Ночная бабочка

Кайла ничего не сказала. Она сидела, глядя в пустую чашку и думая о человеке, который был ее отцом. Сюзан истолковала ее молчание по-своему и решила, что Кайла неодобрительно отнеслась к ее словам. Она стала испуганно объяснять, что не имела в виду ничего плохого и что просит у мисс прощения.

Встрепенувшись, Кайла удивленно подняла глаза и улыбнулась:

— Ты ничем меня не обидела, Сюзан. Просто я много слышала о покойном герцоге, но мне не довелось с ним встретиться. Это лишь проявление любопытства с моей стороны.

— Хотите увидеть его портрет, мисс? Он висит в восточном крыле, в комнате, что находится за спальней, где останавливалась герцогиня — вдовствующая герцогиня, когда сюда приезжала. Это было еще до того, как нынешний герцог приехал из Америки. А потом она перестала приезжать в Риджвуд.

— Говоришь, здесь есть его портрет? — Пальцы Кайлы слегка дрожали, когда она ставила чашку на поднос. Она поднялась и затянула пояс настолько туго, что стало трудно дышать. — Да, Сюзан, мне очень хотелось бы взглянуть на его портрет.

Счастливая от того, что может услужить, Сюзан повела Кайлу по длинным, устланным коврами коридорам, мимо просторных, обставленных массивной мебелью комнат, окна которых были задрапированы тяжелыми бархатными шторами, мимо портретов людей в старинных одеждах, взирающих на нее со стен. Эти люди были ее предками? Найдет ли она что-то общее между ними и собой? Ведь она им родня, как и Брет, хотя его родство более отдаленное. Как странно, что он, дальний родственник, унаследовал всю недвижимость. А она, хотя всем этим владел ее отец, не получила ничего. Даже зеркальца или фарфоровой чашки.

Горько сознавать, что по воле обстоятельств она оказалась чужой в доме, где когда-то жил ее отец, где он спал, читал, играл в карты или курил трубку в библиотеке, где стены обиты панелями черного дерева, где хранятся сотни и сотни книг в кожаных переплетах и находится огромный глобус, который можно заставить вращаться легким прикосновением пальца… Интересно, бывала ли здесь мама? Имела ли Фаустина право посещать эти апартаменты или общалась с герцогом только в городском доме?

Все это казалось невероятным. Неужели в этих комнатах — а всего их здесь было, как ей сказали, триста сорок две — когда-то звучал смех? Все комнаты были меблированы, на окнах висели тяжелые шторы. Внешне этот дом из розового кирпича являл собой весьма внушительное зрелище. Он выгодно отличался от запущенного и малопривлекательного Эшли, хотя красота его и казалась холодной.

Когда Сюзан остановилась перед узкой дверью, Кайла внезапно испугалась, словно отец был жив, находился сейчас в этой комнате и собирался впервые встретиться с ней. Конечно же, его здесь не было, а был лишь его портрет, висящий на прочном шнуре на стене. Кайла медленно приближалась к портрету, вглядываясь в черты человека, который смотрел на нее с еле заметной грустной улыбкой. Ее поразили глаза отца — казалось, они следили за ней. Но больше всего поразил Кайлу их необычный цвет. Они были голубовато-зелеными. Странно увидеть свои собственные глаза на лице незнакомого мужчины. Кайла остановилась, подняла вверх дрожащую руку и, чуть помешкав, дотронулась до холста.

Очень глупо. Холст был холодный, хотя изображенный на нем человек смотрелся как живой и, казалось, в любой момент мог заговорить. Что бы он сказал ей, если бы она пришла к нему, когда он был жив? Признал бы ее? Стал бы плакать? Раскрыл бы ей объятия или повел себя так, как его вторая жена и дальний родственник, то есть решительно и хладнокровно отверг бы ее?

Ей хотелось продолжать ненавидеть отца. Так было легче. Однако в его лице было столько печали и затаенной боли, что у Кайлы не нашлось сил и дальше пестовать свою ненависть. Даже несмотря на ту боль, что он причинил ее матери.

— Портрет написан очень давно, — негромко пояснила Сюзан. — Когда герцог умирал, он выглядел совсем иначе, потому что тяжело болел. Он умер в своем городском доме, и мы его не видели с лета.

— Он умер, кажется, зимой.

— Да, мисс. В канун Рождества. Я слышала, что в тот год из-за его смерти никто в доме не получил подарков. Правда, в последнюю минуту старик Рид вспомнил, что коробки с подарками не были розданы, срочно позвал людей на кухню и наскоро их одарил. Моя кузина Бекки работает в городе, от нее я и узнала об этом. Она горничная и рассказывает мне много интересного, когда приезжает в отпуск. Ой, мисс, да вы не хотите об этом слышать.

— Нет, Сюзан, мне было интересно это узнать. — Кайла отвернулась от портрета, но он все стоял перед ее мысленным взором: знакомые глаза и печальное лицо словно напоминали ей о потере. И эта потеря измерялась не просто утратой денег, или прав, или еще чего-то материального. Ее лишили отца и сестер. И уже слишком поздно, чтобы как-то исправить положение. Теперь, даже если ей удастся выбраться в Лондон, весьма сомнительно, чтобы ее иск рассматривался всерьез. Скорее всего он вызовет у судьи лишь презрительный смех.

Кайла и раньше понимала, что ее шансы на успех невелики. А сейчас, когда ее репутация пострадала, они были просто ничтожны. Ей оставалась лишь одна дорога — та, которую указал Брет, когда привез ее в Риджвуд.

Позже, сидя в саду с книгой на коленях, — сосредоточиться на чтении Кайла была не в состоянии, — она пришла к выводу, что ей придется покинуть Англию. Но куда ей направиться? И что ее ожидает? Если она действительно превратилась в женщину, которая переходит под опеку то одного, то другого мужчины, здесь у нее будущего нет. Да она и не сможет с этим смириться. Страшно подумать, что с ней будет, когда ее пребывание здесь подойдет к концу. Как станут смотреть на нее люди и как она сама будет смотреть на себя? Доживать свой век ей придется в какой-нибудь жалкой лачуге, и, одинокая, всеми забытая, она будет лишь вспоминать о своей светлой мечте.

Испания. Или даже Франция. Наполеон сейчас опять в плену и находится на Эльбе. Во Франции дела обстоят несколько иначе — у женщин бывает много любовников, и это не встречает такого сурового осуждения, как здесь. Возможно, тетя Селеста поедет вместе с ней, и они станут жить в деревне, в симпатичном маленьком домике, окруженном виноградником, где не будет сырости и промозглости, но будет солнечно и тепло. А если она накопит достаточно денег, то, возможно, к ним приедет и папа Пьер, тем более что там почти так же тепло, как в Индии. Да, это было бы чудесно, лишь бы Уолвертон заплатил ей обещанную сумму. Если она уедет сейчас, он не заплатит ей ни единого пенни, об этом он недвусмысленно заявил.

Запрокинув голову вверх, Кайла стала смотреть на густые кроны величественных дубов, которые росли на этом месте уже лет двести. На ухоженных площадках возвышались статуи, из открытых ртов рыб в каменном бассейне били струи воды.

Что помешает ей выполнить условия сделки, которую она заключила с Бретом? Если верить слухам, он не держал любовницу долго и через какое-то время заменял ее новой. Оставаться с ним за деньги было не так уж и глупо. В конце концов, ей больше нечего терять — об этом Кайла постоянно напоминала себе, когда начинала сокрушаться по поводу случившегося. Она свободна и может уехать во Францию, стать совершенно независимой, завести себе любовников, если пожелает… а может, даже и мужа.

Но прежде всего она должна выбросить из головы мысли о допущенной по отношению к ней несправедливости, ибо они ничем ей не помогут. Равно как не поможет непонятное чувство горести, которое Кайла иногда испытывала при взгляде на Брета, или необъяснимое волнение, появлявшееся всякий раз, когда он смотрел на нее, касался ее, или когда она порой мечтала по ночам, будто он по-настоящему нежен с ней и любит ее.

Кайла закрыла глаза, стараясь выбросить все мысли из головы, ни о чем не думать, а лишь слушать успокаивающее пение птиц, шелест листвы да шум фонтана. Воздух был напоен запахом цветов, который она затруднялась определить. Жасмин? «Нет, слишком рано для этих мест», — рассеянно подумала она. Дни уже стали теплее, а вот ночи все еще прохладные. Возможно, это пахнет бирючина — вон какие гроздья крошечных цветов.