Голодная (ЛП)

Теперь я абсолютно уверена, что эта женщина спятила. Рыба, обрезающая собственные ноги? Летающие люди, двигающиеся к собственной смерти? Я понятия не имею, о чём она. Для меня всё это выглядит бредом сумасшедшего. А она, на вполне серьёзно продолжает дальше. — Некоторым нашим братьям и сестрам, Тулипу, Латуку и Гардении15 обрезали крылья. Их заперли.

По толпе проносятся возгласы протеста. Я смотрю на Безила, который не кажется удивлённым этими новостями.

— О, да, — говорит Ана. — Это правда. За что, спросите вы? — Она осматривает толпу, впитывая энергию, бушующую в комнате. — За то, что они были людьми. За то, что у них присутствовали настоящие человеческие потребности. За активность самых обычных человеческих импульсов, наличие которых было заложено в нас с рождения, и которые были искоренены из нас ради всеобщего благополучия.

В комнате наступает тишина, пока все ждут, когда она раскроет нам их преступление. Я обдумываю варианты. Проявление агрессии? Кража? Нарушение договора? Я не могу представить, чтобы кто-то с именем Гардения сделал что-нибудь столь гнусное.

Ана опускает руки. Её плечи поникли. Она стоит перед нами, как обречённая душа. — Они были голодны, — тихо произносит она. — Испытывали голод по тем взаимоотношениям между человечеством и планетой, которые заложены в нас изначально. Голод по источнику жизни, который поддерживал нас. Это не есть плохо, друзья мои. Это человеческая природа. Именно это желание будет толкать нас вперёд, если только у нас будет...— Она снова тычет пальцем в детский рисунок. Все вокруг хлопают и свистят. — И я скажу вам больше, — перекрикивает она толпу. — Всё это там, если только мы позволим себе отыскать это.

Люди безумствуют, но я отпускаю руку Бэзила и усаживаюсь основательнее на своём стуле, качая головой, потому что она зашла слишком далеко.

Бэзил видит мою реакцию. — Ты в порядке?

В ответ я поднимаю бровь. Он же не мог купиться на весь этот бред. — Еды больше не существует, помнишь? — говорю я ему, как будто он инопланетянин, не слышавший последние земные новости. Именно открытие моей мамы возможности контролировать позывы голода с помощью изменения гена FTO в 16й хромосоме привело к возможности завершения войны. Безпродуктовое питание разрабатывали в течение двадцати лет, и оно было единственной возможностью удержать человечество от приобщения к остальным исчезнувшим растениям и животным. Последний фрагмент, контролирующий ненасытный аппетит в человеческом организме, пазла, который нужно было собрать, чтобы завершить войну. Тем более, что Единый Мир жаждал контроля.

Я всегда думала, что Динозавры были единственным наследием восстания из-за хранилища семян на Шпицбергене, но сейчас думаю, что Аналоги могут быть сестринской ветвью скептиков. Я озираюсь вокруг, думая, может ли быть здесь у кого-нибудь татуировка Шпицбергена с прорастающим ростком над словом Помни. Затем решаю, что, скорее всего, нет. В отличие от Динозавров, эти люди верят, что вокруг нас есть еда. Ага, как же. Она, наверное, замаскирована, как мой новый Гизмо.

Ана вытаскивает что-то из кармана своего платья. — Узрите, — говорит она, протягивая это, чтобы каждый мог видеть. Это металлическая жестянка размером с её ладонь. Кажется, у неё нет этикетки. Она открывает крышку. Люди в комнате приподнимаются, чтобы рассмотреть получше. Трудноуловимый аромат наполняет комнату. Он не плох или хорош, он странно притягивающий. Все стараются вдохнуть поглубже. Когда я делаю вдох, мой желудок тихонько урчит.

— Как это у неё получилось? — спрашиваю я Бэзила. — Существует ещё один генератор запахов?

Он выглядит таким же удивленным, как и я. — Я не знаю.

Затем Ана совершает самую странную вещь, которую я когда-либо видела. Она запускает пальцы в жестянку, достает маленький плоский кусочек чего-то светло-коричневого, показывает так, чтобы все видели и кладет это в рот. Она закрывает глаза и начинает работать челюстями. На её лице расплывается улыбка, когда она глотает. — Аххх, произносит она, и открывает глаза. — Еда.

* * *

Пока Ана стоит перед нами, смакуя кусочек, который она положила в рот, в комнате повисает тишина. Кажется, что все задают себе одни и те же вопросы: Где, как, что…?

Пожилой мужчина, Спинич, поднимается. — Ана Луиза Гиньон, — объявляет он громко и чётко. — Ты арестована по подозрению в нарушении своего договора о Питании Единого Мира, укрывательстве нелегальных продуктов питания и проповедовании пищевых извращений. — Пока он говорит, ещё пять человек из толпы встают и направляются к Ане, которая стоит идеально прямо, почти очаровательно улыбается, как будто она именно этого и ожидала.

Женщина в цветастом платье вскакивает на ноги и кричит, — Шпионы! — За ней вскакивают все остальные и, крича, толкаясь, сбивая стулья, пытаются добраться до Аны.

Я хватаю Бэзила за руку. — Что происходит?

— Я не знаю, — говорит он, но я вижу в его глазах панику. — Должно быть это агенты безопасности.

Несколько людей, включая мужчину и женщину, которые стояли у двери, создают защитную стену вокруг Аны, но агенты легко отталкивают их и надевают на неё наручники. Спинич вытаскивает Гизмо и объявляет через усилитель звука. — Все должны оставаться на местах для дальнейшего допроса, — инструктирует он. — Агенты займутся вами в ближайшее время. Пожалуйста, сохраняйте спокойствие.

Бэзил высвобождается из моей хватки. — Они арестуют меня, — шипит он. — Я и так в их списке наблюдения. — Мне нужно убираться отсюда. — Он протискивается сквозь бушующую толпу, двигаясь за агентами, которые уводят Ану.

— Бэзил, — кричу я и бегу вслед за ним, лавируя между обозлёнными фигурами. Я шарю в сумке, которая болтается вокруг моего тела и вытаскиваю свой Гизмо и подношу его к губам. — Астрид, подгони Разумобиль! — тихо командую я. Затем я хватаю Бэзила за рубашку. Он поворачивается, готовый оттолкнуть меня прочь, но я кричу, — Моя машина! — и вытаскиваю его из схватки. Кажется, во всеобщем хаосе никто не заметил, как мы крадёмся к краю комнаты. Я указываю на женщину с непроницаемым лицом, стоящую у двери, к которой мы пробираемся. Резко остановившись, мы с Бэзилом ударяемся друг о друга.

Он хватает меня за руку. — Сюда! — мы ныряем в тускло освещённый коридор от главной комнаты. — Здесь есть выход на аллею.

— Астрид, определить место! — командую я, пока мы бежим дальше.

Когда мы распахиваем боковую дверь, мой Разумобиль уже терпеливо дожидается нас, как может только машина.

Двери закрываются, и машина застёгивает на нас ремни безопасности, а Астрид заводит свою обычною волынку. — Куда бы ты хотела поехать?

— Заткнись! — кричу я. — Никуда. Просто домой.

— Направление определено, — объявляет она. Машина начинает движение вниз по разбитой дороге между тёмными зданиями. — Пожалуйста, усаживайтесь поудобнее, расслабьтесь и наслаждайтесь дорогой.

Бэзил оглядывается назад, чтобы убедиться, что нас никто не преследует.

— Ты видишь кого-нибудь? — спрашиваю я. Моё сердце подкатило к горлу, а желудок сдавливает, как будто мои внутренности хотят выползти наружу.

— Нет, — говорит он. — Никого.

Мы подъезжаем к шлагбауму и я кричу: — Езжай дальше! Вперёд! Вперёд!

Планка поднимается и загорается зелёный свет, когда мы проезжаем через ворота и выезжаем на главную дорогу.

— О, Боже! — кричу я. Откидываюсь на сидении и облегчённо вздыхаю. — Что это было, чёрт возьми? Что всё это значило?

Бэзил в замешательстве качает головой… — Понятия не имею. Ничего подобного раньше не происходило.

Когда между нами и хаосом во Внешнем круге образуется достаточное расстояние, у меня начинает кружиться голова и я борюсь между плачем и смехом. — Это самое безумное, что когда-либо со мной происходило.

— Со мной тоже! — говорит Бэзил. — Этот пожилой дядька, Спинич? Он был среди доверенных лиц Аны с тех пор как я начал ходить на встречи насколько лет назад.