Помолвка

5

Он гостил в доме для умалишенных. Ник чиркнул спичкой и закурил тонкую сигару, в то время как дворецкий раздавал джентльменам бокалы с портвейном. Леди Пруденс, Джорджиана, тетя Лавиния и несчастная Августа удалились в гостиную. Обед был примечателен тем, что Августа отказалась от некоторых блюд, заявив, что Джорджиана отравила их. Джорджиана утверждала, что она не виновата, но не слишком настаивала на этом, очевидно зная, что это бесполезно.

И в любой момент мог разразиться скандал, виновником которого обычно являлся не саркастичный граф или бедная леди Августа, а Эвелин Хайд. Когда этот негодяй думал, что на него не смотрят, он начинал поглядывать на леди Джорджиану циничным плотоядным взглядом. Нику был знаком этот взгляд. Между ним и Джорджианой возникла скрытая напряженность, готовая в любой момент вылиться в открытую вражду. Ник сделал небольшой глоток портвейна из тяжелого хрустального бокала и прислушался к спору Эвелина со своим сыном. Эвелин не одобрял увлечения Людвига исследованиями египетской культуры.

— Как один из Хайдов ты должен поддерживать традиции древнего рода. Сейчас начинается сезон охоты на фазанов, а мне кажется, ты даже не сможешь найти свои ружья.

Людвиг опустил голову и тихо произнес:

— Я не люблю охотиться. Не хочу вставать до рассвета, часами мокнуть и мерзнуть только для того, чтобы убивать сотни ни в чем не повинных птиц.

Ник смотрел на Эвелина с непроницаемым выражением на лице, скрывающим неприязнь, возникшую в нем сразу же, как только он увидел этого человека. Он мог терпеть большинство аристократов, но от Хайда с его высокомерным видом, с его убежденностью, что знатное происхождение дает ему право считать себя лучше других, Ника тошнило. И если он и дальше собирался продолжать бросать на Джорджиану свои тайные похотливые взгляды, то рисковал слететь вниз головой с великолепного греческого портика.

Граф на своей коляске подъехал к креслу Ника.

— Как вам мои близкие, Росс?

— Очень своеобразные люди, сэр.

— Это свора никчемных паразитов. Джорджиана одна стоит сотни таких, как каждый из них. Не вините ее брата за то, что он послал вас сюда присмотреть за ней. Но вы очень ошибаетесь, если считаете, что сможете заставить ее передумать.

— Извините меня, сэр, но я думаю, что этот брак нельзя будет назвать удачным. Леди Джорджиана должна найти себе более молодого партнера.

— Наши с Джорджианой взгляды на брак удивительно похожи, и вы ее не знаете. Может быть, внешне она ничем не отличается от других девушек, но у нее железный характер, как и у ее тетки Лавинии. — Допив свой портвейн одним глотком, граф подал Нику свой бокал. — Я удаляюсь на покой. Мне противопоказано поздно ложиться спать. Эвелин и Людвиг проводят вас в гостиную. Доброй ночи, Росс. Завтра я покажу вам свои картины.

Ник встал, когда слуга повернул коляску графа и покатил ее из столовой.

— Спасибо, сэр. Спокойной ночи. — Эвелин показал ему дорогу в гостиную с холодной любезностью. Ник был разочарован, когда узнал, что Джорджиана, сославшись на усталость, ушла в свою комнату. Он сполна заплатил за то, что заигрывал с Пруденс за чаем: эта леди буквально засыпала его вопросами о его дружбе с Джоселином, которого с удовольствием называла «маркизом». Нику не следовало ее провоцировать, но уж очень заманчивой показалась ему идея обольстить леди Пруденс, чтобы тем самым шокировать Джорджиану. К несчастью, Пруденс принадлежала к той породе женщин, которые вначале восхищаются тобой, но уже через минуту охладевают и чуждаются твоего общества. Его выручила леди Лавиния, но и с ней ему скоро стало не по себе, так как она задала ему массу язвительных вопросов.

Его терпению едва не пришел конец, когда леди Августа объявила, что доставит компании удовольствие, сыграв несколько пьес на фортепиано. Нарядившись в белое шелковое девичье платье с высокой талией, Августа опять поразила его своим видом. Глубокий вырез обнажал ее морщинистую грудь, а широкий рубец был отделан плюшем и украшен маленькими синими бантами. Росс прослушал три народные песни и незаметно вышел из гостиной. Длительное путешествие начинало сказываться на его самочувствии, он нуждался в спокойном, продолжительном сне.

Но сначала он докурит сигару. Ник не мог курить в присутствии дам, но зато теперь он может спокойно насладиться сигарой на балконе, выходящем на лужайку, куда днем подавали чай. Он поднялся наверх и через другую гостиную прошел на балкон.

Шел сентябрь, и листва на буке, каштане и дубах в парке графа пожелтела. Днем по-прежнему было довольно тепло, но ночи становились прохладнее и утром стоял густой туман. Ник глубоко вдыхал прохладный воздух с запахом прелой листвы, вспоминая техасскую жару, и радовался, что он не в Техасе. Небо было безоблачное, и он видел созвездия, о которых недавно прочитал в книге, которую дал ему Пертуи.

Среди звезд он заметил линию, напоминающую ему величественную фигуру Джорджианы. В этот вечер она была олицетворением царственной осанки и вела себя безупречно. Настолько безупречно, что он не решился к ней подойти. Ник вдруг обнаружил, что она не смотрит на него. Она останавливала свой взгляд на его подбородке или смотрела поверх его плеча. Зато она постоянно разговаривала с Людвигом и Эвелином. За обедом во время перемены блюд он заметил, как Джорджиана и Эвелин переглянулись. Если бы он пользовался расположением Джорджианы, то непременно вызвал бы этого человека на дуэль за его откровенно похотливый взгляд.

Как требовали того правила хорошего тона, Джорджиана оставалась безучастной к оскорбительным взглядам Эвелина. Она спокойно смотрела на мистера Хайда, словно не находила ничего необычного в его поведении. Неужели она привыкла к этому? Ей-богу, привыкла, раз так спокойно относится к этим взглядам!

Ник выпустил дым и с волнением принялся размышлять: может быть, Джорджиана всех обманывает, может быть, ей нужен совсем не граф? Возможно, она охотится за его наследником? Ник негромко выругался, бросил сигару на пол и раздавил ее своим, до блеска начищенным парадным ботинком. Он взялся за хрустальную ручку двери, чтобы уйти с балкона, когда краем глаза заметил на лужайке белое пятно.