Принц шутов

— Так замахнулся веслом, что сломал его, — добавил, кажется, Трир.

— Тогда он еще сам не знал своей силы, — сказал Фьорир, у которого на руке все еще был заметен шрам.

— В жизни не видел, чтобы кто-нибудь вот так ломал весло. — Надо понимать, это был Фимм.

— Он что, сильнее тебя, Снорри?

Мне эта мысль как-то не прибавляла спокойствия.

Снорри взмахнул веслом в такт с остальными.

— Кто знает? — (Еще взмах.) — Сломай-Весло сам не знает своей силы. — (Еще взмах.) — Но я свою знаю.

И он посмотрел на меня. Во взгляде были лед и огонь, и я страшно обрадовался, что мы с ним не враги.

В гавани я с удовольствием обнаружил, что далеко не все северяне — волосатые мужики в шкурах. Еще там встречались волосатые женщины в шкурах. И если уж по-честному, некоторые горожане были в шерстяных плащах, шерстяных же или льняных куртках и узких штанах, перехваченных ремешками от лодыжек до колен, как носят в Тертане.

Выйдя на берег, я зашатался — отвык чувствовать под ногами что-то твердое и неподвижное. Я бы мог поцеловать землю, но не сделал этого, лишь зашагал вперед, сгибаясь под тяжестью заплечного мешка, закутанный в зимнюю одежду, которую, похоже, вскорости предстояло дополнить еще чем-нибудь. Снорри хорошо знал порт и привел нас в таверну, о которой был хорошего мнения.

Тронд, в отличие от многих небольших прибрежных городов и деревушек, не был владением какого-то ярла, где располагался бы медовый зал и регулярно проводились ревизии и поборы. В Тронде всем заправляла торговля. Безопасность границ порта зависела от некоторого количества щедро финансируемых союзов, а внутренняя безопасность — от дружины, которой местные купцы-заправилы платили имперской монетой. В общем, это было идеальное место для высадки и пополнения припасов. Снорри собирался отправиться в Уулиск по суше — ходу было дня два по гористой местности. Ползти по фьорду в снеккаре с горсткой людей значило утратить единственное преимущество маленького отряда — скорость и внезапность. План звучал разумно, с поправкой на то, что мы очертя голову лезли прямо на рожон, и Снорри даже сказал, что я помог все это сформулировать в минуты прояснения сознания в пути, хотя сам я, естественно, ничего такого не помнил.

Когда мы вошли в порт, я заметил грозовые облака, нависающие над скалистой грядой на севере и подсвеченные молниями, словно сам Тор явился смертным. Где-то там, за горами, Свен Сломай-Весло ждал нас в Черном форте, а за ним были Суровые Льды с замерзшими мертвецами, некромантами и нерожденными. Мои шансы на побег как-то незаметно сошли на нет, и наше долгое путешествие подходило к концу — похоже, быстрому и тяжелому.

Таверна, которую выбрал Снорри, была украшена тремя ржавыми топорами, закрепленными над входом. Норсийцы усадили меня за стол и затем потребовали, чтобы для нас зажарили свинью и принесли побольше эля, полагая, что все это весьма полезно человеку со слабым здоровьем.

Прочие посетители были не слишком утонченной публикой, но хотя бы не лезли на рожон. Если время от времени бываешь в злачных местах такого пошиба, подобные вещи начинаешь чувствовать нутром. И потом, трудно было не заметить, что вместе со мной пришли восемь воинов ундорет.

— Встретимся здесь, как стемнеет. — Снорри с вожделением втянул ноздрями воздух. Запах жареного перебивал обычную для таверны вонь табака, пота и эля. Норсиец вздохнул и повел своих людей в город, причем Туттугу вооружился моим рецептом от триппера. Я решил, что люди ярла Торстеффа имели при себе кое-что из награбленного на Затонувших островах, поскольку Снорри не просил у меня денег, а закупить надо было много чего — теплую одежду, провизию на девятерых и еще кое-что. Я потрогал медальон, чтобы убедиться, что он цел.

Едва мои викинги удалились, подошел тощий южанин, закутанный в пестрый плащ, потускневший от времени, с мандолиной под мышкой. Он устроился у очага и поднял руку, чтобы заказать пива. Еще один человек отворил входную дверь, надвинул капюшон пониже, передумал и ушел. Возможно, он не любил музыку или счел, что в заведении слишком много народу. Что-то в нем показалось мне знакомым, но тут принесли еду, и мой желудок потребовал внимания.

— Вот так, красавчик. — Шустрая белобрысая девица подала мне жаркое, ломоть хлеба, дымящуюся посудину с соусом и кружку пива. — Наслаждайся.

Я посмотрел ей вслед и снова почувствовал, что мне двадцать два, а не девяносто два, как уже давно казалось. Хорошая еда, пиво и твердый пол, который не пытался никуда убежать из-под ног… Мир стал казаться куда более сносным местом. Все, что мне было нужно, — это благовидный предлог, чтобы остаться в Тронде, пока с этой жутью на севере не разберутся и пока я не смогу посмотреть на всю нашу печальную эпопею как на порядком испорченные каникулы.

Я заметил, что блондинка смотрит на меня, стоя рядом с товаркой, молодой и весьма хорошенькой, если не обращать внимания на грязь и домотканое платье. Еще одна юная прелестница, бледная, со светлыми волосами, косилась на меня, сидя рядом с немолодым мужиком. Они не были одеты как профессионалки, и не только потому, что лето стояло прохладное. Похоже, в Тронде было обычным делом ходить по тавернам в компании сестры или дочки. Еще одна женщина вошла с улицы, солидная и весьма унылая, пробилась к бару и заказала темного эля. Я задумался, сосредоточенно жуя. Похоже, обычаи Севера здорово отличались от наших, но я не возражал. Я, конечно, мог сколько угодно жаловаться на кузину Серу и на бабкины планы, имеющие целью обойти традиционный порядок наследования, но в целом находил женщин, предпочитающих свободу действий, куда более занятными. В конце концов, чары старины Яла действуют куда хуже, если на пути попадается пожилая компаньонка или несговорчивый братец вроде Алена де Вира.

Я посидел, прислушиваясь к разговорам. Местные говорили по большей части на имперском наречии. Арне сказал мне, что в крупных портовых городах это вполне обычное явление. В деревнях на берегах фьордов можно провести не одну неделю и при этом не услышать ни слова на древнем языке.

На другом конце комнаты трубадур принялся терзать свою мандолину. Я вытер свиной жир с губ и хлебнул эля. Старшая блондинка по-прежнему смотрела на меня, и я улыбнулся ей, как и должно улыбаться Ялану, герою перевала Арал, когда на него смотрит народ. Ее соседу, похоже, не было дела до всего этого — это был хилый субъект с вислыми усами и дергающимся глазом. Однако же любой крестьянин может заколоть ножом, и я подавил инстинктивное желание подкатить и представиться. Вместо этого я решил выставить напоказ все, что имел, и дать пчелам слететься на мед.

— Знаешь «Красную Марку»? — крикнул я парню с мандолиной. В конце концов, ее знают все барды, а он, похоже, немало странствовал.

Вместо ответа, он пробежал пальцами по струнам. Я встал, поклонился дамам и подошел к очагу.

— Принц Ялан из Красной Марки к вашим услугам. Гость на ваших берегах. Я весьма рад находиться в обществе столь грозных воинов и прекрасных дам.

Я кивнул своему новому другу, и он заиграл. У меня сносный баритон, и принцев Красной Марки обучают различным искусствам — мы декламируем стихи, танцуем и поем. Правда, военному искусству уделяется больше внимания, но владение словом и живопись также не чужды нам. К этому стоит добавить, что «Красная Марка» — это бодрая солдатская песня, которая скрадывает недостаток мастерства у исполнителя и побуждает всех прочих присоединиться, — короче, это идеальный способ расколоть лед. Даже ледяные моря Севера не могли устоять против моего обаяния! Я поднял кружку и запел в полный голос, в то время как трубадур заполнял паузы мелодичными нотами.

Что можно с уверенностью сказать о норсийцах, так это то, что они любят петь. Прежде чем я закончил песню или прикончил свой эль, почти все, кто был в заведении, орали «Красную Марку», и незнание слов отнюдь им не мешало. Более того, моя прекрасная блондинка покинула усатика и встала рядом со мной, причем пока она приближалась, я смог заметить, что боги Асгарда щедро наделили ее… во всех отношениях. Бледная красотка тоже оставила отца, чтобы составить мне компанию с другой стороны.