Страница 60 из 190
Последовать? Что он имел в виду? Внимать его наставлениям? Стараться соблюдать его указания? Слышал ли Симон этого Иисуса раньше?
— Я хочу сказать, что мы можем оставить наш рыбный промысел и стать его учениками, его последователями. Если он позволит нам…
Оставить рыбный промысел? Бросить дело, которое их кормит? А что скажут на это их семьи? И что они имели в виду, говоря «если позволит»? Разве ученики не сами выбирают себе учителя?
— Да, мы хотим учиться у него, — подтвердил Андрей. — И есть другие люди в Галилее, которые пришли к нему, и мы объединимся и…
— Из нашей округи?
— Я имею в виду всю Галилею, — сказал Симон, — Вот Филипп, он родом из Вифсаиды. Тоже пришел послушать Иоанна Крестителя, но вместо него нашел этого человека. И его друг Нафанаил из Каны. Нас уже четверо!
— Все из Галилеи? — спросила Мария.
— Да, и Иисус родом из Назарета.
— Из Назарета может ли быть что доброе? — произнес тонкий, вибрирующий голос. Мария обернулась и увидела, что он принадлежал тщедушному юноше. — Так я сказал, когда впервые о нем услышал. Сказал, загляните в Священное Писание и убедитесь, что ни один пророк никогда не происходил из Назарета. Однако никаких сомнений в том, что Иисус — истинный пророк, быть не может. Он знал, что я делал и кто я такой, прежде чем мы встретились. Он знал о твоих демонах.
— До того, как Нафанаил встретил Иисуса, он не верил рассказам о нем, — пояснил Филипп. — Я взял его с собой, познакомил их, и Нафанаил мигом уверовал.
— Я еще не чувствую себя готовым учить, но Господь послал мне последователей. Что же до тебя, Мария, то не ты выбираешь меня, но я тебя, ибо ты, несомненно, тоже послана Господом. Приглашаю тебя присоединиться к нам, ибо ты есть дар Господень.
Присоединиться к ним? В чем? Зачем?
Она плохо соображала: усталость, голод и неожиданно возникшее ощущение пустоты внутри вызывали головокружение.
— Мария, я приглашаю тебя. Присоединяйся к нам.
В первый раз она подняла взгляд к лицу своего избавителя, и, когда он словно бы приковал к себе ее взгляд, Мария увидела в глазах Иисуса целую новую жизнь. А прежняя ее жизнь, казалось, каким-то таинственным образом перестала существовать, истаяла, словно сон.
— Но я женщина. — Это было единственное, слабое возражение, которое у нее нашлось.
— Женщина. Мужчина. Господь сотворил и тех и других, а потому желает принять и тех и других в Царствии Своем. — Иисус снова посмотрел на Марию. Он не просил, не приказывал, просто предлагал еще раз взглянуть ему в глаза и принять решение. — Людям пришла пора понять, что нет разницы между ними пред ликом Божьим.
Ей захотелось пойти с ними. Отчаянно захотелось. Разумеется. она отдавала себе отчет в том, что это безумие, но разве ее уже не объявили безумной? Не отказались от нее, как от мертвой?
— Да! Да, я пойду с вами, — промолвила Мария, мысленно убеждая себя в том, что останется с этими странными людьми ненадолго. Совсем ненадолго. Это все, что она может себе позволить.
— Тогда я благодарю тебя, — молвил Иисус. — Я благодарю тебя за то. что ты позволила остальным стать свидетелями твоей личной борьбы между добром и злом в тебе. Жаль, что не все, собравшиеся здесь, — он распростер руки, — смогли увидеть это. Но они увидят других. Будет множество других, ибо Сатана орудует повсюду, и наша борьба с ним постоянна. Пойдем, — сказал он Марии. — Пойдем со мной, — Взглядом он остановил остальных своих учеников, которые потянулись к ней, те попятились, словно их оттолкнули невидимые руки. — Принесите ей что-нибудь поесть, — попросил Иисус. — Демоны не разрешали ей есть, и она умирает с голоду.
Симон протянул корзинку, наполненную хлебом, сушеными финиками и орехами. Иисус взял ее и повернулся к утесам на дальнем берегу Иордана, ведя Марию туда, куда не доносились громовые увещевания Иоанна Крестителя и гомон его последователей. Упадок сил не позволял ей идти быстро, и, ковыляя рядом с Иисусом, она чувствовала себя немощной старухой.
— Вот сюда, — сказал он, направляясь к крутому склону утеса, у подножия которого образовалась глубокая тень.
Они примостились там, на прохладном песке, и Иисус передал Марии корзинку. Однако она лишь беспомощно уставилась на нее, ибо чувствовала себя даже более слабой и опустошенной, чем когда ползла по пустыне в поисках Симона и Андрея. Теперь внутри ее, там, где прежде пребывали демоны, образовалась некая пустота, и от непривычной легкости у Марии кружилась голова.
Иисус отломил кусочек хлеба и вложил ей в руку. Мария медленно поднесла его ко рту, начала жевать. Хлеб был сухой и имел вкус выделанной кожи.
— На, пей. — Иисус протянул ей мех с вином.
Испытывая глубочайшую признательность, женщина припала к бурдюку, поглощая кисловатую жидкость огромными, жадными глотками. Струйки стекали из уголков ее рта, пачкая ее покрывало и плащ Иисуса.
Наконец, сделав последний глоток, Мария вытерла губы, отстранилась и, увидев пятна на плаще своего избавителя, сокрушенно покачала головой. До сих пор заляпать что-то по небрежности ей случалось только в далеком детстве.
— Демоны сделали меня неряхой, — промолвила она и попыталась выдавить смешок, но ее хватило лишь на слабую улыбку.
Взяв трясущейся рукой финик из корзинки, Мария впилась в него зубами.
— Демонов больше нет, — сказал Иисус. — А ты так исстрадалась от голода и жажды, что тебе не до аккуратности и хороших манер. Здесь нет твоей вины и ничего постыдного тоже нет.
Затем он умолк и, пока Мария ела, не проронил больше ни слова, хотя она насыщалась медленно. Все ее силы уходили на то, чтобы жевать и глотать. Она не могла даже посмотреть на сидевшего рядом с ней человека и подумать о нем. Только почувствовав тяжесть в съежившемся за время голодания желудке, Мария привалилась к утесу и подняла взгляд на своего спасителя.
Иисус. Они сказали, что его зовут Иисус. Это распространенное имя, одна из многих версий древнего имени «Иешуа». И откуда он родом? Кто-то сказал, что из Назарета. Мария почти не слушала. Назарет. Иисус. Было что-то смутно знакомое в том, как он сидел… и в этих скалах на заднем плане…
— Ты предложил мне присоединиться к вам, — наконец заговорила она, нарушив молчание, — Я не… я не понимаю. Я замужняя женщина с маленькой дочерью. Мой муж ждет меня в нашем доме в Магдале. Как могу я присоединиться к вам? И что, по-твоему, я должна буду делать? — Она помолчала. — Конечно, я обязана тебе всем. Ты вернул меня к жизни, к обычной хорошей жизни. Но теперь ты хочешь, чтобы я оставила ее?
— Нет. Я для того и пришел, чтобы жизнь, и твоя, и многих других, стала действительно хорошей. Наполнилась смыслом.
— Это и есть твоя миссия? — спросила Мария, — Когда ты подошел к Иоанну, мне показалось, что он узнал тебя. Ты святой человек?
Иисус расхохотался. Он откинул голову назад, и его головной убор свалился, открыв густые, темные волосы.
— Нет. Нет, я не святой человек. И я не думаю, что Господа можно обрести, удаляясь от мира или изучая каждый слог Священного Писания, чтобы постичь его тайное значение. Если уж Господь высказывается, он обычно высказывается понятно. — Иисус повернулся и посмотрел на нее прямо, в упор, чего не делал ни один мужчина, кроме ее мужа. — Только вот эти ясные, четкие указания людям не нравятся, и они пытаются навести тень на ясный день, находя везде воображаемые секреты и истолковывал их по-своему, чтобы им было легче следовать.
Если он не святой человек, то кто же он? Пророк? Однако он подчинился, он позволил, чтобы его крестил другой пророк. Может быть, он просто кудесник, наделенный особыми силами?
— Кто… кто ты? — вырвалось у Марии.
— Тебе придется самой ответить на этот вопрос, — сказал Иисус. — И ты не узнаешь этого, пока не присоединишься ко мне или, по крайней мере, не будешь следовать за мной некоторое время.
Иисус снова посмотрел на нее.
— А теперь тебе нужно сказать мне, кто ты.
Кто она? Никто никогда не спрашивал ее об этом вот так, без обиняков. Она дочь Натана, потомка Хирама из колена Неффалима, который в древности изготовлял бронзовую утварь для храма, жена Иоиля из Наина. Она начала было говорить все это, но не закончила, поняв — все не то.