Страница 26 из 96
Он продолжал курить, не говоря ни слова. В его присутствии мы с Гэри замолчали. Его опыт вертолетчика заставлял нас робеть. Офицер старой 11-й Воздушно-штурмовой. Один раз был сбит.
— Гэри рассказывал тебе, как в нас сегодня попали? — сказал он, наконец.
— Да, близко прошло, — ответил я.
— Близко. И говорят, что будет еще хуже.
— Кто говорит?
— Уэндалл в книжке прочитал. "Улица без радости".
Опять этот ебаный Уэндалл.
— Парень, который ее написал, знает, как ВК воевали с французами. Говорит, что когда мы двинемся дальше на север, Кавалерии здорово достанется, — он опять затянулся, но табак прогорел уже глубоко и его лицо не осветилось, в темноте лишь раздалось шипение.
— А что именно будет, он не говорит? — спросил Гэри и я услышал, как он мнет мусор, оставшийся от своего ужина. Гэри комкал каждую пластиковую тарелку.
— Он говорит, что когда мы пройдем дальше на север, зоны высадки станут такими, что на них поместятся всего один-два вертолета. Вьетконговцы выкапывают там яму и накрывают ее ветками. В этой яме один-два человека пережидают наш обстрел. А когда мы прилетаем, они выскакивают и изрешечивают кабины из пулеметов, — спокойно пояснил Нэйт.
Видимо, он прошел какую-то специальную подготовку, которая позволила ему говорить о таких вещах без тени страха. У него была даже книга, подкреплявшая его теории. Никаких контрмер он не предложил, поэтому о них заговорил я:
— Так что делать? Как не попасть в такую ловушку?
— Никак. Просто смотри внимательно, нет ли в зоне подозрительной кучи веток, — он сказал это так, будто речь шла о еще одном важном приеме, который должны выучить новички, а сам он и другие ветераны уже много раз видели эти подозрительные кучи.
Я начал вспоминать десанты — что там было с кустами? Припомнил неразбериху, треск пулеметов в дверях, запах пороха, вопли "сапог", безумие, творящееся в эфире. Но кусты? В жизни не задумывался о кустах. Как я все это выучу? Какой невыученный урок будет стоить мне жизни?
— Сколько всего требует внимания, — сказал я, надеясь, что кто-то скажет мне, что не нужно беспокоиться о кустах и есть какой-то контрприем.
— Ага, — согласился Реслер. — Помнишь этот большой лук со стрелой, Боб?
— Да, — и я зажег сигарету из третьей пачки. — Расскажи Нэйту.
— Боб был в другом вертолете, но мы оба это видели. Мы уже собирались садиться, но тут пилот ганшипа сказал, что видит что-то подозрительное.
— Это было в этом месяце? — перебил его Нэйт.
— Да. Когда ты рассказал про кусты, я вспомнил, что не заметил то, о чем говорил этот пилот ганшипа. Наконец, он спросил, видим ли мы то ли проволоку, то ли веревку, натянутую поперек зоны. Когда он это сказал, я ее тоже увидел, — на мгновение проглянула луна и я увидел, как Гэри ухмыляется. — Потом он говорит: "Смотрите, что будет". И пикирует, а мы летаем кругами. Он выпустил НУРС в середину площадки и взрыв оборвал веревку. И тут через всю поляну как пролетит такой здоровый шест — как стрела. Щ-щ-щух! Глазам не поверишь.
Гэри и я засмеялись, но Нэйт только пыхнул трубкой.
Неожиданно он резко поднялся, выколотил трубку о тыльную сторону ладони и убрал ее в нагрудный карман, так что чашечка свисала сверху.
— Значит, вам нужно стать такими же внимательными, как этот пилот ганшипа, если хотите жить, — и, дав этот бесценный совет, он обернулся, чтобы уйти. — Спокойной ночи, — и он растворился в темноте, чтобы навестить других своих приятелей.
Я собирал мусор от своего ужина и тут Гэри сказал:
— Знаешь, что-то в этом парне меня пугает. Может, это из-за трубки? Мой отец никогда не доверял людям, которые курят трубку.
Всю ночь шел дождь. Четверо из нас втиснулись в "Хьюи" и попытались заснуть. Сдвижные двери были открыты, чтобы воздух хоть как-то циркулировал. Я лежал на полу на животе, лицом к двери, скатав свою рубашку так, чтобы получилось подобие подушки. Лиз лежал на спине с другой стороны, накрыв себе форменной курткой грудь и лицо. Ричер ворочался у нас в ногах на нейлоновой скамейке. Стрелок полусидел, упершись в хвостовую переборку за своим пулеметом. Его голова склонилась вперед, подбородок прижался к груди. Может показаться, что Ричер устроился лучше всех. Как бы не так. Скамейка предназначалась для того, чтобы вместить четыре задницы, но не лежащее тело. Алюминиевые ребра, обычно проходившие между сидящими людьми, впивались в кости каждому, кто на свою беду пытался здесь заснуть. Других вариантов не было. Мы не взяли палатки и из-за дождя пришлось спать внутри вертолета.
Я не мог заснуть. Воздух был тяжелый, промозглый. Дождя хватало только на то, чтобы сделать воздух влажным, но не прохладным. Время от времени капля разбивалась о пол кабины, посылая брызги мне в нос. Я подвинулся ближе к двери, надеясь, что дождь отгонит москитов. Военный репеллент, который я позаимствовал у Ричера, нормально работал лишь несколько минут, потом выдыхался.
— Эй, Ричер, — прошептал я. — Не спишь?
— Угу, — и этот голос едва скрывал тоску от поражения в битве со скамейкой.
— Я возьму у тебя еще репеллента?
— Угу, — он поднялся в лунном свете, передал мне пластиковый флакон из своего нагрудного кармана и улегся обратно со вздохом.
Там едва хватало на один раз. Я нанес несколько капель на ладони, растер их, потом растер лицо. Если они не будут кусать меня в лицо, я смогу заснуть. Втер в волосы и руки то, что оставалось и поглядел на Лиза. Тот спал, накрывшись рубашкой. Луна выглянула из-за облаков и в ее свете я глянул на часы: 0200. Протянул флакон Ричеру и сказал:
— Держи.
Ричер молча привстал и взял флакон.
Улегшись, я услышал отдаленную стрельбу. Она длилась не больше минуты и прекратилась. Наверное, какой-нибудь нервный "сапог". Но, разумеется, это могло быть и началом нападения. Я представил, как наш лагерь выглядит сверху. Тридцать два темных силуэта вертолетов на земле светлого оттенка. По периметру одни "сапоги" прятались в своих одноместных палатках, пытаясь заснуть, а другие вглядывались в серую листву. Глядя на это мысленным взором, я не мог решить, что будет хуже: рвущаяся на нас волна ВК или минометный обстрел. Москит укусил меня в шею и я вернулся к реальности — алюминиевому полу и мороси. Черт бы побрал злобные маленькие мозги этих насекомых.
Я решил подумать о том, как ненавижу москитов. Я надеялся, что мои мысли создадут такую волну ненависти и отвращения, что это их отпугнет. Какое-то время я представлял, как буду их мучить: выдергивать крылышки, отрывать ножки, давить головки — и тут они перестали кусаться! Действительно улетели. Получается, я сделал великое открытие? Теперь нам не будет нужно принимать таблетки против малярии? Москитов отпугивает обычная ненависть? Но что будет, когда я засну? Они ведь вернутся? Вернутся, конечно. Небось, еще и с подкреплениями. Нужно сделать так, рассудил я. Собраться всем вместе и сосредоточиться на ненависти, всем, одновременно. Мы сможем согнать их в одну большую напуганную массу. Я увидел, как запускаю руку в этот шар, хватаю большую пригоршню и давлю, слушаю их писк ужаса, мольбы о пощаде, и улыбаюсь. А потом достаю еще пригоршню.
Потянуло кофе. Лиз уже встал. Я поднялся, чтобы посмотреть, где он. Ричер тоже ушел. По моим часам было 0530. Какое-то время, пока мой мозг просыпался следом за мной, я сидел и моргал. Лицо зудело. Руки тоже. Москиты победили.
Лиз сидел на корточках рядом с "Хьюи" и варил себе кофе. Через несколько минут я уже варил себе свой. К семи утра мы поели, напились кофе, покурили, провели предполетный осмотр вертолетов и были готовы смотаться отсюда к чертовой матери. Через три часа экипажи все еще болтались рядом с машинами. Кто мог, кемарил, остальные же, как я, тупо смотрели в никуда.
Фаррис и Шейкер собрали нас на совещание.
Бои в Счастливой прекратились. Вьетконговцы ускользнули от нас под покровом ночи. Пулеметы пятидесятого калибра тоже перестали стрелять. Если мы их уничтожили, то, по словам "сапог", на земле этому не было никакого подтверждения. Все приказы были задержаны еще на сутки.