Страница 16 из 43
— Мне это пойдет? Как ты думаешь?
Он внимательно посмотрел на платье.
— Может, будет тесновато. Она легче тебя. Но такого же роста.
— Ты ее знаешь. Кто она? Кто?
Шоу прикрыл глаза.
— Надевай.
Я стащила свой кожаный наряд и натянула зеленый шелк. На ее формы платье лишь намекало. Мои были более откровенны, и оно их бесстыдно подчеркивало. Я села перед зеркалом и надела ее украшения, все ее зеленые камни — нефрит, жемчуга и лунный камень с зеленым проблеском.
Я взглянула в темно-зеленую глубину зеркала и снова увидела поверх своего лица, отмеченного печатью разврата и двойственности, ту бледную хрупкую красавицу, в которой сразу распознала потустороннюю драгоценность. Она не была одной из нас, она пришла откуда-то издалека, из-за гор. Платье хранило ее запах. Ее лицо мерцало передо мной. Она была здесь, где-то в этой же комнате, и следила за тем, как я постепенно овладеваю тем, что когда-то было ею. Я быстро огляделась; продолговатые нефритовые капли нежным холодом дотронулись до моей шеи. Никого нет. Только Шоу. Он так и стоял у окна, но на руках его были черные перчатки, его тугие рабочие перчатки, его вторая холодная кожа. Голову он побрил.
Я почувствовала, как от ужаса мои бедра покрываются гусиной кожей.
— Шоу, — прошептала я, и он придвинулся ближе, спрятав руки за спиной. — Пусть он ко мне не прикасается. Умоляю тебя, пусть он ко мне не прикасается. Я не смогу. С этим клиентом — не смогу. Понимаешь?
По его лицу прошла судорога, как круги по стоячей воде. Я никогда, никогда не просила об этом. Шоу, напряженный и неподвижный, как притаившийся леопард, лишь опустил глаза.
— Иди вниз. Пора. — Больше он ничего не сказал.
Я встала. Платье, длинное и свободное в бедрах, стекало с меня, шелестело ее присутствием и ароматом роз. Я чувствовала за своей спиной колыхание шелка. Спускаясь по лестнице, я казалась себе выше и грациознее. Мои шаги гулко отдавались в коридоре. Ее зеленые туфли были мне на размер малы, но я не обращала внимания на неудобство. Это ненадолго. Это ненадолго.
Нижние комнаты теперь словно бы потемнели; света было меньше. Уолтерса там уже не было, а Шоу, который начал было спускаться по лестнице, вдруг исчез. Я остановилась в коридоре, потом вышла в тропический сад. В нем были проложены дорожки из гравия, и все заполнял невидимый шум проточной воды. Я стала рассматривать орхидеи — паразитов, скрывающихся в подмышках тяжелых, роскошных деревьев. Все выглядело огромным и чудовищным. Влажный воздух лип к лицу.
Я услышала его шаги по дорожке, потом почувствовала его запах — табак и корица. Теперь я могла видеть его лицо.
Я ожидала увидеть волосы с проседью, глаза убийцы и тяжелые усы. Я помнила его холодные золотые кольца, помнила, как с непреклонной властностью он сжал мою руку. Но он изменился. Глаза ввалились глубоко в постаревшие глазницы, волосы были густые, но совершенно белые, тяжелое лицо — белое, холодное, чисто выбритое. Он был похож на статую в посмертной маске. Его взгляд пробивался сквозь слои недвижности и холода. Он был такой же чудовищный, как его искусственные тропики.
Я никогда не боялась никого из наших клиентов. Обычно я видела их в самом уязвимом, недостойном, жалком состоянии. Но этот мужчина не был похож на человека. Я боялась его. Я попятилась и вскрикнула.
Его глаза покрылись белой дымкой.
Я реагировала точно так, как он хотел.
Потом он оказался сверху. Я почувствовала черное биение крыльев и услышала быстро приближающийся перестук лошадиных копыт. Кроме его мертвого белого лица я не видела ничего. Его руки сомкнулись на моем горле. Я услышала свой голос — очень далеко, окутанный эхом его рыка, обрывающийся в крик, в крик.
Внезапно его голова дернулась назад. Мир перестал кружиться. У чудовища поперек горла появилась алая черта. Покрывавшая меня тяжесть схлынула, и я оказалась в объятиях Уолтерса. Я рыдала. Он перенес меня в зал и посадил на нижнюю ступеньку лестницы. Я вцепилась в мраморные перила. Уолтерс принес стакан чистой воды.
— На, выпей.
Я залпом выпила. Из тропического сада вышел Шоу. Он был спокоен, но все его лицо как будто стянулось к напряженному рту. Оружия у него не было. Черные перчатки он так и не снял.
— Ты с ума сошел — так рисковать, — спокойно сказал Уолтерс. — Ты выдвинулся слишком рано. Почему ты не подождал? Он мог убить нас всех.
Шоу посмотрел ему в глаза. Он стоял совершенно неподвижно, принимая упрек. Потом сказал:
— С его точки зрения, она была расходным материалом. Он собирался ее убить.
Уолтерс помолчал, потом кивнул. Он на мгновение положил руку мне на плечо. Я поняла, что это значит. Нас трое.
Уолтерс беззвучно закрыл дверь в сад. Обращался он только к Шоу.
— Где его жена?
— В машине.
Я подняла голову. Мы берем ее с собой. Уолтерс взглянул на свой наручный компьютер.
— Ждем еще четыре минуты. Потом идем. Ты можешь идти?
Я едва держалась на ногах.
— А моя одежда?
— Все уже в машине, — сказал Уолтерс.
Я сняла зеленые туфли и оставила их у подножия лестницы. Уолтерс наклонился и вытер мое мокрое лицо носовым платком. Он обнял меня за талию, как инвалида, и вывел на ступени в прохладную ночь. Шоу закрывал за нами все двери.
На заднем сиденье, скорчившись, лежала женщина в ярко-зеленой одежде. Ее светлые волосы сияли в темноте.
— Накрой ее своей курткой. Волосы закрой, — приказал Уолтерс.
Я так и сделала. Ее явно чем-то накачали. Машина поехала по длинной аллее, мимо пропускного пункта. Солдаты не выказали никакого интереса. Мы беспрепятственно повернули на север и направились в дикую местность. Мы ехали не обратно, а в прежнем направлении, все дальше. Я сидела, одетая в жизнь другой женщины, в ее зеленые шелка и нефритовые сережки, а она без чувств лежала рядом со мной, закутанная в черную кожу. Мимо проносился ночной мир широких полей, аккуратные лесные опушки, тихие фермы и пасущиеся в темноте коровы; белые пятна на их шкурах выглядели в свете фар как куски несобранной головоломки. Шоу ехал быстро. Я отключила компьютерные замки и опустила окно. От дуновения теплого воздуха мне стало спокойнее. Я убрала куртку с лица женщины — светлого, нежного, невозможно красивого. Я зачарованно смотрела на ее безмятежные черты. Уолтерс повернулся на сиденье и взглянул на меня. Потом негромко распорядился:
— Минут через десять мы доедем до аэропорта. Наш самолет ждет. Мы с Шоу выйдем. Последнюю часть операции может выполнить только женщина. Мужчин в священные земли не допускают. Поэтому за все отвечаешь ты. Твой маршрут — в бортовом компьютере автомобиля. Следуй ему неукоснительно. Ты доставишь груз в указанное место и передашь матери. Место покажется тебе несколько странным, потому что там ничего нет, только поле, виноградники и кипарисовая роща. Если к этому моменту она будет в сознании, просто выпусти ее наружу. С ней ничего не случится. Мать ее найдет. Если она еще будет спать, оставь ее на земле в роще и уходи. Тебе хватит сил донести ее туда самостоятельно. Обратный маршрут появится у тебя в компьютере. У тебя чуть больше двух часов. Так что поезжай быстро. В город мы не вернемся. Наши дела там закончены. Теперь у нас новые указания. Мы служим другому хозяину. Ни при каких обстоятельствах, что бы она ни говорила, ничего ей не объясняй. Ты не должна говорить ничего. Ничего. Это понятно?
Я сидела и слушала. Потом спросила:
— Можно я оставлю себе ее платье?
Уолтерс пожал плечами.
— Как хочешь.
Он помолчал.
— София. Выполни мои указания буквально. Не давай ей никакой информации. Никакой. Что бы она ни просила, что бы ты ни чувствовала — ничего не говори.
Я кивнула.
Он снова повернулся к дороге.
Я еду одна в бесшумной тьме, и тут ее рука хватает меня за шею, она приподнимается. Теплая, золотая.
— Ой… где я? Кто вы? Кто вы?
Мы встречаемся взглядом в зеркале. Я слежу за красными огоньками компьютера, которые мерцают передо мной на приборной панели. Я не отвечаю.