пороге зала, когда-то служившего для приема гостей и торжественных трапез.
У яркого пламени камина сидели на скамьях те самые бородатые купцы… А рядом донна Флора, запрокинув голову, восклицала:
– Слава Господу нашему и Деве Марии! Слава Божьим угодникам! Вняли они молитвам несчастной вдовы, и дорогие братья ее вернулись! Никколо, Маффео, вот вы и дома. Сколько я слез пролила по вас! Сколько перенесла горестей и бед!..
Один из купцов сказал что-то другому на диковинном, чужом наречии, потом они поглядели на сестру и весело рассмеялись.
Увидев племянника, донна Флора всплеснула руками:
– Никколо, вот твой сын Марко! Погляди, какой молодец! Он ходит к ученому монаху, знает цены на товары, умеет грести и стрелять из арбалета!
Никколо Поло, коренастый и широкоплечий, с внимательными глазами, сказал ласково:
– Подойди ближе, сынок, дай-ка мне тебя разглядеть… – и прибавил, повернувшись к брату, такому же широкоплечему и густобородому: – Ну, Маффео, теперь у нас будет молодой помощник на обратном пути к великому хану…
Часть вторая
В стране великого хана
Глава первая
Дикие гуси летели со звонким гортанным криком над синей гладью Янцзы, над буйством вспененной рыжей Хуанхэ, над Юйхэ – Великим каналом.
На залитых водой полях крестьяне погоняли быков, волокущих грубые деревянные сохи, подвозили в скрипучих тележках просо и ячмень для посевов. Медленно текли в зеркале полей облака, на тополях с морщинистой корой поправляли прошлогодние гнезда аисты, долины млели в блекло-зеленой дымке, и теплый ветер трепал по склонам холмов седые метелки пустынного чия. Весна опустилась на землю Хань.
Но ни одна девушка с нежным лицом и приподнятыми бровями не выходила, ступая крошечными ножками, в абрикосовый сад, не брала изогнутый пятиструнный цинь и не исполняла изысканную мелодию «Из радуги яркий наряд, из сверкающих перьев убор…» Пестрые акробаты не показывали на улицах представления в страшных масках под грохот барабанов и медные стоны гонга… Розовощекие дети с радостными криками не запускали под облака раскрашенного бумажного дракона…
Тишина царила в стране Хань – музыка и веселье разрешались только при дворе великого хана и в ставках монгольских нойонов.
Ясным днем, когда голубоватые утренние тени сменились резкими и короткими, возле яма, на краю мощеного тракта, остановился длинный ряд одногорбых верблюдов, навьюченных тюками в полосатых чехлах. Седобородый начальник каравана и погонщики в белых наголовниках вошли во двор. Китаец-толмач попросил слугу принести холодной воды.
Тинчжан, смотритель яма, поклонился караванщикам и сказал толмачу:
– Спроси, откуда они и куда направляются?
Начальник каравана ответил с достоинством:
– Если вопрос задан из любопытства, я отвечу на него из учтивости. Если же языком смотрителя руководит служебный долг, я отвечу с усердием. Переведи: по повелению великого султана Египетского Ал-Мелик эль Мансура посланы «корабли пустыни» в далекий путь с дарами для великого хана монголов. И дары эти составлены из платьев румийских, тканей венецианских и одежд александрийских, из шлемов франкских и мисирских, из лат, седел, уздечек, стрел, дротиков и мечей калджурских – все с инкрустацией из золота и серебра. И кроме перечисленного выше груз единственного в свете, сладостного египетского сахара. Аллах благословил наши труды, и мы близки к цели.
Тинчжан расплылся в улыбке и поклонился еще ниже:
– Может быть, почтенный начальник и его товарищи пройдут в помещение? Там они найдут все для спокойного и приятного отдыха.
Караванщик покачал головой в выгоревшем тюрбане:
– Несколько глотков воды подкрепят нас и мы двинемся дальше. Впереди – один переход до порога ханского дворца.
Постепенно у ямского двора собрался разный прохожий люд: торговец, едущий верхом на осле, носильщики с круглыми корзинами на бамбуковом коромысле, батраки с мотыгами на плечах, сутулые деревенские старухи, мальчишки и нищие в засаленных, грязных лохмотьях. Со свойственной китайским простолюдинам скромностью, они стояли поодаль и вполголоса переговаривались.
Смотритель продолжал кланяться почтительно и гостеприимно. Неожиданно лицо его вытянулось, он прислушался и, подняв вверх указательный палец, закричал тонким голосом. Слуги, испуганно открыв рты, бросились к конюшне и стали выводить сменных лошадей. Тинчжан вбежал в дом, через мгновение он появился, держа в трясущихся руках чайники с рисовым вином.
По тракту с пронзительным скрипом и звоном колокольчиков мчалась легкая повозка, запряженная четверкой взмыленных жеребцов. Возница гикал и крутил над головой ременным кнутом. Позади, наклонив копья и косматые бунчуки, скакал отряд латников с хмурыми, обветренными лицами.
– Лошадей! – хрипло зарычал с коня грузный кипчак. – Лошадей разведчику великого хана господину Марко!
– Уже готовы, господин… Уже готовы… – залепетал тинчжан. Он приседал и униженно улыбался.
– Давай сюда. – Кипчак взял из маленькой, сморщенной руки китайца фарфоровый чайник, отхлебнул и крякнул от удовольствия. Спохватившись, он ткнул камчой в сторону кибитки. Тинчжан подбежал к ней мелкими шажками и откинул кожаный полог.
Из кибитки вышел широкоплечий семужень в синем монгольском чапане.
За отворотом его войлочной шапки блестела серебряная пайцза с изображением кречета. Он, не отрываясь, выпил горячий напиток и сказал по-татарски:
– Не торопись, сотник Толай. Все равно мы прибудем только к вечернему пиру. Великий хан не слушает о делах за чашей с вином.
– Любая важная весть или человек, состоящий на службе у великого хана, должны быть доставлены как можно быстрее, – возразил сотник. – Это радует ханское сердце, и это полезно. Иначе стоит ли держать столько лошадей в каждом яме и кормить столько бездельников.
Воины спешились, ожидая, когда ямские слуги принесут им напиться и приведут сменных коней.
Разведчик оглянулся, указав пальцем на караванщиков, спросил:
– Откуда они? – На его лице отражалось нетерпение и любопытство молодости.
Тинчжан с готовностью ответил:
– Караван идет из далекой страны мусульман и везет богатые подарки нашему владыке.
Арабы сложили руки на груди и поклонились, как бы подтверждая сказанное смотрителем.
– А там что за нищие?
– Местные жители, господин. Они действительно напоминают нищих, хотя среди них есть опытные торговцы, искусные ремесленники и усердные земледельцы. Судьба не избаловала их: они потеряли имущество, а некоторые и крышу над головой, потому и бродят по дорогам в поисках заработка.
– Почему же они не трудятся на строительстве новых крепостей? И почему они собрались здесь, мешая движению и нарушая порядок?
– Сиятельный господин прав: человеческая лень и праздное любопытство неискоренимы. И как говорили древние мудрецы: три зверя – это стадо, три красивых женщины – это роскошь, а три человека – это толпа.