Дорогой бессмертия

В это утро офицеры ожидали нового командира дивизии. Будущего военачальника они должны встретить с почетом. Заказали отличный завтрак, к сервированным напиткам добавили свои. В ожидании генерала офицеры свободно болтали между собой. Главной темой был, конечно, фронт. Анна Остапюк, убирая комнаты, обратила внимание на новое обстоятельство — в выражениях немцев почти исчезли слова «молниеносная война», «непобедимая немецкая армия». Долетавшие до нее отрывки фраз свидетельствовали о явной неудовлетворенности немцев сложившейся обстановкой.

— Большевики рвутся к Днепру. Если мы их не остановим, они покатятся дальше, — с горечью констатировал Макс Линцер.

— Завоеванное надо закреплять, а мы неудержимо рвемся вперед, — робко вставил Курт Гопнер. — Я раньше представлял несколько иначе завоевание России. Мне казалось, что мы пройдем по ней маршем и на этом наша великая миссия перед будущими поколениями Германии исчерпается. Но происходящее гораздо сложнее, чем я предполагал. Россия — страна огромная. Пожалуй, теория наших геополитиков не совсем совершенна для этих условий…

— Не иначе, как Курт расчувствовался, — грубо оборвал собеседника молчавший до этой минуты белесый с маленькими глазками и тупым подбородком лейтенант. Геополитическая теория, например, меня вдохновляет, я знаю, что нужно нам, немцам, я знаю, почему я пришел сюда.

— Я тоже не филантроп, — дал отповедь Гопнер. — Благотворительностью заниматься не собираюсь. Но поймите, что многое мы не предвидели, не учли!

«Куда девалась ваша спесь? — думала Остапюк, слушая унылые признания офицера. — Заварили кашу — сами и расхлебывать будете». Анна убирала тщательно. Когда уборка подходила к концу, она вышла на порог, встряхнула половик, чем и дала знак партизанам: «Будьте начеку».

Навела чистоту в комнатах и спросила у старшего офицера:

— Нынче идти мне в столовую на кухню?

— Да, поторапливайся, помоешь посуду.

— Ну, пошла. Замкнете двери сами?

— Да.

Через несколько минут после ухода Остапюк офицеры гурьбой направились в столовую. Дверь особняка запер Курт Гопнер. Начищенный и подтянутый, на встречу с новым командиром он отправился последним.

Для партизан все складывалось как нельзя лучше. Операция начиналась по предусмотренному плану. Алексей Абалмасов и Люба Шерстюк поддельным ключом открыли дверь и вошли внутрь особняка. Предварительно Алексей установил, много ли в бачке машины горючего. Шофер отдыхал после ночной поездки и не мог видеть, как возился возле машины партизан. По плану, составленному со слов Остапюк, Абалмасов отыскал комнату, где обычно офицеры хранили автоматы и гранаты. В дозоре у окна осталась Люба. Внезапно она вскрикнула: «Идет!» Алексей подскочил к окну. Сюда из столовой возвращался без головного убора обер-лейтенант. Видимо, он хотел еще что-то взять. Положение осложнялось. Никто не подозревал, что немец так быстро вернется. «А вдруг завтрак не состоится и сейчас появятся остальные? — тревожился Абалмасов. — Мешкать нечего. Спрячемся в кладовке, где хранятся ведра и тряпки. Остапюк говорила, что немцы туда не заглядывают. Быстрее!»

«Может, прибежал за шофером? Или проверить, все ли здесь в порядке…» — пыталась разгадать Люба причину неожиданного появления немца.

Курт Гопнер ключом открыл дверь и вошел. Он был в приподнятом настроении и громко насвистывал какую-то мелодию. Повод сегодня выдался отличный, и он теперь без всякого сожаления забрал оставшиеся в резерве две бутылки рома. Заглянул в комнату, где спал шофер. Потом снова закрыл дверь и удалился. Партизаны вышли из душной кладовой. Алексей сразу бросился в крайнюю комнату, Люба — в другую. Добыча была невелика. Под стеной стояло три автомата, на тумбочке лежало несколько гранат. Алексей нагрузился трофеями и сразу почувствовал облегчение.

— Ты готова? — торопил он Любу.

— Да.

— Я выхожу первым.

Люба взяла две офицерские формы, завернула в них пишущую машинку и вышла вслед за Алексеем. Ничего как будто особенного не сделали: взяли, вынесли. Но нервы были напряжены до предела. Они прекрасно сознавали, что их ждет в случае провала.

На улице было спокойно. Утренний туман рассеялся. Раздался приглушенный рокот мотора. Он удалялся дальше и дальше, а затем исчез. Немецкий шофер продолжал храпеть, а офицеры пировали в столовой. Остапюк старательно помогала судомойке, подмела полы, перемыла тарелки.

Когда повеселевшие офицеры возвратились в особняк, Анна еще оставалась на кухне. В уме прикинула: «Прошло тридцать минут, значит, партизаны теперь далеко».

Немцы не сразу заметили пропажу. Началось с костюма.

— Куда девался мой френч? — недоумевал Гопнер. — Как в воду канул!

Стали искать френч Гопнера, а белокурый объявил:

— Странно, и моего нет…

Кто-то воскликнул:

— Нет пишущей машинки!

Офицеры сразу кинулись и комнату, где находилось оружие, но его на месте не оказалось. Всех ошеломил также угон автомашины. Раздались возбужденные голоса:

— Немедленно доложить командованию!

— Где уборщица?

— Где шофер?

Взбудоражились все. Разбудили шофера.

— Где автомобиль?

Шофер не сразу понял, почему его спрашивают, а когда узнал о пропаже машины, от изумления выкатил глаза.

К особняку подъехали «опель-капитан» и «мерседес».

— Как же так?! Среди белого дня! — возмущались гестаповцы.

Два офицера и гестаповцы помчались на машинах в погоню за предполагаемым противником. Когда они выбрались на трассу, ведущую к лесным массивам, гестаповец с черными усиками спросил у офицеров: — Давно ли все это произошло?

— Минут тридцать-сорок тому назад. Мы ушли завтракать, и все как будто было на месте.

— Да, время упущено!..

Как только партизаны отъехали несколько кварталов, Алексей набросил на плечи немецкий мундир и надел высокую форменную фуражку. Любе он приказал не высовываться, но автомат держать наготове, если вдруг их остановит патруль.

Так и случилось. В конце городской черты немецкий патруль остановил машину.

— Куда следуете?

— По поручению офицера Курта Гопнера еду за продуктами для нового командующего, — ответил на немецком языке Абалмасов.

— Документы?

— Пожалуйста!

Алексей полез в карман, нащупал пистолет и готов был выстрелить в докучливого патрульного. А тот, заметив офицерские погоны и колодки на мундире, поспешно скомандовал:

— Проезжайте!

Машина плавно взяла разбег. Люба, прильнула к сидению, облегченно вздохнула:

— Все?

— Не уверен. Крепись!

В нескольких километрах от Луцка машина свернула на проселочную дорогу и, подпрыгивая по кочкам и ухабам, устремилась в лес.

— Теперь им нас не достать! — уверил девушку Алексей. — Воображаю, как паникуют там немцы! Заподозрят ли они в соучастии Анну Остапюк? Как будто, для этого у них нет основания.

В первые минуты происшествия офицерня действительно была в панике. Фрицев шокировало то обстоятельство, что командир только прибыл, а ему умудрились преподнести такой сюрприз. Не одному перепадет за беспечность! Кто же осмелился сюда забраться? Партизаны? Но в помещении дверь особняка была заперта на ключ. Спал шофер. В ста шагах столовая. Там находились все офицеры. А где была уборщица? Но…

Анну Остапюк привели два немецких солдата.

— Я все вымыла и прибрала, что от меня еще нужно? — жаловалась Анна солдатам.

— Не разговаривай! Тебе скажут, что от тебя надо. Иди!

Анну завели в комнату, где раньше спал шофер. Курт Гопнер давно утратил веселое расположение духа и с растерянным видом сидел на диване.

— Все успела сделать? — явно невпопад спросил он Остапюк.

— Все, господин офицер. В каждом уголке чисто.

— Когда мы были в столовой, ты никуда не отлучалась?

— Нет, господин офицер.

Гопнер выждал. Он надеялся в разговоре уловить интонацию или неосторожное слово, которые бы подтвердили его подозрения.

— А костюмы ты чистила?

— Нет, господин офицер.