Подбельский

Яренскую почту особенно хорошо запомнил Вадим Подбельский, так как именно здесь он впервые встретил Анну Андреевну Ланину, ставшую впоследствии его женой. Анна Ланина была сослана на два года за участие в работе воронежской организации РСДРП.

Подбельский не мог сидеть без дела. Его часто видели в соседних деревнях, в Яренске. Он приносил книги, проводил собрания ссыльных, устраивал вновь прибывших. За один год Яренская колония увеличилась почти на триста человек. В подавляющем большинстве это были «политические».

Естественно, они не могли и в колонии жить без «политики». Регулярно созывались сходки, тайные собрания — зимой у кого-либо в доме под видом вечеринки, летом пикники в лесу. Какие яростные споры возникали там между идейными противниками, как горячо обсуждались партийные дела, новинки литературы, которые удавалось получить «с воли»!

Российская социал-демократическая рабочая партия переживала тяжелые времена. Сотни ее членов погибли, тысячи томились в тюрьмах. Часть из тех, кто избежал этой участи, вынуждены были эмигрировать. А кое-кто ушел из партии, испугавшись репрессий. В черные годы реакции значительно сократились ряды партии. Все глубже становилась пропасть между большевиками и меньшевиками. Последние считали возможным ликвидировать нелегальную партию, а по существу это значило отказаться от революционной борьбы, сложить оружие.

Среди большевиков же нашлись такие, что требовали уйти из думы, из кооперации, из всех легальных организаций и сосредоточить всю работу только в партии. «Ликвидаторами наизнанку» назвал их Ленин. Они, по сути дела, тоже стремились ликвидировать партию, оторвав ее от трудящихся масс, ибо сила партии в ее связи с массами.

Постоянными участниками всех споров, всех дискуссий были Вадим Подбельский и Александр Воронский. Товарищей поражали их глубокие, разносторонние знания. Подбельского в шутку называли «ходячей энциклопедией».

Вадим Николаевич вел яростные бои с меньшевиками, с ликвидаторами, с отзовистами, со всеми, кто выступал против единственно правильной ленинской линии. Пришлось выдержать не один бой и со сторонниками Троцкого, с теми, кто проповедовал теорию центризма, кто считал возможным объединить в одной партии революционеров и оппортунистов.

Александр Воронский прослыл философом и оратором. Он, как и Подбельский, большую часть времени отдавал чтению, ежедневно что-то подолгу писал. На сходках он был постоянным информатором о новинках социалистической литературы и эти сообщения делал с замечательным мастерством. Он образно и живо пересказывал содержание книг и критически их оценивал, всегда высказывая при этом свое, оригинальное мнение. И еще одно увлечение было у Александра Воронского: он страстно любил астрономию.

— Ах, какая чудесная это, черт возьми, штука, астрономия! Ничто так не возбуждает фантазии, не расширяет умственных границ, не приближает к космосу! — говорил он.

На одной из сходок речь зашла о последней статье П. Орловского[4] «Базаров и Санин»[5].

— Несколько лет тому назад, когда я читал арцыбашевский роман «Санин», я не придавал особого значения этому пошлому, я бы сказал, произведению. А вот прочитав Орловского, я как-то все по-иному начал ощущать… — так начал Александр Воронский. — И в ссылке встречаются типы, в той или иной мере напоминающие Санина. Реакция у многих отняла веру в будущее. Одни решили совершенно отойти от борьбы, другие же предаются пьянству и разврату.

— Подобные арцыбашевы сейчас только калечат нашу молодежь, — как бы продолжил его мысль Вадим Подбельский. — И вот в этот момент, когда действительно отовсюду выплывает всякая мерзость, нам, большевикам, предлагают ликвидировать партию, ждать милостей от власть имущих. Наоборот, нам сейчас, как никогда, нужно иметь сильную и единую партию! Мне удалось недавно получить вышедшие в Париже номера нашей газеты «Пролетарий». Ленин громит в них социалистов-революционеров и ликвидаторов…

— Партия разваливается, — бросил реплику самый ярый защитник ликвидаторов Борис Фромметт. — Сейчас нужно перейти к открытым политическим актам.

— К каким? — спросил кто-то.

— Что вы спрашиваете, к каким? — вставил Вадим Николаевич. — У нас уже есть опыт таких петиций. А Девятое января забыли! Нет, товарищи дорогие!.. Сколачивать партию, закалить ее в подпольных условиях, поднимать за собой массы — вот что нам нужно!..

Подбельского влекли самые опасные предприятия. Он неоднократно участвовал в организации побегов.

— Это у меня наследственное, — шутил Вадим. — Моя матушка дважды устраивала побеги — из Харьковской тюрьмы, из Киевской. Только за все это она отхватила четырнадцать с половиной лет каторжных работ…

Пожалуй, только Иван Фиолетов да Петр Смидович знали, как Вадим помог бежать большевику Семену Семкову. Ночью в непогоду он переправил товарища к одному из речных причалов, где Семкова ждал пароход, с капитаном которого Вадим заранее обо всем условился.

Подготовил Подбельский и побег Сусанны. Ее, как и Семкова, отправили на пароходе.

Исправник не мог не обратить внимания на слишком беспокойного ссыльного. Но когда Подбельскому указывали на частые отлучки из Паладина, он всегда находил причины и отговорки: то надо врача позвать к больному, то рыбы купить, то о дровах договориться.

По распоряжению вологодского жандармского управления 30 января 1910 года полицейские заявились с обыском на квартиры ссыльных. Подбельский в это время жил вместе с эсером Владиславом Каменским. Он вынужден был покинуть Серебряковых: у них родился сын, и посторонний человек стеснял их.

У Вадима Николаевича за годы ссылки это уже был третий обыск. Но еще никогда полицейский надзиратель так не усердствовал, как в этот раз. Он нашел литературу, недавно полученную из-за границы, а главное — несколько экземпляров гектографического журнала Яренской колонии политических ссыльных и разрозненные листы черновиков ряда статей. Недостаточно грамотный, но усердный надзиратель долго копался в этих бумагах и хотел было оставить их на месте, как вдруг прочитал: «…они успели уже забыть, как этот царь-изменник надругался над своим народом…» Еще и еще раз перечитывал надзиратель эту злополучную фразу. Потом протянул листок Вадиму Николаевичу:

— Ваши упражнения?

Отпираться было бесполезно. На одном из листов стояла подпись «В. Торин». Так же были подписаны и некоторые статьи в журнале, в которых разоблачались действия местных властей. «В. Торин» подписал и объявление о провокаторстве ссыльного Самуила Коневского, расклеенное накануне почти на всех домах Яренска и соседних деревень.

Материалов было достаточно, чтобы возбудить против Подбельского дознание. Вадима арестовали и направили в вологодскую полицию. Его допрашивали почти каждый день в течение двух месяцев. На все вопросы следователя он отвечал одной фразой:

— Не старайтесь, господин ротмистр. Я вам ничего говорить не буду…

Дело Подбельского было передано на «благоусмотрение его превосходительства господина вологодского губернатора», и два месяца Вадим Николаевич просидел в камере полицейского участка. Надо сказать, Подбельскому не повезло: еще недавно арестованных держали в полицейском управлении лишь по нескольку дней, пока идут первые дознания, а потом отправляли в тюрьму, где условия были более сносные, чем в участке. Но после того как в ряде тюрем вспыхнули бунты, жандармские власти перепугались. Наиболее опасных, с их точки зрения, преступников они теперь задерживали в участке.

3 марта 1910 года по решению губернатора Подбельский был осужден на три месяца заключения в участке.

Эти месяцы оказались в жизни Подбельского едва ли не самыми тяжелыми. В участке заключенные содержались в чрезвычайно плохих условиях.

4

П. Орловский — псевдоним В. В. Воровского, партийного деятеля и литератора.

5

Санин — герой одноименного романа М. П. Арцыбашева, вышедшего в 1907 году. В «Санине» наиболее ярко воплотились характерные для реакционной литературы эпохи «безвременья» циничный нигилизм, проповедь аморализма, сексуальной распущенности, полное отвращение к общественным идеалам.