Страница 104 из 190
— Он схвачен и заточен, — сказала Мария. — И я видела его в темнице.
— Он мертв, — уточнил Фаддей.
Иисус отступил на шаг, как будто от удара.
— Мертв? — переспросил он.
— Обезглавлен, — серьезно ответил Фаддей.
— Когда? — спросил Иисус очень тихим голосом.
— Давайте присядем здесь, — предложил Фаддей — Мне не хочется говорить об этом громко. — Он указал на одну из временных скамеек, поставленных ушедшим торговцем.
Они втроем уселись, и тогда Фаддей повернулся к Иисусу. У него было очень молодое, привлекательное лицо и волосы настолько светлые, что он казался иноземцем, выходцем из какой-нибудь северной страны.
— Это случилось всего два дня назад.
«В тот самый день, когда умер Иоиль, — подумала Мария. — Вот почему мы ничего не знали. К тому же в тот день мне было бы все равно».
— Ирод Антипа велел его казнить! — печально произнес Иисус, — С того момента, как он был взят под стражу, такой конец казался неизбежным.
— Но Антипа, похоже, боялся его. Сам-то он, скорее всего, вечно держал бы Иоанна в темнице, а на казнь согласился, чтобы угодить своей падчерице, Саломии. Она танцевала перед Иродом на банкете по случаю его дня рождения, и он, восхитившись, пообещал ей в награду все, что она попросит, вплоть до половины его царства. Она же попросила принести ей на блюде голову Иоанна.
Мария перевела взгляд с взволнованного лица Фаддея на потрясенное лицо Иисуса.
— На блюде? — переспросила она.
— На большом серебряном блюде, — подтвердил Фаддей. Когда Мария попыталась представить себе эту картину, ее чуть не стошнило. Были ли его гневные, обвиняющие глаза закрыты или же смотрели в упор с этого блюда?
— Отрубить голову, чтобы вознаградить девушку за танец, — пробормотал Иисус. — Это… это… — Похоже, даже у него не нашлось слов.
— Так что теперь не самое подходящее время следовать за пророком, — заключил Фаддей, — Прошу прощения, но я знаю, что они охотятся и за тобой. Кроме того, тебя разыскивают зилоты, хотят, чтобы ты их возглавил. Они намерены провозгласить тебя царем.
— Царем? — изумился Иисус. — Царем чего?
— Царем… царем земли Израиля, наверное. Они подберут подходящий титул. Сражающийся Сын Давидов, Сын Человеческий, Сын Звезды, Мессия… я не знаю. Тут не в имени дело, подойдет любое, я полагаю.
Иисус встал.
— Побудь с Марией, — попросил он. — Мне нужно… Прости, я должен побыть один. — Напряженно держа спину и втянув голову в плечи, он завернул за угол и пропал из виду.
Фаддей и Мария повернулись друг к другу, чувствуя неловкость.
— Я уверена, что он скоро вернется, — сказала Мария. — Просто он ошеломлен этим страшным известием.
— Жаль, что мне пришлось стать вестником беды, но уж не обессудь, — промолвил Фаддей. — А зачем… что вы с ним делаете здесь?
— У нас здесь назначена встреча с несколькими единомыщ. ленниками. Мы разделились… по личным причинам, — Говорить незнакомому человеку об Иоиле она не могла, да и смысла в этом не было, — Договорились встретиться здесь, в Вифсаиде. Один из нас, Филипп, родом отсюда.
Фаддей недоуменно приподнял брови, но лишних вопросов задавать не стал. Мария мысленно поблагодарила его за молчание. Говорить ей было невыносимо трудно. Даже чтобы просто сидеть или ходить, Марии приходилось напрягать все силы. Глубоко внутри укоренилась боль, которая порой ощущалась как тяжесть, а порой как ноющая пустота. Чтобы слушать, и то требовались немалые усилия, и даже слова утешения Иисуса не проникали так глубоко, чтобы унять горе.
Иисус вернулся после отсутствия, показавшегося ей очень долгим. Он выглядел настолько потрясенным и раздавленным горем, что Марии самой захотелось его утешить, но ее собственная утрата была слишком велика.
Начинало темнеть, и Фаддей поднялся, чтобы идти домой. Когда он взваливал на плечи метлу, на площадь, озираясь по сторонам. вышел Иоанн, сопровождаемый другими учениками. В сгущавшемся мраке им было трудно разглядеть что-либо на другом краю площади, но Иоанн все-таки заметил Иисуса.
— Учитель! — воскликнул он. — Учитель!
Он подбежал к нему, а следом за ним и остальные.
Бледные щеки Иоанна раскраснелись, а головной убор соскользнул с кудрявых волос. Он схватил Иисуса за руки.
— Мы видели человека который изгонял демонов от твоего имени, прямо на окраинах города! Какой наглец! Никто из нас его прежде в глаза не видел, поэтому пришлось его остановить. — Иоанн светился гордостью, — Ты бы видел его лицо!
— Ты лучше на свое посмотри, — усмехнулся Иисус. — Не самое приятное зрелище.
— Вот тут нашего Иоанна и осадили, — вступил в разговор его брат. — Он ведь с детства привык слышать, что приятнее его физиономии не сыскать, — Иаков Большой улыбнулся, словно гордился этим, но тут же добавил: — Но, учитель, тот человек… он заслуживал того, чтобы его остановили.
— Ты не понимаешь, — сказал Иисус. — Тот, кто не против нас, тот за нас. Вам надо было оставить его в покое.
_ Но… как же можно! — вознегодовал Иаков Большой. — Мы Просто… просто…
— Иаков, неужели ты не хочешь просто спросить о муже Марии? — Иисус посмотрел на него с печалью.
— Ах да, конечно, я хотел…
Очевидно, Иаков либо позабыл, либо считал само собой разумеющимся, что Иисус исцелил Иоиля.
— Он умер, — сказал Иисус.
Ученики растерянно умолкли: такого они не ожидали. Иисус отправился в Магдалу и…
Первым заговорил Иуда.
— Мария, я глубоко сожалею. Прими мои искренние соболезнования. — Он выступил вперед, чтобы подойти ближе к ней.
Остальные тоже окружили ее, протягивая руки, чтобы обнять, словно это могло умерить ее горе.
Мария плотнее завернулась в плащ. Все слова сочувствия, сколь бы искренне они ни произносились, казались лишь пеной, скользящей над поверхностью моря, в то время как боль кроется в самых его глубинах.
Поднялся ветер, напомнив им, что наступила ночь и им некуда идти.
— И где мы будем ночевать? — прозвучал вопрос практичного Андрея.
— Я не осмеливаюсь просить мою жену приютить… ее соперников. Я боюсь, что это относится ко всем вам, — вздохнул Филипп.
— Можете переночевать у меня, в моем доме, — подал голос Фаддей, который еще не ушел с площади.
— Кто это? — спросил, как всегда, недоверчивый Симон.
— Друг, — сказал Иисус. — Человек, с которым мы только что познакомились, поджидая вас.
— Он присоединится к нам? — спросил Симон.
— Нет. Я пригласил его, но он отказался. Однако, Фаддей, твое приглашение весьма своевременно и великодушно. Мы от него не откажемся.
Дом родителей Фаддея находился в верхней части города, оттуда открывался прекрасный вид на наполовину построенный дворец Ирода Филиппа. Указав на него, Фаддей сказал, что правителю так нравится Вифсаида, что он строит этот роскошный дворец, чтобы там наслаждаться жизнью.
— Поговаривают даже, будто он собирается поменять название города на Ливия или Юлия в честь жены покойного императора, — сказал Симон, который любил прислушиваться к сплетням.
— А она еще жива? — удивившись, спросил Иоанн, — Старый император умер так давно.
— Очень даже жива, — живо ответил Симон, обрадовавшийся возможности поговорить о политике, — И по-прежнему обладает огромным влиянием, действуя из-за спины своего сына, императора Тиберия. Говорят, она вовсю использует это влияние. Оно и понятно, не зря же она убила столько людей, чтобы сделать своего сына императором. Жаль, что именно такие люди обладают властью и наслаждаются ею.
— Сколько ей лет? — спросил Петр, — Она уже, должно быть, сущая мумия.
— Семьдесят, — сказал Симон, который знал всю подноготную сильных мира сего. — В Риме сейчас в очередной раз обострилась политическая борьба. Сеян убедил Тиберия…
— Хватит, Симон, — неожиданно оборвал его Иисус. — У нас есть дела поважнее. Антипа казнил Иоанна Крестителя.
— Что? — воскликнул Симон, — Когда?
— На праздновании своего дня рождения, — вступил Фаддей, — Состоялся пир, и… — Он пересказал всю печальную историю, которую ученики выслушали в молчании.