Страница 7 из 18
И если она хочет Джона Картрайта, то не стоит проводить из-за неё бессонные ночи.
К рассвету он почти сумел себя в этом убедить. Но вот она снова на сцене, рядом со своим отцом, и её суровый умный взгляд вновь пробуждает все те досадные чувства.
Нет, это были не воспоминания. Саймон не смог бы назвать ни одного фильма, который они смотрели вместе; он не знал её любимых блюд или шуток; он не знал, каково это – целовать её или сплестись с ней пальцами. То, что он чувствовал, глядя на неё, было намного серьёзнее воспоминаний, обитающих в глубинах его памяти. Он чувствовал, будто знает её внутри и снаружи, словно он обладал зрением Супермена и мог просканировать её душу. Он чувствовал одновременно грусть, утрату, восторг и смущение; ему, словно дикарю, захотелось убить дикого кабана и положить к её ногам; он чувствовал необходимость сделать что-то необычное и верил, что в ее присутствии он на это способен.
Он чувствовал то, чего никогда не чувствовал раньше – у него засосало под ложечкой, когда он это понял.
Он был уверен, что чувствует себя как влюблённый.
***
1984 год
Валентин упростил им задачу. Он получил у декана разрешение на «учебный» поход в лес Брослин: двое суток они могли делать всё, что им заблагорассудится, если результатом будет несколько исписанных страниц, рассказывающих о целебных свойствах диких растений.
Откровенно говоря, Валентин, со своими неудобными вопросами и бунтарскими теориями, должен был быть белой вороной в Академии. Рагнор Фелл действительно относился к нему как к скользкому созданию, которое выползло из-под скалы и которое нужно как можно быстрее вернуть обратно. Но остальные преподаватели, казалось, были ослеплены личным обаянием Валентина. Они или не могли, или не хотели видеть, какое неуважение скрывается под этим обаянием. Он постоянно уклонялся и от занятий, и от выполнения заданий в нужный срок, отделываясь одной лишь улыбкой. Другие студенты были бы благодарны за такие поблажки, но Валентин только ещё больше ненавидел своих преподавателей. Каждая уловка Валентина, на которую учителя закрывали глаза, была лишь очередным доказательством их слабости.
Он не испытывал угрызений совести, наслаждаясь последствиями своих поступков.
Согласно данным Валентина, стая оборотней скрывалась в старом поместье Силверхудов, ветхие руины которого располагались в самом сердце леса. Последний Силверхуд погиб в битве два поколения назад и его именем пугали маленьких детей. Смерть воина – это одно дело. Печально, но таков естественный ход вещей. Смерть же целого рода была невообразима.
Возможно, они все втайне опасались этой незаконной миссии, которая, казалось, переходила предел дозволенного. Никогда прежде они не выступали против нежити без специального разрешения и без присмотра старших. Они и раньше нарушали правила, но никогда ещё не были так близки к нарушению Закона.
Наверное, им всем хотелось провести ещё несколько часов как нормальные подростки, прежде чем отправиться туда, откуда уже не будет дороги обратно.
Так или иначе, их четвёрка очень неторопливо пробиралась через лес. Лагерь для ночлега они разбили в полумиле от поместья Силверхуд. Валентин решил, что на следующий день они понаблюдают за убежищем оборотней, оценят его сильные и слабые стороны, а также привычки стаи. Нападать будут ближе к ночи, когда стая отправится на охоту. Но это были проблемы завтрашнего дня. А этим вечером они сидели у костра, жарили на огне сосиски, предавались воспоминаниям и строили планы на будущее, которое всё еще казалось невероятно далёким.
- Я женюсь на Джослин, конечно, - сказал Валентин, - И мы будем растить наших детей в новой эпохе, где их не будут портить прогнившие законы слабого, распускающего нюни Конклава.
- Ну, ещё бы, ведь к тому времени, мы будем править миром, - весело сказал Стивен. Из-за зловещей улыбки Валентина, это показалось скорее обещанием, чем шуткой.
- Нет, ну вы только представьте, - сказал Майкл. – Папаша Валентин по колено в подгузниках. И полный дом детишек.
- Тут уже, сколько Джослин захочет. – Выражение лица Валентина смягчилось, как и всегда, когда он произносил её имя. Они были вместе всего пару месяцев (они начали встречаться после того, как погиб его отец), но никто не сомневался, что это навсегда. Он смотрел на неё так… словно она принадлежала к другому виду. Высшему виду. Как-то раз Роберт спросил у него, как можно быть таким уверенным, что это любовь, если они только-только начали встречаться. «Разве ты не видишь? – ответил тогда Валентин. – В ней больше Ангельского, чем во всех остальных вместе взятых. В ней есть величие. Она сияет как сам Разиэль».
- Просто ты хочешь пополнить генофонд, - сказал Майкл. – Думаю, ты считаешь, что мир был бы лучше, если бы в каждом Сумеречном охотнике была частица Моргенштернов.
Валентин ухмыльнулся.
- Мне говорили, что ложная скромность мне не идёт, так что… без комментариев.
- Кстати, об этом, - сказал Стивен, покраснев. – Я спросил Аматис. И она сказала «да».
- Спросил о чём? – не понял Роберт.
Майкл и Валентин только рассмеялась, а Стивен покраснел ещё больше.
- Выйдет ли она за меня замуж, - пояснил он. – Ну, как вам это?
Вопрос был адресован всем, но взгляд Стивена был прикован к Валентину, который долго молчал, прежде чем ответить.
- Аматис? – спросил он наконец, нахмурившись, будто это заставило его серьёзно призадуматься.
Стивен выдохнул. В то мгновение Роберт почти поверил, что Стивену нужно одобрение Валентина, и что если Валентин прикажет ему бросить Аматис – тот так и сделает, несмотря на предложение, несмотря на то, что любит её так сильно и отчаянно, что его чуть ли не трясёт от волнения, когда она приближается, и несмотря на ту ужасную песню о любви, которую он ей написал (скомканный листок с этой песней Роберт когда-то нашёл под кроватью Стивена).
В тот миг Роберту показалось, что Валентин действительно может приказать что-то в этом роде, просто чтобы посмотреть, что будет.
Потом Валентин широко улыбнулся, обнял Стивена и сказал:
- Ну, наконец-то. Не знаю, чего ты ждал, идиот. Если тебе посчастливилось заполучить кого-то из Греймарков, то нужно делать всё, что в твоих силах, чтобы это было навечно. Уж я-то знаю.
Затем все смеялись, сыпали поздравлениями, составляли план мальчишника и шутили по поводу недолгих попыток Стивена написать песню. И это Роберт чувствовал себя идиотом из-за того, что хоть на секунду усомнился в чувствах Стивена к Аматис или в благих намерениях Валентина.
Это ведь его друзья, самые лучшие, каких только можно иметь.
Они были его товарищами по оружию, и вот такие весёлые ночи под звёздным небом были наградой за особые обязательства, которые они на себя взяли.
То, что Роберт мог думать иначе, было лишь симптомом его тайной слабости и неуверенности, поэтому он решил, что больше не позволит себе таких мыслей.
- Ну, а ты, старина? – спросил Валентин Роберта. – Хотя можно и не спрашивать. Все мы знаем, что Мариза делает всё, что хочет.
- И, кажется, она хочет тебя, - добавил Стивен.
Майкл, который как-то странно притих, поймал взгляд Роберта. Только Майкл знал, как сильно Роберт не любит думать о будущем. Как он боится женитьбы, детей и ответственности. Будь его воля, он остался бы в Академии навсегда. Но в этом было мало смысла. Из-за того, что с ним произошло, когда он был ребёнком, (и из-за чего ему пришлось терпеть определённые ограничения в юности), он и так был старше своих друзей на несколько лет. Может быть, из-за того происшествия, он где-то в глубине души всегда будет чувствовать себя обманутым, желая вернуть время обратно. Он так долго мечтал о жизни, которой сейчас живёт, что пока просто не готов с ней расстаться.
- Ну, старина слишком вымотался, - сказал Роберт, увиливая от ответа. – Думаю, мне пора на боковую.