Страница 5 из 8
– Номер телефона?
Гробик – телевидение.
Я продиктовала свой номер. Протянула деньги.
Переложила пакеты снова в гробик-тележку.
Потом в гробик-машину. Джип.
Зазвонил телефон. Номер не определен.
Я ехала мимо вереницы таких же, как у меня, гробиков на колесах.
– Девушка! – незнакомый голос. – Вы пакет забыли! В супермаркете!
– Что? – не поняла я.
Зажав телефон между ухом и плечом, я включила дворники. Пошел дождь.
– Пакет в супермаркете. Вы сейчас где?
– Я? Я отъехала… – Я не стала ему рассказывать про гробик, в котором уютно ехала домой. – А вы кто? – поинтересовалась я довольно агрессивно.
– Да я никто. Я просто пакет ваш забрал. Думал – догоню…
– А откуда вы телефон-то мой узнали?
– Да вы же номер свой сказали кассирше, а у меня память профессиональная. Вы где?
– Да я… домой уже… – Я пыталась понять: это звонит ведущий? Нет, вряд ли.
– Вы на какой машине?
– Джип… зеленый…
– Так я за вами, оказывается, еду!
Я увидела его в зеркало.
Остановитесь, я вам пакет отдам.
Я остановилась почти посередине дороги. У меня никогда не было проблем с парковкой.
– Здравствуйте, – он улыбался. – Меня зовут Александр.
Ведущий.
– А я знаю, – я тоже улыбнулась. И забрала пакет в открытое окно.
– А у вас зонтик есть?
– Я не люблю зонтики, – сказала я.
И почему-то подумала: если идти вдвоем под двумя зонтиками, взявшись за руки, дождь будет капать? На руки? Или нет?
– До свидания, – сказала я. – И спасибо.
И нажала на кнопку стеклоподъемника.
Дождь хлестал по стеклу, оно плавно поднималось, а лицо ведущего, наоборот, постепенно тонуло и исчезло окончательно, когда мое окно закрылось.
Когда я подъехала к дому, дождь уже закончился.
Как мило: в одном из пакетов оказались чипсы и банка сардин в томатном соусе. И еще тертый пармезан. Никогда не покупала ничего подобного.
За пармезан – спасибо.
А чипсы я не ем. Жизненные принципы не позволяют.
Сардины попробовала. Вкусно.
Съела полбанки и открыла пакет с чипсами.
Доела и то и другое.
Почувствовала себя телеведущей. Опальной.
Ай да Пушкин! Ай да сукин сын! Тоже, кстати сказать, Александр Вот так, значит, телеведущие сейчас с девушками знакомятся.
Я посмотрела на телефон – звонков не было.
Вспомнила его улыбку. И как он тонул. Достойно. Как капитан подводной лодки, который остался на корме. А лодка погружалась в море. Я где-то в кино видела.
Сытая улыбка не сходила с моего лица.
Я вышла на улицу. Странно, дождь прошел, а не холодно. Даже наоборот.
Я посмотрела в небо.
Лучше всего умереть как птица – на лету. Замерзнуть. И падать, продолжая полет.
Самолет Алика потерпел аварию. Они совершили экстренную посадку прямо на воду. Самолет летел из Гватемалы в Москву.
Он спускался по надувному трапу, сняв свои начищенные лайковые ботиночки. Вместо того чтобы ужинать в «Аисте» с друзьями.
Может быть, даже он потерял их. Ботиночки.
По «Муз-ТВ» показывали рейтинг туалетов в ресторанах. На первом месте – туалет с прозрачной перегородкой между мужским и женским. На четвертом – туалет с ванной. В ванне плавали рыбки.
Телеведущий не звонил.
Может быть, он вовсе и не знакомился со мной? Может быть, я действительно оставила пакет в супермаркете, а он по-честному хотел его мне вернуть? И случайно передал свои чипсы? Свои, наверняка любимые, чипсы!
Кажется, я покупала шампунь. В моих сумках его не было.
Зазвонил телефон. Странной, дребезжащей мелодией, как будто жаловался.
Мой телефон исхитрялся сам каким-то неведомым науке и технике способом менять звонок.
Сегодня я бы тоже с удовольствием подребезжала.
– Алло!
«Алло» бывает трех видов: с надеждой, равнодушное, с раздражением. Можно подсчитать количество «алло» из разных групп за целый день и составить психологический портрет исследуемого персонажа.
Все мои «алло» были из первой категории. Я еще надеялась.
Что это не случайность.
Что он со мной все-таки знакомился.
Что он мне позвонит.
Я страдала.
Я лежала на диване в гостиной и с наслаждением страдала.
Я упивалась своим страданием.
Я ждала звонка от мужчины! Прикольно.
В моем возрасте (уже тридцать!), пережив развод (чуть больше года), разочаровавшись в вечной любви (и любви как таковой), я ждала звонка! От мужчины!
– Ну что, ты хочешь стать великой писательницей и зарабатывать кучу денег? – спросили меня из трубки.
– Ну да, хочу, – ответила я, делая вид, что подобные предложения поступают мне по нескольку раз в день.
– Приезжай подписывать договор.
Так было даже лучше.
Я – везучая и счастливая. Мне хочется петь и улыбаться!
Я стану знаменитой писательницей и что там мне сказали про деньги?
А когда он позвонит, мое «алло» будет из третьей категории! «Сколько можно мне названивать!.,»
Я пробежала глазами договор.
В Москве еще не начали топить, и в офисе издательства было зябко.
Я, наверное, последняя в Москве снимала босоножки и переходила на осенние туфли. Я и на «зимнее время» последняя переходила. Принципиально еще неделю не переводила часы. И всюду опаздывала.
– А почему тут написано, что перевод на иностранные языки тоже принадлежит вам?
– Это типовой договор.
Моему издателю было лет тридцать. Он был современный, лысый.
Он заканчивал работу ровно в шесть.
Ровно в восемь он ужинал в компании таких же современных и лысых приятелей.
Конечно, с ними были девушки.
Обычно разные.
Причем уже очень давно девушки из «Рая», «Дягилева» и «Оперы» слились у него в одно, даже не обязательно симпатичное лицо. Лицо-трансформер. Сегодня оно скуластое, завтра будет с голубыми глазами, а какое было вчера – не важно.
– Я получаю 20% от прибыли?
– Ну конечно. Мы же рискуем, мы вкладываем в тебя деньги. Сначала мы их должны отбить.
– Я возьму договор домой, почитаю.
– Послушай! – На его гладко выбритом лице глаза бегали туда-сюда, как в мультиках, когда изображают ночь. – У меня совсем нет времени! Нам нужен новый автор, не хочешь подписывать – не надо. У меня таких рукописей!.. – Он почему-то пнул ногой подоконник. Как будто рукописями была забита батарея.
Хотя через два часа в этом холодном офисе я была готова поверить во что угодно.
Не хотелось звонить мужу. Бывшему.
Услышать его скептическое: «Книгу написала? Ты?»
Конечно, писать книги, готовить завтрак, петь, танцевать, жить, быть красивой, любимой, не тратить деньги, уважать его привычки, не разговаривать по телефону, не дружить с дурами, не строить глазки его партнерам, не толстеть, не капризничать и все время улыбаться – может только его новая девушка.
Не я.
Звоню.
Ему некогда. Пытаюсь объяснить ситуацию в двух словах. Просит в одном. Называю ключевое. «Договор».
– Читай! – командует. И я с ужасом думаю о том, что вот так вот он командовал семь лет. Много.
Читаю.
– Это бред! – Он говорит о том, что роялти должны быть от оборота. А не от прибыли.– И вообще, возьми юриста! Кто сам подписывает договор?
Мне холодно.
Глаза из мультика уже давно соскочили с Литого черепа и носились по всему кабинету.
Все-таки мой договор – это не так серьезно. А потом, неизвестно, что будет завтра.
Рано или поздно начнут топить, ему придется извлечь рукописи из батареи…
– Ну, ладно. Подписываем.
Главное – что книгу напечатают.
Еще до Нового года.
– Только права на иностранные издания вычеркните.
– Хорошо, хорошо! Я уже на все согласен.
У меня красивая подпись. Я ее еще в школе придумала.
В офисе вроде даже потеплело. Глаза вернулись на место. Под брови.
– Ну, ты молодец! – сказал издатель. – Я таких жестких договоров еще ни с кем не подписывал.