Страница 39 из 74
Он не стал спрашивать меня о том, что такое трактор, видимо, из деликатности, а я и сама не знаю, что ему ответить. Откуда мне знать, что такое трактор? Выскочило и всё.
– Мне не нравится, когда вы меня называете на «вы», - почему-то переменила тему я, смирившись и с наказанием, и с тем, что так и не надавала обстоятельно тому поганцу, что довел меня до печального состояния.
Я почувствовала, как мужчина напротив вздрогнул, так как не отпускала его руки, чтобы не потерять равновесия. Его брови выровнялись в одну линию.
– Это правило обращения к вышестоящему лицу, - возразил он. – Форма обращения на «ты» указывает на близкие отношения. А я для вас – куратор. Формально, я не могу сближаться с вами. Это препятствует образовательному процессу, - послушно поддался на переход на другую тему куратор.
– Но только что вы называли меня на «ты»!
– Прошу меня простить. Я не сдержался. Позволил себе лишнего, - он отпустил мою руку и склонил в извинении голову.
Я поджала губу.
– Не понимаю… - прошептала тихо я и оперлась спиной о стену лифта, отшагнув назад.
– Прошу этот инцидент считать исчерпанным, - его голос странно засипел.
Я коротко кивнула.
– Тогда завершим это так: за нарушение порядка в столовой вы неделю каждый день после обеда, когда у Забавы будет послеобеденный сон, будете мыть посуду.
– А как же мое обучение?
– После работы будете в библиотеке наверстывать.
Я покорно вздохнула. Тут на лекциях ничего не понимаешь, а в библиотеке я тем более ничего не уясню, однако спорит. не стала. Нет смысла. Куратор нажал на панели управления лифтом четвертую и третью кнопку и лифт тронулся.
– А теперь на урок. Наказание вступает в силу с сегодняшнего дня после обеда, - открылась дверь, и он вышел, оглянулся на застывшую меня. – Вы идете? Или будете подпирать стену лифта ещё?
Я послушно пошла за ним. Урок прошел как в тумане. Ничего не запомнила из того, что говорилось там. Это как раз был его урок, урок истории. Он в мою сторону даже не смотрел, будто меня не существует, а мои одногруппники как-то странно на меня косились. Я же сидела недвижимо, устремив взгляд вперед и ощущая состояние прострации, когда ты не знаешь, что делать и тебе совершенно не понятно, что вокруг тебя происходит. К концу урока, вроде, пришла в себя. Перед выходом из аудитории господин куратор соизволил обратить свой ясный взор на мою грешную персону и напомнил о грядущем наказании. Тон его не терпел возражений. Зануда! Вот и думай, что чувствовать к этому человеку. Либо гнев, либо обиду, либо дрожи как зайка рядом. Внутри я понимала ,что он мне нравился, но причину я не видела. Мрачный циник, думающий о чем угодно, только не обо мне, это уж точно. За что же он мне понравился? И стоит ли тратить на него свои нервы? Где-то внутри я мечтала, что рядом возле меня должен быть тот, за которого я смогу спрятаться от любой стихии, негаразда, в общем, как за каменной стеной. А рядом с господином куратором я чувствовала себя не за стеной, а на вулкане, возле колючего кустарника, который тебе гляди да и уколет. Можно ли долго так протянуть? Исцарапанной, обожженной, хочется укрыться где-то далеко и надолго. В итоге, я решила обидеться на него.
После обеда, понурив голову, скрипя сердцем, поплелась улаживать уже сонную Забаву спать. Потом в столовую. Там меня уже ждали. Вручили форму. Переоделась и за мойку посуды. Видела того парня, но сразу же отвернулась от греха подальше. Нечего судьбу искушать. А то опять не удержусь, пойду кулаки об него чесать. Смотрю, а моя… э-э-э… атака его совсем не задела. Как с гуся вода! Наверное, я слабо колотила. Возникла мысль о том, чтобы больше поусердствовать, но сразу же откинула ее. А то поди, еще и полы заставят мыть по всему атконнору.
Вообще в столовой установлена автомойка, но для особо провинившихся обучающихся была и раковина, где высились горы грязной посуды. С глубоким вздохом перед экзекуцией, я принялась за работу. Увлеклась. Даже понравилось. Мылю, полощу, ставлю на сушку. Снова мылю, полощу, ставлю на сушку.
– Здравствуйте, - услышала я позади несмелый голос и обернула голову назад через плече. За спиной стоит тот самый парень, которого я мечтала отмутузить по полной программе. – Разрешите попросить у вас прощения, госпожа иата… - его взгляд хранил глубокое раскаяние.
Я полностью развернулась, да так резко, что парень отшатнулся. Думаю, испугался за свое здоровье. Как же мне реагировать? Напомнила себе про пол, который могла бы мыть, будь я поусерднее. Стало сразу легче проявлять самообладание.
– Разрешаю. Проси! – а сама так глаза сверкнула, что молодой человек видимо, пожалел, что решил подойти ко мне.
– Прошу, проявите ко мне милость, госпожа иата, - он почтенно склонился до самых колен.
Право! Столько усердия! Мой ты разнесчастный невезучий бедолага! Сердце сжалось в жалости, но память настойчиво напоминала о туалете, где случилось… В общем, жалость пока проиграла гневу. Выдержала паузу, дождавшись, когда тот удосужится поднять вторую половину тела в прежнее положение. Ответила:
– Хорошо, только с одним условием.
Молодой человек облегченно выровнялся.
– Каким?
– Объяснись.
– Хорошо. Тогда разрешите представиться! Марат Арто. Сын Гната и Улии Арто. Мой отец – ятгор, начальник безопасности пятого сектора.
– Ятгор? Удивил. Хочешь пойти по его стопам?
– Так точно!
– Ты что с военного потока?
– Так точно!
– Можешь неофициально, - я махнула рукой.
– Слушаюсь, неофициально! - ему еще осталось только «мэм» сказать. Меня перекоробило всю. - Дело в том, что я помолвлен с ниритой Лией Марахит. Она моя невеста.
– Невеста? – я почувствовала, как мои брови взметнулись вверх.
Сколько я нового узнала о своей подруге! Вот партизанка!
– Да. Мой отец сосватал ее у наших соседей, ее родителей Цирона и Прии Марахит. Господин Цирон минвот (в смысле министр) энергетики Ира. Ей тогда было около десяти сан, - молодой человек запнулся. – Я был очень счастлив до тех пор, пока она не стала наезднице ниры.
Я прикусила верхнюю губу в задумчивости. По-моему, я начала понимать его.
– Значит, теперь она вправе разорвать вашу помолвку? – посмела предположить я.
– Да. А я этого не хочу! – его глаза блестели протестом.
Как же мужчины эмоциональны! Я прямо кожей чувствовала его волнение. Странно всё это. Почему я продолжаю удивляться эмоциональности мужчин? Это же норма в обществе, в котором я живу.
– И поэтому ты суешь ей слабительное! – это поражало меня больше всего. – Очень эффективный афродизиак! Приковывает навеки! – я зло сощурила глаза.
Марат опустил взор. Мялся, будто хотел, но не мог что-то сказать. Я сделала очи горе. Ох, уж эти мужчины!
– Если трудно тебе «как», Марату ты понравься так! – съязвила я и сразу об этом пожалела, когда он поднял на меня глаза, полные боли.
– Мне трудно над этим смеяться, - выдавил он из себя.
Я почувствовала себя последней стервой. Жалко стало парня. Но хотелось оправдаться:
– Мне тоже трудно было как-то смеяться.
– Пожалуйста, простите меня! – он сделал виноватый взгляд.
Опять этот взгляд! Сердце моё явно долго не будет стоять в обиде. А он продолжил:
– Понимаете, нам, мужчинам, очень тяжело от того, что мы сильно зависим от женщин. Вы такие холодные. Вы не нуждаетесь в нежности, ласке. А мужчины нет. Нам нужен, иногда как воздух, физический контакт. Мы… страдаем от того, что приходится вымаливать ваше снисхождение… - странные вещи для меня он говорил, этот Марат.
– Объясни.
– Вам ли не знать? - он удивленно воззрился на меня. – Конечно, история твердит, что виноваты не женщины, а вирус, когда-то убивший большую часть чувств женщин, но… - Марат обескуражено выдохнул и сделал паузу, собираясь с мыслями. – Мужчины узнали, что легче добиться благосклонности женщины, когда она раздосадована чем-то…