На соседней планете

— Итак, меня удивляет, что я не вижу ни одной лавки. Вы говорили мне о вашей промышленности, а между тем, где же покупаются и продаются ее произведения?

— Для магазинов у нас отведен особый квартал, в котором мы еще не были. У нас, видите ли, нет маленьких лавок, какие по рассказам Атарвы имеются у вас на Земле. У нас всякая вещь обособлена и каждый продукт имеет свой собственный базар. Так, если вы хотите купить материи, то идете в павильон, где находятся всевозможного рода материи, какие у нас только существуют; обувь занимает другой, и т. д. Все классифицировано, занесено в каталог и имеет определенную цену. Вам стоит только обратиться в специальный базар, указать №, и желаемая вещь будет доставлена вам на дом.

— Это очень удобно, и мне хотелось бы посетить этот коммерческий квартал. Позвольте мне теперь предложить вам второй вопрос. Почему у вас в городе такая масса растительности и фонтанов? Все улицы обращены в тенистые аллеи, каждый дом окружен садом, и даже площади засажены цветниками и деревьями, или покрыты газоном.

— Это необходимо для поддержания влажности и свежести воздуха, а также для сохранения равновесия в атмосфере, так как мы изводим много электричества. Если бы мы не принимали таких мер, у нас были бы страшные грозы и, вообще, различные беспорядки в атмосфере.

Кроме того, наш народ очень трудолюбив и не любит оставлять землю невозделанной. Семьи у нас многочисленны, и это обстоятельство — обязательно, так как, несмотря на все, смертность превышает рождения, и только мудрое законодательство препятствует постепенному вымиранию планеты. Видите ли, Ардеа, наша планета — старый мир, гораздо старей вашего, на котором условия жизни становятся все более и более тяжелыми.

— А жизнь у вас продолжительна? Каких лет, в среднем, достигают у вас?

— С вашей точки зрения мы живем очень долго. Восемьдесят лет, конечно наших — возраст весьма обыкновенный, но многие достигают и до сотни. Маги же, живущие в особых условиях, доживают до очень почтенного возраста, а некоторые из них живут совершенно неопределимое число лет. Но взгляните, Ардеа! Вот наши главные храмы.

— Можно подумать, что это целых три соединенных между собой церкви, — заметил князь, с любопытством осматривая стоявшее на высоком фундаменте колоссальное здание, ко входам которого вели три широкие и отлогие аллеи, обсаженные деревьями разнообразных цветов и различной листвы. Над куполом высился сверкая на солнце, громадный золотой крест.

— Как? И у вас в употреблении крест? — спросил пораженный князь.

— Но ведь крест, это — знак, или символ бесконечности и бессмертия, а то и другое существуют повсюду. И, действительно, крест и пентаграмма господствуют во вселенной.

— А три входа в храм, — продолжал Сагастос, — имеют мистическое значение. Я должен прибавить, что три громадные двери, видимые отсюда, представляют собою выходы, а входы — маленькие и тесные, не видны и скрыты между колоннами.

В правый придел храма вносят скромно и выносят торжественно новорожденных, которых здесь освящают. Средний храм предназначен для браков, а левый придел храма — для похоронных церемоний. И во всех случаях, входят скрытно, а выходят торжественно.

Вообще, этот храм посвящен таким религиозным церемониям, которые являются в то же время и гражданскими актами. Поэтому, каждая из трех церквей имеет свой архив, где заносятся рождения, браки и смерти.

На возвратном пути я покажу вам все это. И, кто знает, друг Ардеа? Может быть и вы сами торжественно выйдете из среднего придела рядом с какой-нибудь красавицей, которая скрасит вам время вашего пребывания на нашей планете.

— Что вы говорите! Разве смеет вступать в брак такой случайный у вас путник, как я? — смеясь, ответил князь. — Потом, это было бы нечестно в отношении женщины, которая согласилась бы сделаться моей женой, — серьезно добавил он.

— Ба! Никогда и ни в чем закаиваться не следует! Впрочем, в данную минуту нет и речи о вашей женитьбе.

— Итак, мы можем продолжать наш путь! Я покажу вам еще церковь, посвященную исключительно молитве; потом мы пообедаем, а после обеда посетим некрополь царей и общественное кладбище. Больше я не могу вам ничего показать сегодня, так как мы должны поспеть во-время в гавань.

— Следовательно, мы отправимся морем к нашим черным соседям!

— Да! Но вот, мы и у храма Веры.

Они остановились перед большим каменным зданием, выкрашенным в розовую краску, с золочеными скульптурными украшениями. На широкой лестнице, которая вела ко входу в храм, женщины и дети продавали венки и цветы. Сагастос купил две гирлянды цветов для себя с князем, и оба вошли в церковь.

Таинственный полумрак царил внутри громадного храма, величественный и высокий свод которого был усеян звездами, освещаемыми, вероятно, электричеством, так как бледный и мягкий свет струился с высоты, легким сумраком окутывая украшенные скульптурной и мозаичной работой колонны. Храм был без окон и в глубине его виднелась красная завеса, на которой золотыми буквами была вышита надпись.

Перед завесою, на возвышении в несколько ступеней, стоял жертвенник, высеченный из ослепительно белого камня. А за жертвенником возвышалась фигура выше человеческого роста, изображавшая женщину, с вдохновенным видом поднявшую руки к небу. Лицо, шея и руки статуи были сделаны из розового, прозрачного, как стекло, вещества. Одеяние фигуры было из такого же вещества, только бледно-голубого цвета. Вообще, статуя производила удивительное впечатление.

На жертвеннике, в широко открытом сосуде курились ароматические вещества, смешанные с маслом и смолистыми веточками. Гирлянды украшали престол, и по его ступеням разбросаны были пучки цветов.

Сагастос купил при входе два флакона ароматичного масла, а затем вместе со своим спутником подошел к алтарю, от которого, в данную минуту, отходили мужчина и женщина.

Внимательно наблюдая, что делал Сагастос, князь возложил свой венок, влил в сосуд масло из флакона и преклонил затем колена рядом со своим наставником, который погрузился в горячую молитву.

Ардеа чувствовал, что им овладевало какое-то странное чувство. Мистическая обстановка, нежный и возбуждающий аромат, наполнявшие храм гармоничные вибрации, как дуновение, легкие и смутные, но в то же время невыразимо могущественные, — все это влияло на него, пробуждая в душе потребность молиться. Руки невольно сами сложились на молитву, глаза поднялись к усыпанному звездами своду, и горячий порыв вознесся из души к Отцу Небесному.

Минуту спустя, Сагастос поднялся, и оба они молча покинули храм.

— Кого изображает женщина на престоле? Что за чудная статуя! — спросил князь, когда они спускались с лестницы.

— Это символическое изображение веры и религиозного восторга, увлекающего душу в область бесконечного. К этой-то непреодолимой силе, возносящей нас над всеми горестями и слабостями жизни, взываем мы, моля о поддержке и помощи, в стремлении нашем к престолу высшего милосердия, — серьезно ответил Сагастос.

Оба замолчали и погрузились в свои думы. Снова чувство одиночества, грусти и тоски по Земле сжало сердце князя. Никогда еще все те, кого он оставил на том далеком от него мире, его родине, не казались ему столь близкими и дорогими. Но окружавшая действительность скоро вывела его из его тягостного раздумья.

Легкий экипаж Сагастоса остановился у входа в сад. К ним тотчас же подбежал человек и откатил колесницу в ограду, где уже стояло несколько экипажей подобного же рода.

Князь и Сагастос направились по аллее, обсаженной цветами, к павильону, который состоял из крытых стеклянных террас.

За столами сидело много посетителей, которые пили и ели.

При входе мага, все встали и почтительно поклонились ему. Сагастос ответил поклоном и сел со своим спутником за стол, который поспешили предоставить ему два других посетителя. Магу подали кубок какой-то голубоватой, похожей на молоко жидкости, пирожки и фрукты, а для его гостя — завтрак, состоявший из различных овощей и какого-то удивительного блюда, похожего на яичницу.