Сквозь тернии

Свет дрогнул и погас.

Макарыч сипло вздохнул.

- Ты извини меня, Яська... просто так уж я привык, без света. Потому что постоянно один. Да и свет, как я уже говорил, мало что значит. Именно здесь.

Яська вспомнил про кулончик.

- Я могу попробовать...

- Что ж, попробуй, – согласил Макарыч, будто вновь улавливая мысль испуганного мальчишки.

Яська сжал кулончик в ладони, постарался как можно тщательнее представить образ улыбающейся Росинки... Тщетно. На голову словно накинули тёмное покрывало, сквозь которое было невозможно разглядеть хоть что-нибудь.

- Не выходит... – виновато выдохнул Яська, ощупывая грани кулончика дрожащими пальцами. – Наверное, она сейчас занята или не слышит, потому что далеко... – Он машинально шмыгнул носом.

- Будет тебе, – прохрипел Макарыч из своего угла. – Это всё из-за меня. Из-за «экрана».

- Из-за зеркал? А вы именно через них попадаете во сны?

Макарыч долго молчал.

- Видишь ли, Яська, то, что мы видим во сне, только на первый взгляд может показаться мечтами, воспоминаниями или отголосками прошлого. На деле же это и впрямь Путь. Путь – за грань. Даже не знаю, как и объяснить точнее, чтобы ты меня правильно понял. На заре эпох существовала некая раса – скорее всего, необычайно воинственная и индустриально развитая, – которая пожелала проникнуть за грань. У неё получилось порвать спираль, но в результате этого, в известный тебе мир, проникла Тьма.

- Тьма???

- Точнее зло, бездна, мрак. Оно стало селиться в груди, постепенно охлаждая человеческие сердца. Так наступил конец, и мир рухнул.

- Но как же?.. Ведь мы по-прежнему живы. Я не понимаю...

- Присядь.

Яська почувствовал, как какая-то неведомая сила утягивает его вглубь подвеса. И так до тех пор, пока под ногами не захрустела солома. Яська опустился на корточки, потом сел, поудобнее расставив ноги.

А Макарыч, тем временем, продолжал свою речь:

- Они каким-то образом изменили структуру генома – системы, отвечающей за наследственность, – так что человеческий организм получил возможность принимать что-то извне.

- Но зачем это было нужно?

- Я не знаю. Возможно, Они сами хотели стать частью человека, – но всё с самого начала пошло не так. Неизвестная сущность вырвалась наружу, чиня повсюду хаос. Скорее всего, эта самая сущность ждала подходящего момента – когда треснет грань, – чтобы прорваться наружу, то есть, в этот мир. В мир чувств. Это явилось началом конца.

- А зачем становиться частью человека?

- Потому что только человек обладает эмоциями.

- Эмоциями?

- И чувствами. По своему опыту, я знаю, что невозможно достичь эволюции, отвлекаясь на что-то насущное. Невозможно достичь звёзд. Невозможно овладеть мечтой. Любовь, быт, поиски взаимопонимания – всё это отдаляет от истины, хотя и привносит в мир кое-что ещё. Чувства, эмоции, обретение себя самого, как личности, – именно этим ценен человек. Он не имеет подобия в мыслимой части Вселенной. Он исключительное творение и именно потому, так ценен. Те, кто вас создал, преследовали одну единственную цель: иметь возможность хотя бы изредка касаться эмоций и чувств, потому что сами были лишены их. Либо отреклись осознанно, чтобы достичь нового уровня.

- И почему же они ушли?

- Они испугались проказы, что вырвалась из заточения. Я не знаю, как именно это происходит. Никто не знает. Потому всё так. По достижении человеческим организмом половозрелого возраста, в его груди поселяется Тьма. Как, откуда, почему – неизвестно. Но твари приходят и создают взрослый организм в угоду себе – с ложью, предательством и насилием. Они переделывают человеческую эмоциональную палитру на свой лад. В этом минус гомо сапиенс, как вида. Вы очень плохо противостоите. Точнее не противостоите вообще, а лишь приспосабливаетесь. Ваши сердца открыты навстречу всему, не в силах определить истинное зло! А это плохо. Очень плохо. Как плохи и открытые зеркала. Возможно, именно через них и приходят твари.

- В мешке – они?

Макарыч вздохнул.

- Они. Миллиарды лун назад меня и других добровольцев высадили на планете Земля, для того, чтобы противостоять проказе. Мой вид не может бежать, как бежали создавшие вас, потому что не в состоянии «плыть» так далеко. В наших сердцах живёт страх. Страх неведения – в этом мы чем-то схожи с вами. Поэтому, мы лишь делаем всё возможное, чтобы отсрочить приход Тьмы.

- Откуда вы?

- Издалека. Долететь невозможно, можно лишь «плыть». Мой дом за гранью, но грань эта слаба. Она может треснуть в любую секунду, а в этом случае, Тьма проникнет и туда. Прости, Яська, ещё раз, но мы вами просто пользуемся. Пользуемся, как лабораторными крысами. Но и хотим спасти. Просто пока не получается. Червь зарылся глубоко – не получается его выковырнуть. Но мы стараемся, поверь мне!

- И что же вы делаете?

- Мне всё чаще кажется, что ничего. Мы в силах извлекать их из тел умерших людей, иначе те бы шатались по земле и после смертного часа. Так уже случалось однажды, правда, всё удалось быстро «замять» – спасибо церкви, что придумала вам религию. Мы не могли понять одного: каким образом зло попадает внутрь человеческого организма. Потому и были отобраны добровольцы для этой миссии. Поначалу всё складывалось успешно, хотя... Люди продолжали множиться, а с ними множилась и Тьма. Однако потом случилось и вовсе невероятное. Словно сработал часовой механизм, оставленный бежавшими, и этот мир закрылся. Это похоже на карантин, или на нейтронную бомбу замедленного действия – не знаю точно, – Макарыч горестно вздохнул. – Ни что не может покинуть этот мир, как и попасть внутрь него извне! Печати не позволяют нарушить идиллию этого мира, а зло не в состоянии распространяться дальше. Но, в этом случае, получается, что Тьма нарождается именно тут, в вашем мире. Непонятно, как всё это действует, и кто именно за всем этим стоит. Однако сути дела это не меняет.

- Получается, мы в клетке?

- Я бы не назвал это именно так. Скорее мы заключены в газовой сфере, внутри которой действует сила, сродни вашей Теории относительности. По сути, это одно и то же, так как сходны процессы, ими порождаемые. Это мир чёрствой логики и неоспоримых фактов. Он далёк от идеала, но как-то иначе, просто нельзя. Достаточно хотя бы малость изменить одну из множества констант, как известный тебе мир рухнет. На смену вашим идеалам явятся истинные услужники Тьмы. Так наступит Хаос, и конец всего живого. Пока же мир жив, не смотря на всё то, что пытается порваться в него. Этот мир защищён от посягательств извне, потому что, согласно ему, нельзя ни «плыть», ни лететь быстрее света. Однако... Однако стали появляться такие, как ты, Яська. «Искорки», способные заглянуть за горизонт просто так: без снаряжения, оборудования и гравитационного режима. Вы словно крик Планеты, ростки, коим дано покинуть этот угасающий мир, не смотря ни на что! И, судя по всему, вы остаётесь «чисты» даже после того, как заканчивается ваше детство. Некоторые. Хотя, как знать... Но есть и другие. Глупцы, что день изо дня корпят над сознанием и материей в своих лабораториях. Ими движет одна единственная цель: во что бы то ни стало обойти устоявшиеся законы! Это скорее безумцы, потому что они даже представить себе не могут, что придёт, случись им сломать одну из «печатей». По сути, человечество и есть зло – потому вас и закрыли ото всех остальных. Вы побочный продукт, результат неудавшегося эксперимента... а я же... Я заперт вместе с вами, как и многие другие мои соплеменники, рискнувшие броситься на помощь иному миру.

Яська долго молчал. Потом сказал странную вещь:

- Простите. Вам, наверное, очень хочется домой.

Макарыч рассмеялся в темноте.

- Домой? Хм... Мой дом – Земля. И к этому трудно придраться. Уж поверь мне.

- А сколько вы уже здесь?

- Долго. Очень долго.

- Вы – бессмертный?

Макарыч снова рассмеялся. Потом закашлялся, но всё же сказал:

- Нет ничего вечного, как недостижимо бессмертие. Мы – в круге. Мир замкнулся на себя, и всё чуждое просто повисло в пространстве, как воздушные шарики. Человечество живёт день изо дня: рождается, взрослеет, получает знания, старится, умирает... А мы же просто висим над вашими головами энергетическими сгустками – шаровыми молниями, разрядами, неопознанными объектами... или субъектами. Барьер не пропускает нас, а если и выпустит, то седовласыми старцами, а может, и вовсе бесплотными духами.