Бросок обреченных

Первыми, как обычно, из пролома ринулись прыгуны. Они хоть и не до конца утратили сходство с людьми, чей геном некогда стал отправной точкой столь чудовищного развития, но все же мутация основательно изменила их облик. Теперь они больше походили на адовых тварей со средневековых гравюр, передвигались на четырех конечностях, выгнув спины дугой, могли совершать колоссальные прыжки и имели рыхлую от постоянного пребывания в воде кожу серого оттенка. Двигались они столь стремительно, что палить по ним из орудий было совершенно бессмысленно – только шрапнель понапрасну тратить. А вот угрозу они представляли немалую.

– Взять их! – во все горло крикнул Макс собакам.

Пять закованных в панцири псов ринулись вперед, словно только и ждали команды. Воздух засвистел, рассекаемый острыми лезвиями, а из-под задних лап взмыли тучи песка. Для маскировки панцири были выкрашены желтой краской, а потому при взгляде со стороны самих псов почти не было видно, и казалось, будто фантастические акулы плывут под слоем песка, разрезая его плавниками.

Мутанты в большинстве своем были до предела тупыми, если не считать Взрослых, конечно, но Взрослые руководили далеко не каждой стычкой. Чаще всего орды мутантов действовали не по мудрым указаниям Взрослых, а сами по себе, повинуясь одному лишь неизбывному голоду, который преследовал их каждый миг жизни. Собственно, тупость мутантов была их единственным уязвимым местом, только благодаря ей люди иногда получали шанс на победу. Собаки же в значительной степени помогали реализовать этот шанс, потому что мутантам было все равно, на кого нападать. Монстрам важно было ухватить добычу, разорвать ее в клочья и уволочь в какую-нибудь дыру, чтобы набить свой ненасытный желудок. Их не беспокоило, человек им попадется, коза или собака. Они всегда нападали на то, что находится в пределах досягаемости, без лишних размышлений.

Поэтому, когда собаки вырвались вперед, оставив буер с людьми позади, они и стали целью прыгунов. Вот только слишком неудобной оказалась эта цель! Десять мутантов против пяти специально обученных и экипированных собак – такое соотношение всегда было в пользу животных.

Мутанты сразу бросились на собак, пытаясь схватить их и разорвать. Но первая же такая попытка лишила прыгунов пальцев – лезвия с размаху отсекли их без всяких затруднений. Но двое самых опытных псов не ограничились пассивной защитой. Один изловчился в прыжке и выдрал прыгуну огромный фрагмент шеи вместе с кадыком, другой попал закрепленным на лбу штыком в глазницу мутанта и с хрустом вскрыл ему череп. Две твари рухнули на песок и забились в конвульсиях. Остальные остановились, с непониманием глядя на оставшиеся без пальцев культи. Скорее всего, к боли они были вообще нечувствительны, если не считать боль в ушах от акустического удара, но отрубание пальцев всегда приводило их в короткий ступор, а затем в неистовство. Прыгуны не могли уже скакать на культях столь ловко, как прежде, они падали, пытаясь опереться на руки, катались по песку и размахивали обрубками. Важно было сразить их, пока они стоят на ногах и пялятся на хлещущую из ран кровь.

Собаки, пробежав еще метров пятнадцать, заученным движением бросились в стороны, прижались к стенам и залегли. На данным этапе их миссия была завершена, пришло время заговорить пороху. Но тратить орудийный залп на мишени, ставшие инвалидами, Макс не собирался.

– Стрелкам огонь! – приказал он.

Ухнули тяжелые ружья, направляя в цель снопы собранных на складах свинцовых пломб. Те рассекли воздух со звуком, похожим на полет шмеля, затем с треском и чавканьем, ломая кости и разрывая жилы, ударили в податливую плоть мутантов. По стенам, как горох по столу, защелкали картечины, не попавшие в цель. Отлетев от бетонного столба, свистнул протяжный рикошет.

На время улицу заволокло белыми клубами от дымного пороха. Но через несколько секунд северный ветер снес туманную пелену, снова открыв сектор обстрела. Мутанты, которым заряд попал в голову, остались лежать на песке неподвижными тушами, а оставшиеся четверо бросились на собак, скаля зубы. Но обученные животные быстро с ними разделались: первым стремительным броском собаки посекли прыгунам жилы на ногах острыми лезвиями, а когда монстры рухнули в песок, рыча и дергаясь, быстро добили зубами и лобовыми кинжалами.

Погонщик свистнул, отзывая собак, потому что обстановка стремительно менялась и требовала другой оборонительной тактики. Из провала, как разварившаяся каша из котла, ордой полезли мутанты-хрипуны. Их было много, хотя это понятие, конечно, слабо передает впечатления от живой, клацающей зубами, голодной, хрипящей волны тварей, которая за десяток секунд вырвалась из провала и захлестнула улицу по всей ширине.

К счастью, хрипуны, хотя и превосходили людей в проворстве, все же значительно уступали в скорости прыгунам, а потому у канонира хватало времени и на выстрелы, и на перезарядку.

– Орудие, огонь! – рявкнул Макс.

Воздух дрогнул так, что досталось не только барабанным перепонкам, но и внутренностям, словно по ним долбанула морская волна. Десять килограммов шрапнели, разогнанной до более чем четырехсот метров в секунду, с душераздирающим воем умчались вдоль улицы, пронзив клубы белого дыма. Пушка откатилась назад, сжимая приспособленные для гашения отдачи автомобильные амортизаторы, затем снова вернулась на место. Сам буер рванулся на колесах вперед, словно его пнул великан.

Практика старинных морских сражений показывала, что такие заряды без труда пробивают деревянные корабли не только поперек, но и вдоль, а уж о плоти и говорить нечего. Каждой из шрапнелин, вырубленных из разнообразного металлолома, порох сообщал столь сокрушительную кинетическую энергию, что она прошибала столько тел, сколько попадалось у нее на пути, почти не теряя скорости. В результате первый же заряд пробил в наступающей орде коридор до самой заправки, раскидав оторванные конечности и фрагменты тел во все стороны. Канонир тут же, не мешкая, открыл казенник орудия, выжидая несколько секунд, пока погаснут все без исключения частицы недогоревшего пороха.

– Перезарядка! – отдал команду Макс, из-за нехватки времени рискуя преждевременным воспламенением порохового заряда. – Погонщик, вперед! Огонь!

Второй выстрел мощно спрессовал воздух, не только выплюнув дым и сполох искристого пламени, но и подняв тучу песка. Под действием отдачи буер откатился еще на несколько метров в направлении перекрестка, но тут под крики погонщика потянули собаки, и парусная тележка устремилась к перекрестку, оставив за собой плотную дымовую завесу. Стрелки, закинув ружья на плечо, тоже взялись толкать.

Их помощь была весомой, а значит, можно было освободить от упряжки еще пять собак, значительно усилив группу четвероногих штурмовиков. Макс не задумываясь отдал команду погонщику. Много раз именно собаки решали исход боя, так лучше уж самим толкать буер, чем дать мутантам себя догнать.

Когда ветер очистил улицу от дыма, стало ясно, что хотя два орудийных выстрела и произвели в рядах противника заметное опустошение, мутантов это не остановило. Задержать их могло только одно – еда. Свежую плоть они предпочитали гнилой падали, а друг друга жрали вообще неохотно, только когда совсем уже было нечего. Но все же количество тоже имело значение.

Макс по опыту знал, что если набить не десятки, а под сотню мутантов, они перестают гнаться за труднодоступной добычей в виде людей и собак, после чего принимаются собирать и пожирать разорванных в клочья сородичей. Проще говоря, до чего проще дотянуться и чего больше. Никакой другой стимул, кроме непосредственно пищевого, не оказывал на поведение тварей заметного действия. Так что вся тактика противодействия мутантам основывалась не на попытке их полного уничтожения, а на замедлении их орды. Перебить всех мутантов, даже локально, в пределах одного провала или возле одного отдельно взятого водоема, не удавалось на памяти Макса еще никому.

С параллельной улицы послышались хлопки ружейных выстрелов. Это было плохо. Это означало, что за группой Бориса тоже ринулись хрипуны, а может, и прыгуны. А раз так, Борис, достигнув жилых домов, не сможет рвануть через квартиру первого этажа напрямик. Точнее, сможет, но тогда мутанты, никем не сдерживаемые, быстро достигнут перекрестка по параллельной улице и зажмут в тиски и людей, и собак, и буер. Этого допускать нельзя ни при каких обстоятельствах, и Борис как опытный командир скорее примет бой в попытке задержать тварей, чем поддастся панике. Вот только собак у них мало и артиллерии совсем нет, а это верная гибель в условиях прямого противостояния. Собаки в панцирях выживут и разбегутся, как уже бывало, но Макса сейчас заботили не они.