Неразведанная территория

Было уже десять, когда мы наконец тронулись – Булт впереди под зонтиком с огоньками, который он привязал к лукокости, мы с Эвом, а в арьергарде Карсон, откуда ему было труднее поносить Булта.

КейДжей высадила нас в конце небольшой долины, и теперь мы направились по ней на юг, держась ближе к Языку.

– Отсюда много не увидишь, – сказала я Эву. – Но долинка кончится через км, и откроется вид на Стену. А через пять кмов Стена подходит к самому Языку.

– А почему река называется Языком? Перевод с бутери?

– У туземов для нее названия нет. Как и для половины всего, что имеется на планете. – Я указала на горы впереди. – Возьмите Кучипони. Самая большая естественная формация на всем материке, а у них для нее нет названия, да и для большей части ф-и-ф. А те названия, какие существуют, не имеют никакого смысла. Багажников они называют цсухлкахтты. В переводе «дохлый суп». А Старший Братец запрещает нам давать осмысленные, пристойные названия.

– Вроде Языка? – сказал он с ухмылкой.

– Он длинный, розовый и тянется, словно доктор хочет заглянуть в горло. Как же еще назвать такую реку? Да это и не название, а обозначение для нас самих. На карте она значится как река Конгломерат в честь пород, между которыми она течет в том месте, где мы ей дали название.

– Неофициальное название… – задумчиво произнес Эв.

– Этот номер не пройдет, – сказала я. – Мы уж назвали Жопка-Каньон в честь КейДжей. Она хочет, чтобы в ее честь было дано официальное название. Принятое, одобренное, нанесенное на карту.

– А! – сказал он разочарованно.

– Ну, а если так? – сказала я. – Самцы других биологических видов, кроме гомо сап, вырезают женское имя на дереве, чтобы тарарахнуться?

– Нет, – ответил он. – На Чооме есть водяная птица… Самцы сооружают гипсовые плотины вокруг самок, похожие на Стену.

Кстати, вид на Стену уже открылся. Долина, уходя вверх, расширялась. Мы поднялись на гребень – и вот, пожалуйста, – на другом берегу словно один из аэроснимков КейДжей.

До самых Кучипоней простиралась равнина, и Язык прорезал ее, точно граница на карте. Окислов железа на Буте не меньше, чем на Марсе, хватает и киновари, а потому равнины там розовые. На западе виднелись столовые холмы и парочка пепловых конусов, выглядевшие в голубой дали нежно-зелеными. А вокруг них и через холмы, спускаясь к Языку, вновь уходя от него, изгибалась Стена, белая, сверкающая на солнце. Во всяком случае, о проломе Булт не соврал – на всем своем видимом протяжении она казалась целой.

– Вот Стена, – сказала я и оглянулась на Эва.

У него отвисла челюсть.

– Не верится, что ее построили бутери, правда?

Эв кивнул, так и не закрыв рта.

– У нас с Карсоном есть теория, что они к ней касательства не имели, сказала я. – Мы полагаем, что ее воздвигли какие-то иные несчастные туземы, обитавшие тут прежде. А затем Булт со товарищи заштрафовал их до полного исчезновения.

– Какая красота, – сказал Эв, не слушая меня. – Я понятия не имел, что она такая длинная!

– Шестьсот кмов, – отозвалась я. – И продолжает удлиняться. В среднем на две новые камеры в год, согласно снимкам КейДжей, не считая заделанных проломов.

Из чего следовало, что нашу теорию можно сбросить со счетов, однако идея, что всю эту работу проделывают туземы, тоже ни в какие ворота не лезла.

– Она даже красивее, чем в выпрыгушках, – пробормотал Эв, и я чуть было не спросила его, что это, собственно, такое, но поняла, что он меня не услышит.

Мне вспомнилось, как я сама впервые увидела Стену. На Буте я провела всего неделю. И все это время мы пробирались вверх по долине под проливным дождем, и я не переставала удивляться, как это я позволила Карсону втянуть меня в подобное. Затем мы поднялись на столовый холм, заметно более высокий, чем место, где мы находились сейчас, и Карсон сказал: «Вот она! Вся твоя!»

И заработал нам касательную о некорректной империалистической тенденции «касательно идеи собственности: планеты никому не принадлежат».

Я посмотрела на Эва:

– Вы совершенно правы, вид у нее презентабельный.

Булт кончил записывать штрафы, и мы двинулись по равнине. Он по-прежнему держался поблизости от Языка и каждые полкма доставал бинок, смотрел в него на реку, качал головой, и мы ехали дальше.

Полдень уже миновал, и я хотела было перекусить чем-нибудь из сумки, но пони начинали волочить ноги, а Эв был поглощен Стеной, которая тут приблизилась к Языку, и я решила подождать.

Стена скрылась метров на сто за холмом, а потом ее изгиб почти спустился к реке. Тут пони Карсона, видимо, решил, что с него хватит, и остановился, пошатываясь.

– О-ох! – сказала я.

– Что случилось? – Эв с неохотой отвел глаза от Стены.

– Привал. Помните, я говорила вам, что они неопасны? – сказала я, наблюдая, как Карсон спешился и отошел в сторонку. – Так и есть, пока они не хлопнутся на землю, подмяв ваши ноги. Сможете слезть с него быстрее, чем садились?

– Да, – ответил Эв, соскочил и отпрянул, словно ждал, что Быстрый взорвется.

Я затянула ремни компьютера, спрыгнула и отступила назад. Впереди пони Карсона перестал пошатываться, а Карсон зашел сзади и пытался отвязать сумки с провизией.

Мы с Эвом подошли и начали наблюдать, как он возится с веревкой. Пони наложил кучу почти на ногу Карсону и снова зашатался.

– Поберегись! – сказала я, и Карсон отпрыгнул. Пони сделал пару неуверенных шажков и хлопнулся на бок, выставив прямые, как палки, ноги.

Сумку он придавил, и Карсон принялся извлекать ее из-под неподвижной туши. Булт распрямился, грациозно сошел с пони, держа зонтик, и остальные пони похлопались, как костяшки домино.

Эв подошел к Карсону и остановился, глядя на него сверху вниз.

– Избегайте внезапных движений, – сказал он.

Карсон протопал мимо меня.

– Ты-то чего регочешь? – сказал он.

Мы перекусили, заработали парочку-другую штрафов, но я так и не улучила минуты поговорить с Карсоном с глазу на глаз. Булт ходил за нами как приклеенный, бормоча в журнал, а Эв сыпал вопросами о Стене.

– Значит, они строят по камере за один раз, – сказал он, глядя за реку. С нашего места нам видны были только задние стенки камер, выглядевшие так, словно их оштукатурили и покрасили в розовато-белый цвет. – А как они их строят?

– Неизвестно. Никто не видел, как они этим занимаются, – ответил Карсон. – Или вообще чем-либо стоящим, – добавил он мрачно, смотря, как Булт подводит итог. – Например, подыскали бы для нас способ переправиться на тот берег и продолжать экспедицию.

Он направился к Булту и заговорил с ним в неуважительной манере.

– Но что такое камеры? – спросил Эв. – Жилища?

– И склады для всего, что накупает Булт, и свалки. Некоторые украшены цветами над входным отверстием и костями кусак, разложенными узорами на полу. Но в подавляющем большинстве они стоят пустые.

– И второй пролом заделан?

– Нет. Теперь он ссылается на что-то в воде. Цси митсс.

Я поглядела на Язык. Река текла тут по кварцевым пескам и была прозрачной, как стекло.

– Знаю не больше тебя. В переводе – «не тут». Я спросил, сколько нам еще добираться, но он заладил одно: «Саххтх».

Видимо, «саххтх» означало полдороги до Кучипоней, потому что он даже не взглянул на Язык, когда мы подняли пони и снова тронулись в путь, и вообще махнул нам с Эвом ехать впереди, а сам присоединился к Карсону.

Ну да заблудиться мы не могли: вся эта территория уже была нанесена на карту, и нам требовалось только держаться ближе к Языку. Стена тут отодвинулась от воды в сторону холмов, мы поднялись по склону через стадо багажников, пасшихся в пыли, и оказались на новой обзорной площадке.

Такие широкие панорамы означают, что ничего другого ты пока не увидишь, а мы уже занесли в каталог всю здешнюю ф-и-ф, благо и заносить-то было особенно нечего. Много багажников, трутовая трава и изредка дорожники. Я сверила геологические контуры, перепроверила топографию и, воспользовавшись тем, что Эв глазел по сторонам, запросила местонахождение.