Сквозь тернии

- Так что с остальными?

- Не знаю. Я их не видел. С тех самых пор, как...

Яська почувствовал, как оборвалось сердце. Как же так?! Ведь их забрали вместе. Почему же на той стороне вышло, что поврозь?.. Господи! Вот ведь дурья башка! Так проще всего диктовать условия и волю. Нужно просто разделить повстанцев. Взять огромный тесак и раз, раз, раз!.. Потому что поодиночке задуть «искры» проще всего!

- Ты говори со мной, ладно?.. А то низги не видно!

- Хорошо. Только я не знаю, о чём... – тут же отозвался Ярослав.

- Да о чём угодно, лишь бы я слышал твой голос – он как ориентир во тьме! – Яська собрался с силами и двинулся вдоль отвесной скалы, вжавшись лопатками в камень, ощупывая поверхность под ногами носком правой сандалии. В висках грохотало, да так, что, казалось, от скал отскакивает пружинящее эхо. Потом вакханалия звуков в голове стихла, а в кристальном сознании зазвучал ровный голос Ярослава, отчего тьма попросту отступила:

- Когда мы спрячем за пазухи

Ветрами избитые флаги

И молча сожжём у берега

Последние корабли,

Наш маленький барабанщик

Уйдёт за вечерним солнцем

И тонкой скользящей льдинкой

Растает в жёлтой дали.

34.

Яська, без сил, рухнул на горячие камни. Перекатился на спину, прерывисто задышал, ловя трясущимися губами раскалённый воздух. Сердце ухало в груди, как гигантский кузнечный молот по наковальне. В голове было по-прежнему пусто, словно уверенный голос Ярослава враз изничтожил засевшую там нежить.

- Ты как? – спросил Ярослав, склоняясь над сопящим другом.

Яська приподнял голову и показал большой палец: мол, ничего, жить буду.

Ярослав кивнул. Скрылся во тьме. Потом возник снова и положил Яське на лоб что-то холодное.

- Что это? – просипел Яська, силясь приподняться на локотках. Однако в мышцах рук и ног завёлся какой-то трясун, так что конечности напоминали разваренные макаронины.

- Я, – ответил Ярослав, замирая рядом в позе турецкого падишаха.

- Я понял, что не Карлсон, – попытался пошутить Яська. – Где ты разыскал воду, да ещё такую холодную?

- Нигде.

Яське не понравилась сухость последней фразы – она словно прилетела из абсолютного космического мрака. Хотя... Если учесть, откуда именно «приплыл» сам Ярослав, тогда всё могло обстоять намного ужаснее.

Ярослав будто прочёл Яськины мысли.

- Я теперь всегда такой.

- Какой?

- Холодный.

Яська вскочил. Уставился в бледно-лиловое личико Ярослава, подсвеченное отблесками далёких зарниц, с отведёнными в сторону глазами. На камни что-то упало. Яська вгляделся и понял, что это ладонь Ярослава, такая же ледяная, что и всё остальное. Она была подобна подбитой птице. Пока ещё живой, но неизменно коченеющей.

- Но почему?!

Ярослав сокрушённо вздохнул.

- Я сам не сразу привык. Просто там, за гранью, – всё иначе. Прости, что напугал тебя. Не нашёл ничего другого, вот и прикоснулся, как есть.

Яська переборол страх. Накрыл своей ладонью ледяную кисть Ярослава. Улыбнулся.

- Спасибо.

Ярослав улыбнулся в ответ. Однако лишь мимолётно, отдавая дань откровению друга, буквально сразу же сделавшись вновь непроницаемым.

- Не за что. Ты ведь сам всё проделал, а я просто вслух читал.

- Ничего и не просто! Знаешь, как помогло! Я даже про страх забыл!

- Правда?

- А то!

Ярослав всё же выдернул кисть из-под Яськиных пальцев.

- Ты чего? – не понял Яська.

Ярослав виновато улыбнулся, снова отвел глаза.

- Ты не подумай только, что мне неприятно к тебе прикасаться... Вовсе нет! Даже напротив, я бы так вот сколько угодно просидел, когда рядом настоящий друг!

- А ты... То есть, я – друг?

Ярослав сверкнул во тьме синими зрачками.

- А разве нет?

- Нет. То есть, да! Я, просто... Я ведь думал, что обрёк тебя... вас... на вечные муки своими действиями.

- Ты ведь освободил нас.

- От чего?! Я же не знал, какого вам станется там, на другой стороне!

Ярослав кивнул.

- Всё лучше, чем томится в вечном неведении. Знаешь, я никому раньше этого не говорил – просто чтобы не пугать, – Ярослав внезапно умолк.

Яська ждал, не желая встревать с глупыми вопросами, понимая, что друг пытается собраться с мыслями – в душе он был готов к этому разговору уже давно, просто всё не знал, кому именно открыться.

Ярослав всё же решился.

- Мне казалось, что там, взаперти, всё повторяется изо дня в день. Знаешь, на старых пластинках бывают сколы или царапины. Порою, попав на такое заграждение, игла не в силах его преодолеть. Спираль нарушается, а из раструба доносится лишь одна единственная часть записи, которая повторяется вновь и вновь с каждым очередным оборотом бобины... Это, своего рода, кольцо. Мир, замкнувшийся на себе самом. Снаружи идут года, пролетают десятилетия, сменяются эпохи, а внутри – всё блекло и однообразно. День неизменно повторяется, как только игла вновь натыкается на баррикаду, – Ярослав вздохнул. – Порой мне казалось, будто я знаю, что именно выкинет Огонёк, или за что начнут отчитывать нашкодившую Ксанку... Моментами, я даже мог поклясться, что выполнил ещё вчера то поручение, перед лицом которого меня поставили сегодня поутру, хотя и не понимаю, как такое возможно. Я не могу объяснить всего этого. Но я просто уверен, что всё повторялось. А это самое гадкое: когда ты в чём-то уверен, но не можешь никак доказать, чтобы все остальные поверили.

- А что бы это изменило? – осторожно спросил Яська.

Ярослав вздёрнул плечи.

- Я не знаю. Да и какая теперь разница! Меня больше интересует другое: кому понадобилось устраивать всё это, и ради чего?

Яська не знал, что ответить.

- Оказывается, в мире много странностей, – вздохнул Ярослав. – И ни одна из них не желает проливать на себя свет. Что за стих я читал?

- А ты разве не знаешь?

Ярослав отрицательно мотнул головой.

- Тогда как же читал?

- На память. Засело когда-то.

- Мамочки...

- Чего ещё?

Яська почувствовал, как, не смотря на царящий повсюду жар, он буквально с головы до ног покрывается ледяными мурашками.

- Так ведь и правда!

- Ты о чём?

- Тебе вовсе не казалось!

- Казалось – что?

- Ну как же!.. Всё то, о чём ты только что говорил! Твою реальность и впрямь кто-то замкнул! Но только твою. Потому что остальной мир продолжил жить как и прежде!

- О чём ты? Ведь это всего лишь мои догадки и слепые суждения, ничем особо не подкреплённые.

- А вот и нет! – Яська чуть было не показал напрягшемуся Ярославу язык – вовремя смекитил, что к чему, и где именно они находятся. – Этот стих – «Когда мы спрячем за пазуху...» – написал Владислав Крапивин – я читал его «Голубятню!..» А он жил и писал уже после войны!

Ярослав молчал.

- Понимаешь, что всё это значит?! – Яська уже не мог сдерживаться. – Ведь это и есть доказательство! Чего ещё надо?!

Ярослав тщательно пережевывал нижнюю губу – Звезда хоть и «трансформировала» его под стать себе – если «трансформировала» вообще, – однако так и не смогла бесследно стереть сознание мальчишки. Вот он, сознательный сорванец, пытающийся познать истину, не смотря ни на что! Он преодолел даже смерть. Снёс утрату. Вытерпел одиночество. И ничуть не изменился, если только на ощупь. Взрослые так не могут. Ни здесь, ни где бы то ни было.

Яська вспомнил Росинку – та тоже не изменилась, хотя он и не знал её при жизни. А это значит одно: Звезда может приспосабливать лишь материю, а вот в противоборстве с добрым сердцем и чистой душой – она бессильна! Да, от Росинки пахло болотной тиной, но это ещё ничего не значит.

- Но зачем Им это? – пробормотал Ярослав себе под нос.

- Кому – им?

- Тем, которые наблюдают.

- А как они это делают?

- Никогда не видел в темноте за окном силуэт замершей птицы в ветвях дерева?

- Нет... Хотя и чувствовал, что там что-то есть. Но я думал – это всё Тьма.