На соседней планете

Пока наши путники завтракали, присутствующие стали перешептываться, бросая на князя любопытные взгляды. Сначала Ардея ничего не замечал; он был голоден и в эту минуту раздумывал о странности своего положения на другой планете, где нашел те же потребности и ту же человеческую деятельность. Но вдруг взгляд его заметил группу людей, которые с нескрываемым любопытством его рассматривали, и князь заволновался, А что, если они угадают в нем пришельца из иного мира и станут преследовать его повсюду нескромным любопытством.

Сагастос, видевший все, бросил ему ободряющий взгляд. Они быстро окончили еду, расплатились и вышли. Уход мага, как и его прибытие, был почтен всеми знаками глубокого почтение.

— Я боюсь, что заподозрят мое не-здешнее происхождение. По крайней мере, меня награждали неприветливыми взглядами, — сказал недовольным тоном Ардеа, когда они взошли на колесницу.

Сагастос рассмеялся.

— Это только беспокойная совесть внушает вам такое подозрение. Будьте спокойны! Никто не подозревает в вас столь необычайного посетителя. Вы довольно резко отличаетесь от нас, и потому привлекаете к себе внимание праздных людей. Бояться же вам положительно нечего! Мое присутствие обеспечивает вам всюду почетный прием, так как вас считают, и не без основания, моим учеником. Теперь вы сами понимаете, насколько необходимо вам таить ваше истинное происхождение. Но вот мы и приехали к царскому склепу.

Они сошли с колесницы, и маг трижды постучал в ворота ограды, которой обнесен был сад. На этот стук вышел человек, весь в черном, и открыл ворота. Посетители вошли в сад, полный густой растительности, листва которой была до такой степени темна, что казалась черной.

Скоро они подошли к темному зданию, мрачного вида, так как выстроено оно было из черного полированного камня. Такая же лестница вела к высокой и довольно узкой двери, около которой стояла, словно на страже, закутанная статуя, державшая в руках лампаду.

— Это Смерть, охраняющая и освещающая путь в загробный мир, — пояснил Сагастос, пока страж открывал дверь склепа.

Они вошли в длинный коридор, освещенный спускавшимися с потолка лампадами.

В конце коридора виднелась другая дверь, у которой стояли две статуи из того же черного и блестящего материала. Обе фигуры были женские, с закрытыми головами, и каждая держала на вытянутых руках по подушке. На одной из них лежали: широкий золотой венец, украшенный солнечным диском с расходящимися лучами, и золотой жезл, заканчивавшийся крестом; на другой — пурпурное сердце, которое обвила змея.

Сагастос объяснил князю, что обе статуи имеют символическое значение и указывают, что смерть лишает царя всех видимых знаков его власти и обнажает его человеческое сердце, подвергавшееся во время жизни искушениям и всевозможным желаниям.

Дверь вела в большую круглую залу, посредине которой помещался бассейн, сделанный из такого же синего, прозрачного и фосфоресцировавшего материала, как и одежды статуи Веры. В бассейне бил фонтан и росли большие, белые цветы, с пурпурными пестиками и фиолетовыми листьями.

Из этой залы, теряясь из вида, расходились три длинных галереи, по обеим сторонам которых были сделаны глубокие ниши. Часть этих ниш была закрыта тяжелыми, спущенными завесами, на которых красовались надписи.

Сагастос подвел князя к одной из ниш и, когда завеса была откинута, Ардеа увидел довольно обширный, полукруглый грот, освещенный лампадой. В глубине грота, на возвышении трех ступеней, стояло ложе, задрапированное черным, и на нем покоился человек, закрытый газовым прозрачным покрывалом, которое сторож откинул, когда приблизился маг со своим спутником.

Чувство любопытства и суеверного страха охватило князя, когда он склонился над покойником, имевшим вид мирно спящего человека.

Это был очень красивый мужчина, в расцвете лет; в скрещенных руках он держал массивный крест, а тело его до пояса было закрыто сукном, вышитым золотом и пурпуром. Кругом были разбросаны свежие цветы.

После нескольких минут созерцания сторож опустил покрывало, а Сагастос с князем преклонили колени и потом вышли из грота.

— Вы видели отца нашего теперешнего царя, — сказал маг, когда они были в саду.

Он умер еще не старым. Но какой у вас чудный способ бальзамирования!

— Да, действительно — прекрасный и, в то же время, быстрый. Тело погружают на три дня в жидкость, которая делает его недоступным разложению, сохраняя его таким, каким оставляет его смерть, т. е. с тем же выражением, например, покоя или страдания и проч., какое он имел умирая. Такой же точно способ употребляется и для всех покойников безразлично, богатых и бедных; только бедные пользуются им на государственный счет. Теперь мы посетим общественное кладбище. Там я подробнее объясню вам все, касающееся этого предмета.

Сад царской усыпальницы прилегал к саду, окружавшему общественное кладбище. Это было, действительно, колоссальное здание, имевшее вид улья с сотами, и построенное из темного камня. Вершина его была увенчана статуей, которая одной рукой поднимала крест, а в другой держала опрокинутую лампаду.

— Это сооружение имеет шесть этажей, да еще два подземных. Все оно состоит из небольших келий, предназначенных для одного или двух покойников. В самом здании находится храм, где совершается божественная служба за тех, кто покоится здесь, — объяснял Сагастос. — Кладбище это предназначается для знатных и может поместить в себе пятьдесят тысяч тел. Каждого покойника имеют право держать здесь двести и даже больше лет, пока склеп не будет полон. Когда же последняя келья занята, склеп закрывают и открывают только через двести лет, чтобы опорожнить его. Тела уничтожаются огнем пространства, здание очищается и снова готово для своего назначение. Для простого народа существуют подобные же склепы, только гораздо больших размеров. Склепы эти расположены за чертой города и на островах; но их очищают через каждые сто лет. Что же касается магов и мудрецов, живущих во Дворце магии, то их там и погребают. А теперь войдемте! Я покажу вам келью моей сестры. Но прежде мне нужно купить цветов и масла.

Купив все необходимое в павильоне, находившемся у входа, Сагастос позвал сторожа, и они отправились внутрь здание.

Длинной и узкой галереей они вошли в храм, занимавший центр здание. Он был не велик и освещался сотнями маленьких висячих лампад, которые носили имена одного или нескольких покойников.

— Эти лампады приносят семьи умерших, они же заботятся о поддержании в них огня. На алтаре же день и ночь горят очистительные ароматы, отгоняющие духов-мстителей, преследующих иногда души умерших. Теперь пойдемте к склепу моей сестры.

Сагастос сказал несколько слов сторожу, несшему за ним венок и флакон с маслом, и тот открыл боковую дверь. Они вошли в громадную галерею, по обеим сторонам которой шел ряд закрытых дверей. Над каждой дверью был номер и надпись; некоторые двери были украшены свежими цветами, указывавшими, что родственники недавно навещали склеп. У одной из дверей Сагастос остановился. Сторож повесил венок и, сняв со стены ключ, отпер дверь, а сам скромно остался снаружи.

Келья была очень маленькая, и в ней ничего не было кроме узенького ложа, стоявшего на высоте двух ступеней. На ложе покоилось тело усопшей, накрытое большим газовым покрывалом.

Все указывало, что семейство мага было богато. Стены склепа были покрыты мозаикой, изображавшей цветы; погребальное ложе сделано из металла, а ступеньки были покрыты металлическим ковром. В стене, над ложем, была сделана ниша, где в роскошной вазе стояли благоухавшие цветы. В голове и в ногах ложа стояли два высоких шандала, каждый с двумя лампадами, в которых горел голубоватый огонь.

Сагастос открыл флакон, влил в лампады принесенное масло, а затем откинул покрывало, и Ардеа с восхищением смотрел на молодую, точно заснувшую девушку чудной красоты. Волосы ее были рассыпаны по голубой подушке, а легкое покрывало такого же цвета закрывало ее ноги.

— Что за чудный способ бальзамирования! Я просто поражен, — пробормотал князь.