Конец цепи

И даже если оставшееся от того тоскливого мероприятия воспоминание сводилось к тому, что они толкали друг к другу блокнот, хихикая, как дети, по поводу каждого придуманного ими вычурного имени или абсурдного буквенного сокращения, базировавшегося на словах докладчика, все равно со всех других точек зрения у них выдался полезный день. Жанин направилась вместе с Альбертом к нему домой, и, насколько помнила, они спали отдельно всего четыре ночи с тех пор.

Это произошло ровно год назад. И сегодня столько же исполнилось Эмануэлю Сфинксу. Юбилей Жанин и Альберта.

А он опаздывал. Чертовы европейцы.

Пятнадцать минут означали час, возможно, больше. Мобильный уже наскучил ей, она сложила салфетку перед собой хитрым способом и больше не знала, чем заняться. Она ненавидела сидеть одна в обстановке, предназначенной для компаний, пусть и не имела проблем в общении с самой собой. Единственно, она лучше делала бы это без посторонних.

Когда одетый в костюм мужчина опустился на высокий барный стул рядом с ней, ситуация не стала лучше.

Он был ее возраста. Явно хорошо тренированный – белая рубашка под твидовым пиджаком, небрежно расстегнутая вокруг впечатляюще накачанной шеи. И явно жаждал общения вопреки ее желанию.

– Здесь занято, – предупредила она.

– Я вижу, – ответил он, явно не собираясь обращать на ее реплику внимания. – Что это? Лебедь?

Он кивнул в сторону сложенного куска бумаги перед ней. Возможно, он что-то напоминал, но только не благородную птицу.

– Я вынуждена уточнить, – сказала она. – Я сидела здесь одна и хотела бы продолжать в том же духе.

– Нечего таращиться на меня. Я же не мешал тебе.

Она среагировала, внимательно посмотрела на него. Он шутил или ей попался обычный нахал?

Его лицо было серьезным, непроницаемым, словно он действительно имел в виду то, что сказал. Но слабые искорки в глазах говорили сами за себя, по крайней мере, такому тренированному взгляду, как у нее. Подобное могло означать только одно. Он оценил ее иронию. Для него это была игра, и он перебросил мяч назад в такой же непринужденной манере, как и она, и сейчас пришла ее очередь.

– И поэтому ты явился и расселся здесь, – парировала она. – С единственной целью поведать мне, что я совсем не интересую тебя?

– Нет, черт побери. Обычно я приберегаю подобное для второго свидания.

Ему удалось довольно быстро привести ее в замешательство. Она подняла глаза на него с целью проверить, что он играет в ту же самую игру, а он явно ждал ее взгляда. Черт, тоже. И в то самое мгновение, когда их глаза встретились, Жанин поняла, что он победил.

И не ответила. И это разозлило ее. Плюс еще то, что она вышла из себя по такой причине.

– Роджер, – представился он и протянул ей открытую ладонь.

– Жанин, – сказала она и пожала его руку. У него были большие, сильные руки и британский акцент, который ей не удалось точнее идентифицировать. Ее раздражало, что она обратила внимание и на это тоже.

– И не поэтому, кстати. Просто ты оказалась единственной, кто разговаривал на понятном мне языке.

– Хорошо, если бы я могла сказать то же самое.

Сейчас пришла его очередь открыть рот от удивления. Он улыбнулся, неохотно, но широко, а она вернулась к своему бокалу и заработала себе очко, прекрасно понимая, что матч только начался.

Сорок четыре минуты спустя Жанин вышла в дамскую комнату и увидела себя в зеркале. Она испытывала огромное чувство вины. Она улыбалась. Улыбалась довольной, слегка пьяной улыбкой, и, хуже того, ее щеки горели румянцем. Ей было хорошо. Нет, весело. Она смеялась и удивлялась сама себе и где-то в глубине души ощущала определенный дискомфорт. Альберт должен был появиться в течение получаса или немного позднее, а она стояла и глупо улыбалась веселому мужчине с горой мышц и британским акцентом и перебрасывалась с ним взглядами.

Жанин нетвердой рукой вытащила свой мобильник. Нашла номер Альберта. Открыла новое CMC.

«Я люблю тебя, – написала она. – Мы скоро увидимся».

Однако послание показалось ей слишком фальшивым. Только усилило чувство вины, и она стерла все и начала сначала.

«Я уже выпила два с половиной бокала белого вина. Если ты не придешь в течение четверти часа, сбегу с хорошо тренированным англичанином».

Так было лучше. Она отправила сообщение, бросила последний взгляд в зеркало, и решила не поправлять волосы (не сейчас, не для англичанина, позднее, пожалуй), и повернулась, собираясь вернуться в ресторан.

К ее удивлению, он стоял там. Маленький неохраняемый гардероб перед туалетами был пуст, и множество мыслей успели пронестись у нее в голове. Пожалуй, он устал и хочет уйти домой, наверное, задумал забрать ее с собой. Скорее всего, попытается зажать среди курток в надежде, что она уступит его грубым ласкам в окружении ароматов весеннего вечера, еще хранимых тонкой верхней одеждой, только что появившейся с улицы.

Подобные перспективы, пусть даже чем-то привлекательные на уровне фантазий, в реальности нисколько ее не интересовали, и, абсолютно уверенная в его намерениях, она повернула в сторону, пытаясь проскользнуть мимо него, и заспешила вдоль рядов мягких курток, но он сделал шаг навстречу ей, положил одну руку на плечи. У нее зачастил пульс, она мгновенно протрезвела, спросила себя, что происходит, и резко остановилась.

Удивленная.

Он чем-то уколол ее сзади в шею.

Жанин посмотрела ему в глаза. Он больше не улыбался. И как раз когда она нашла, что сказать, язык перестал ее слушаться.

Тридцать пять минут спустя стеклянные двери открылись, и молодой человек по имени Альберт ван Дийк подошел к метрдотелю и поинтересовался относительно женщины, которая спрашивала Эмануэля Сфинкса.

В тот момент ни Жанин, ни мужчины с бычьей шеей уже не было в Амстердаме.

Хорошо тренированный британец, называвший себя Роджером, сам не знал, почему забеспокоился. Но что-то ему не понравилось, и он подошел к тяжелой двери ее комнаты, постучал.

Уже мысленно сформулировав оправдание. Конечно, для них не было секретом, что за ними наблюдают, и он не должен был объяснять ей, почему хочет знать, чем она занимается, но они получили приказ обращаться с гостями так, чтобы те не чувствовали себя пленниками, а это накладывало определенные ограничения.

Мартин Родригес (так его звали по-настоящему) прекрасно понимал, в чем дело. Организация целиком и полностью зависела от желания этих людей делать то, что от них требовалось. А если не обращаться с ними хорошо, они могли просто пойти в отказ. Или, хуже того, подкинуть неверный результат, предположив, что находятся в руках сил зла, а значит, любая попытка противодействия им только во благо.

Поэтому он и позаботился об оправдании. Вроде как услышал ее крик и постучал просто проверить, все ли в порядке.

Подождал.

Прошло полгода с тех пор, как они привезли ее. И порой он пытался убедить себя, что мужчина, которого она ждала тогда, был настоящей свиньей и он просто оказал ей услугу. Но тем самым откровенно лгал себе, будучи прекрасно осведомленным об этом. Они же исследовали все очень тщательно и прекрасно знали, кто она такая. Ее связывали с тем мужчиной до ужаса гармоничные отношения, а по-свински поступил именно он. Увез ее без объяснения причин, и вообще, какие бы проблемы ни угрожали миру, почему Жанин Шарлотта Хейнс должна была платить за них?

Но жизнь несправедлива, напомнил он себе.

И даже будучи всего лишь винтиком в большом механизме, он знал, что все его действия преследуют исключительно благую цель.

* * *

Когда Мартин Родригес открыл дверь сам, все эти мысли сразу же улетучились из его головы.

Комната оказалась пустой, пусть он и не видел, как она покидала ее.

Десять секунд спустя он по рации передал сигнал тревоги, и сразу началось черт знает что, точно как он и предполагал.