В лапах страха

Марина улыбнулась; старичок больше не обращал на неё внимания – газета засосала его вместе с потной лысиной, мышиными глазами и белыми манжетами.

Подошёл улыбчивый официант и, вкрадчиво выпросив на чай, удалился, довольный собой, будто оттяпал у Миллера половину акций «Газпрома».

Марина вышла на улицу; она немного постояла под козырьком, не желая ступать под дождь. Порывы мокрого ветра заставили мышцы неприятно содрогнуться. Под ногами вращались стремительные водовороты. Своими влажными щупальцами они сгребали с тротуара всевозможный мусор, спихивали его в основной поток и увлекали в глубины канализации. А там уже начиналась ритуальная ЖРАТВА: всё это гадостное безобразие перемешивалось, насыщалось нечистотами и подносилось к столу.

Марина брезгливо поморщилась. Собралась с мыслями и засеменила к парковке.

«Действительно, сколько ходим по тротуарам, а даже представить себе не можем, что именно творится в данный момент под ногами... Может там и впрямь кто-то уже скребётся, точно гигантский крот, всё с большим остервенением выгребая землю из-под асфальта, стремясь как можно скорее добраться до свеженькой плоти. Ведь уличная грязь, наверное, уже порядком приелась, а дождевые водовороты – всего лишь чопорное чаепитие на исходе дня».

- К чёрту таблетки, – прошептала Марина, уклоняясь от снующих машин. – Сегодня – к чёрту!

«А та мамочка ведь тогда выжила! Ошпарилась до не узнаваемости – даже по телевизору не показали, – но уцелела! Она ухватилась одной рукой не то за кусок арматуры, не то за перевернувшуюся скамейку и повисла над кипящей бездной, силясь не разжать обваривающиеся пальцы второй руки. Она даже умудрилась удержать коляску... однако, к сожалению, малыш выскользнул и угодил в самое пекло. Даже ни будь стремительного течения, утянувшего крохотное тельце вглубь коллектора, спасти ребёнка вряд ли бы удалось – он моментально сварился, возможно, даже не успев проснуться».

Марина забралась в машину и посмотрела на мужа.

- Ты чего? – насторожился Глеб.

- Ничего, а ты чего?

- Да так. Вид у тебя какой-то странный.

- Думаешь, у тебя лучше?

- Не уверен.

- Ну и не лезь тогда со своими наблюдениями!

Глеб вздохнул.

- Чего, не отпустили?

- Там некому отпускать, – отмахнулась Марина. – Начальство всё в Москву укатило и до конца дня вряд ли объявится. Если что, Лилька прикроет.

- Значит, можем ехать?

- Да, – кивнула Марина и принялась на ощупь искать ремень безопасности. – А ты разве в сервисе не был?

- Был.

Марина недоверчиво глянула на мужа. Покачала головой.

- А чего машина так уделана? Или механики вместо мотора в грязи ковырялись?

- Да причём тут это, – выдохнул Глеб.

На парковку, точно гигантский колорадский жук, заполз БМВ престижной Х-серии. Для порядка подрыгался из стороны в сторону, после чего принялся нерешительно сновать между припаркованными автомобилями. Такие авто обычно начальники дарят своим «сознательным» секретаршам и помощницам, дабы те потом, вот так, тупо кружили на ограниченном клочке пространства в поисках свободного места.

Глеб напрягся.

- Там дел... не при тебе будет сказано, до какого места. Если сейчас машину поставить, неизвестно, когда её починят. Если, вообще, починят.

- Значит, вдобавок ко всему, поедем на сломанной «десятке»! – Марина кое-как сладила с непокорной пряжкой ремня безопасности, пихнула ту в приветливо щёлкнувший замок. – Замечательно! Не хватало ещё заночевать где-нибудь на полпути!

- Да всё нормально будет, – отмахнулся Глеб. – Ребята на глаз посмотрели и ещё недели полторы резерва дали. Главное... – Глеб хлопнул кулаком по рулю. Нажал сигнал. – Давай, проваливай отсюда! – прокричал он в адрес пристроившегося сзади БМВ и принялся суетно насиловать рычажок коробки передач, ища задний ход.

- Главное что? – переспросила Марина. – Не ездить на ней?

- Вот ведь дура! – прошипел Глеб и, открыв дверь, принялся откровенно жестикулировать, гоня джип прочь.

- Ну, спасибо, – холодно проронила Марина, смотря в боковое окно.

- Да я не тебе, – Глеб вернулся в салон.

- Догадалась уже, не дура!

- Главное, не заправлять чем попало, – терпеливо разъяснил Глеб; он жалостливо посмотрел на индикатор количества топлива и решительно произнёс: – Я на Окружной 95-го залил, на всё что было. Думаю, бензонасос справится.

- Я даже не смею спрашивать, сколько ты за него отдал.

- Да, тебе лучше не знать.

- А тебе лучше привезти меня назад до полуночи! – парировала Марина, холодно смотря на мужа. – Потому что эти двое в квартире – похлеще инопланетного вторжения!

Глеб невольно вздрогнул.

- А ты не перебарщиваешь с ассоциациями?

- Ни капли.

3.

У подружки была эпилепсия. Именно поэтому родители так рьяно и оберегали своего единственного ребёнка. Ведь случись приступ, малышка повалился бы наземь, где стояла и, чего доброго, могла задохнуться. Признаки надвигающегося приступа можно было определить заранее: девочка начинала часто моргать и с трудом фокусировала взгляд на предметах. Во время своего неведения относительно страшного недуга подружки, Марина не обращала на подобные знаки особого внимания, думая, что той что-то попало в глаза, или она просто так дурачится... Однако беспечность царила лишь до поры до времени. До того момента, пока не закончились шутки, а в голове Марины не поселился демон.

Что такое эпилепсия, вернее основные её метаморфозы, Марина узнала много позже. В школе, на уроке литературы, учительница рассказывала про сказку «Алиса в стране чудес», которую написал Льюис Кэрролл, якобы, в подарок своим знакомым, растивших трёх дочерей, – всего детей было пятеро. Именно с одной из девочек – Алисы Лиддел, – знаменитый в будущем писатель и срисовал, по мнению многочисленных исследователей его творчества, образ Алисы – девочки, очутившейся в странном мире, населённом не менее странными существами, от лицезрения коих порой пробирала дрожь.

Большинство критиков были уверены, что Кэрролл страдал некоей малоизученной формой эпилептического расстройства: «эпилепсией височных долей головного мозга». Он не впадал в каматоз, подобно давней подружке Марины, не падал как подкошенный, не писался и не исходил слюной. Он просто входил в некое заторможенное состояние, сродни забвению от сильнодействующего наркотика, – индуисты назвали бы его «нирваной». То был своеобразный форпост между реальным миром и фантазией! Именно там, скорее всего, и находилась та самая развилка с множеством указателей и путей, что нередко упоминается в большинстве сказок; выбор же пути оставался за отдельно взятым путником, очутившимся по воле рока за границами мироздания.

Писатель не спал, но и не бодрствовал, при этом он видел странные вещи и небывалых созданий, которые впоследствии и перекочевали на страницы его произведений, поражая разум и воображение многих читателей того, да и нынешнего времени. Кое-кто даже называл Кэрролла озабоченным педофилом: якобы он был не в своём уме, пристрастился к фотографии и частенько снимал нагишом десятилетнюю Алису Лиддел, в которую был тайно, а может и не только тайно влюблён.

Много позже, Говард Филлип Лавкрафт, так же перенёсший в детстве несколько сильнейших психических расстройств из-за необходимости смены места жительства ввиду обрушившейся на его семью бедности, назвал подобное состояние личности «расширением сознания», способным порождать на свет божий иррациональные образы из глубин подсознания, кои поступают в него из других миров и галактик, под воздействием силы мысли, однако остаются, до поры до времени, заточёнными в рамках рациональности. Сдерживаемыми сознанием, – если объясняться доступным для современного обывателя языком. Лавкрафт тоже видел всевозможных перепончатокрылых тварей, не дававших ему покоя ночи напролёт.

У Стивена Кинга так же не обошлось без подобных проблем. В детстве он серьёзно переболел воспалением среднего уха, из-за чего так и преуспел в своём творчестве запугивания простых смертных образами, порождёнными его изнывавшим от жара воображением. Ведь скопившаяся в голове за время болезни жуть не всегда вырывается скопом и сразу. Чаще она старается просто затаиться, дабы потом охватить куда большую аудиторию впечатлительных масс, страхи которых можно не спеша обгладывать на протяжении десятилетий.